По страницам "Eesti Ekspress"

Известного композитора убили городские бюрократы?

Маэстро Лепо Сумера отметил 6 мая свое пятидесятилетие в концертном зале "Эстония". Впервые прозвучала его Шестая симфония. На вечере не было никого из Министерства культуры, правительства и Кадриорга. Сумера пережил это тяжело. Вскоре он скончался от инфаркта. На похоронах были все - президент в черном костюме, министр культуры Сигне Киви в скромном брючном костюме и с красными от слез глазами. Теперь близкие композитора говорят, что в его внезапной смерти виновны также городские чиновники, которые долгие годы дурачили Сумера. Проблема состояла в квартире композитора. То ее возвращали правопреемнику, то оставляли Сумера. То разрешали приватизировать, то запрещали. К сожалению, Сумера мог творить только в этой квартире площадью 140 квадратных метров на улице Гонсиори, в доме напротив здания телевидения и радио. Его кабинет, обставленный старинной мебелью, - в самом дальнем конце квартиры. Здесь все осталось так, как было в день смерти Сумера. В эту квартиру Сумера въехал в 1983 году с помощью сложной схемы обменов. Ремонт шел долго и потребовал невероятно много денег и нервов. На него ушли все сбережения семьи, гонорар композитора за две симфонии и Государственная премия. Когда началась кампания по возврату домов, семья Сумера надеялась, что владелец не объявится. Сумера даже сделал запрос в 1994 году, не претендует ли кто-то на его квартиру. На красивом бланке Департамента городского имущества ему пришел официальный ответ, что возврата квартиры никто не требует. Но это было не так. За три месяца до этого из Таллинского городского правления в Англию было отправлено радостное известие мистеру Эдгару Курго, матери которого принадлежала эта квартира, и которая покинула Эстонию в 1941 году в качестве переселенки, уехав в Германию. Итак, квартиру Сумера предложили пожилому человеку, живущему в далеком Соммерсете, который сам ни на что не претендовал. Поначалу речь шла о компенсации. Но Курго все же посоветовали взять квартиру. И тем же летом он приехал в Таллин и явился к Сумера, объявив по-английски, что он - владелец квартиры. Сумера ничего об этом не знал. Он занялся документами и обнаружил, что фактически Курго не имеет права на квартиру, так как квартирное товарищество, которому принадлежала квартира, было закрыто в 1949 году, - на этот счет есть документы. У Сумера появилась надежда. Но Курго и его представитель настаивали на возврате квартиры. В отчаянии Сумера даже посетил учреждение возле Балтийского вокзала, куда выселяемые жильцы могут обращаться с заявлением, и если где-то что-то освободится... В помещении толпился народ, чиновники вели себя равнодушно и надменно. Сумера этого не выдержал и ушел. С этой же проблемой столкнулись и другие эстонские композиторы, живущие в домах, построенных в эстонское время - Ээспере, Куулберг, Яан Ряэтс. В этих домах хорошая звуковая изоляция. Вместе с Ряэстом Сумера пишет заявление премьер-министру Тийту Вяхи, мэру Роберту Леппиксону и председателю городского собрания Эдгару Сависаару, в котором просит о помощи. Разобраться велят Майту Метсамаа, заместителю мэра. Метсамаа передает заявление Эве Финк, заведующей отделом городского имущества. Через два месяца Сумера получает ответ - в нем нет ни слова о том, как выйти из положения, есть лишь ссылки на Закон о собственности. Это был удар. 22 мая, за неделю до смерти, Сумера отправил письмо заведующему Департаментом собственности Таллина Владимиру Вийесу. Он сам отнес это письмо, подписавшись: "С уважением, Ваш Лепо Сумера". Ответа не последовало. Стресс. Что-то с сердцем. В последнее время Сумера не ходил к врачу. Иногда выпивал больше чем нужно. Ночами писал музыку. Днем работал в академии. Он знал, что придется перевозить свой рояль и семью. Но куда? С финансами не густо. Может, удастся взять ссуду и купить квартиру в Ласнамяэ? Но работать он там не сможет... 2 июня он умер от инфаркта. Он был один в квартире. Через несколько часов его нашел сын. Смерть была мгновенной. Вскоре в конторе Вийеса появляется ответ на письмо Сумера, которого раньше никто не видел, который "не отослали в связи со смертью Л. Сумера". В нем говорится, что его просьбу рассмотрят на очень важном совещании сразу после Иванова дня. Второе письмо послано в Англию. Мистеру Курго сообщают, что неожиданно возникли сомнения в правомерности возвращения ему квартиры. Семья Сумера продолжает жить в квартире. На шкафу и столах - юбилейные подарки.

Кому Краних хочет продать мызу Палмсе?

