Под Рождество перелистаем чужие судьбы

- Но не так уж и редко, откровенно говоря. А потом, это не книга воспоминаний. Это книга историй о встречах, которые стали частью моей жизни: все довольно забавны, все правдивы, все дороги.

- Ваши герои - люди очень известные. Вы отважитесь подарить им свою книгу?

- Вне всяких сомнений. Увы, многим уже подарить ее невозможно, разве что их родным.

- Теперь вы, наверное, считаетесь писателем?

- Вы шутите? Я всегда была журналистом, им и останусь. Корни и крона этой книжки - газета "Молодежь Эстонии", ее редакция и вся наша суматошная, но в общем счастливая жизнь.

- Наверное, те, кто уже успел прочитать "Плаху для стрекозы", обратили внимание на то, что среди ее героев много ваших коллег. Вам не страшно было назвать их своими именами?

- Прежде всего, я, как и многие, человек читающий и клички в документальном и даже "околодокументальном" жанре не люблю. А потом, у книги ведь есть и второе название - "С нескрываемым обожанием". Оно относится не только к знаменитостям.

- А вы могли бы написать книгу под названием "С нескрываемым презрением"?

- Моих жизненных впечатлений хватило бы и на книгу "С нескрываемым омерзением". Но это название ни в коем случае не относилось бы к коллегам, потому что я хорошо знаю цену нашему тяжкому, часто унизительному и неблагодарному труду.

- Вы имеете в виду то, что газета живет один день, но требует огромных нервных затрат?

- Не только это.

- Интересно, в этом мире есть люди, у которых вы хотели бы взять интервью, но пока не случилось? Только честно.

- Если честно, я их пока не знаю. Но если понадобится или такое желание возникнет, эта беседа будет опубликована.

- Даже с начальником отряда космонавтов?

- Должна вас огорчить: если вы имеете в виду российских космонавтов, то пример неудачный. Начальник этого отряда Петр Климук - мой земляк. Он еще бороздил космический океан, а я уже летела на раздолбанном редакционном "козлике" в деревню Комаровку, что под Брестом, брала интервью и у его мамы. Когда Климук приезжал на родину, мы встречались довольно часто.

- Из этих встреч что-то особенное врезалось в память?

- Вообще-то это тема совершенно отдельного разговора, но постараюсь быть краткой. Однажды высокое начальство попросило меня написать наполненное большим душевным теплоомвыступление Климука на открытии областной конференции. Когда дело дошло до неторопкого обсуждения текста в его присутствии, у меня жутко испортилось настроение: друзья уже отмечали свою театральную премьеру в ресторане "Брест", а меня никак не хотели отпускать. Когда эта возня с синонимами и запятыми надоела окончательно, я обнародовала свою проблему. Начальство очумело от этой наглости, а Климук, чтобы сгладить неловкость, предложил свою "Чайку". До ресторана было ровно два квартала.

- Но у подъезда вы все-таки вышли из правительственной "Чайки"?

- Этот торжественный выход видел только швейцар.

- У тех, кому известен этот эпизод, не возник бы вопрос, почему книга называется "Плаха для стрекозы". Вам ведь часто его задают?

- Вы знаете, после того, как книга прочитана, этот "каверзный" вопрос отпадает мгновенно.

- И последний вопрос: какое чтение вы предпочитаете на досуге?

- Вопрос довольно занятный, если учесть, что, во-первых, мои читательские отношения с литературой абсолютно узаконены классическим филологическим образованием, а во-вторых, у меня крайне редко бывает досуг.

- Но вы все-таки на этот вопрос ответите?

- Отвечу. Однажды я взяла с собой в отпуск второй том собрания сочинений Сомерсета Моэма и окончательно поняла, что с пронзительной синевой бассейна и веселенькой полосочкой шезлонга гармонирует только "низкопробное женское" чтиво.