Мыза Палмсе, сердце национального парка Лахемааа, - самое известное поместье в Эстонии. Палмсе, Рягавере и Сагади были первыми мызами, которые начали восстанавливать в Эстонии в семидесятые годы. Мало найдется эстонцев, которые не были в Палмсе и не показывали его своим гостям из-за границы. Министр окружающей среды Хейки Краних хочет продать Палмсе. Палены (потомки бывших владельцев) против этого. Вистингхаузен, бывший посол Германии в Эстонии, тоже против. Волость Вихула тоже против, местное население против. Центристская партия тоже против. Мыза Палмсе принадлежит Министерству по охране окружающей среды. На позапрошлой неделе правительство приняло решение продать мызу. Слишком велики расходы по ее содержанию. Заместитель директора Лахемааского парка Теэт Койтъярв считает, что в демократической Эстонской Республике так не поступают - нужна дискуссия. Недавно Краних побывал в Палмсе и сказал, улыбаясь, что продавать Палмсе не будут, что они намеренно пустили такой слух, чтобы привлечь внимание к проблемам мызы. В начале апреля в Палмсе приезжала канцлер посольства ФРГ Карин Бринкманн-Мезер, чтобы передать миллион крон на ремонт подвалов мызы. Из Министерства по охране окружающей среды не было никого. Деньги принял Аарне Каазик, директор парка Лахемаа. А потом министерство его за это отругало. За последние десять лет мыза Палмсе получила из госбюджета 2,3 миллиона крон, из фонда окружающей среды - 3,4 миллиона. Но за последнее время мыза не получила ничего. 80 процентов расходов на свое содержание оплачивает сама мыза. Анне Калда, инспектор по охране памятников Ляэне-Вирумаа, считает, что все зависит от того, кто покупатель: "Если он приведет здание в порядок и откроет двери народу, то все будет в порядке". Историк Антс Хейн считает, что люди, которые хотят купить мызу, понимают, что раз крепостного права у нас нет, им придется вложить много денег. Хорст Фрейтаг из Гамбурга, перестроивший в отель "Парк" бывшую винодельню мызы, выразил желание снять в аренду весь комплекс. Но у местных он доверием не пользуется. Эстонцев Фрейтаг считает остолопами, которые вышли из СССР и сами ни на что не способны. Один из кандидатов на приобретение мызы - молодой бизнесмен из США Морган Хаммербек, который в начале апреля купил за 350 000 крон мызу Рягавере. Ханс Х. Луйк не скрывает, что восхищен пейзажами Палмсе. В пярнуской вилле Аменде работы закончились, можно браться за Палмсе. Дизайнер по интерьеру Лейла Пяртельпоэг говорит, что чтобы высказать свои чувства по поводу продажи Палмсе, ей нужно сжечь себя на рыночной площади Вильянди.

Можно ли вообще продать Палмсе? Теэт Койтъярв считает, что запросто - как и дворец Тоомпеа, как и театр "Эстония" или Кадриоргский дворец. И ему кажется, что с Палмсе так и будет. Ханс Х. Луйк считает, что местное самоуправление должно постановить, чтобы этот объект был доступен народу. Так, как это было до сих пор. Так, как это сделано в Пярну с виллой Аменде. "Это принцип, отступать от которого нельзя".

Интервью с владельцами борделей

Антс и Тоомас - ведущие бизнесмены в бордельном бизнесе. В интервью "Ээсти Экспресс" они говорят, что в Таллине 20-30 "домов" - так они называют бордели. В каждом - 15-20 девушек. Обслуживание происходит на месте. В квартирах в Копли клиентов не обслуживают. Квартиры - это штабы, откуда девушек рассылают по отелям или по вызову. Антс и Тоомас говорят, что они платят социальный налог, налог с оборота и подоходный налог в расчете с минимальной зарплаты - ведь дома обслуживают определенные фирмы, занимающиеся гостиничным бизнесом и питанием. Если не заплатить налоги, полиция дом прикроет. Поэтому контрабандный алкоголь в доме не продают. И вообще - в порядочных домах ничего такого не происходит. На вопрос, платят ли они преступному миру и сколько, Антс и Тоомас отвечать не хотят - это несолидно. Если узнают, что они дали интервью, им придется носить бронежилеты. Платят ли бордели полиции? Антс усмехается и отвечает, что напрямую - нет, но те, кому платят, не скажут, с кем делят деньги. Они отрицают, что в их борделях работают несовершеннолетние проститутки - слишком велик риск. Тоомас считает, что проституцию запретить невозможно. Закроешь один дом - появятся два новых. Вот и Юрий Николаев, владелец борделя на улице Амарюллосе, который закрыли, уже строит новый дом. По словам Тоомаса, проститутка, которая работает с утра до вечера, зарабатывает от пяти до десяти тысяч крон в месяц. За час клиент в среднем платит 1000 крон, 300 крон получает проститутка. Антс добавляет, что некоторые девушки тут же бегут тратить свои 300 крон, а как потратят - возвращаются на работу. Владелец борделя получает 700 крон "с головы", но после расходов у него остается 200-300 крон. По его словам, прошли те времена, когда в бордель ходили каждый день - теперь деньги на это удовольствие откладывают с зарплаты, а вынося мусорное ведро, прячут денежки за углом и идут развлекаться. Тоомас говорит, что в порту работают т.н. банковщики - предлагают туристам девушек. Они приводят желающих в дом 34В на улице Лепику, где недавно открыл бордель Сергей Шевалдай. За каждого приведенного клиента банковщик получает 550 крон. В месяц выходит 50 000 - 100 000 чистыми. Антс и Тоомас выступают за легализацию проституции, но сомневаются, что эстонское общество к этому готово. Хотя готовиться к этому нужно уже сегодня - например, городские власти могли бы начать сотрудничать с владельцами борделей.