О пользе плохой памяти

Ольга ТИТОВА.

Эта вещь действительно из тех, которые стоит получить в собственность, или, по крайней мере, заполучить надолго. Потому что и собирались "Записи и выписки" долго - можно без преувеличения сказать, что всю научную жизнь Михаила Леоновича Гаспарова. И читать их следует неторопливо, "по капельке", то проводя с книгой целый вечер, то откладывая на неделю, воспроизводя, собственно, процесс собирания и написания этого своеобразного дневника ученого.

Признаться, имя Гаспарова и у меня, филолога, вызывает некий священный трепет. Где уж мне, тупице - примерно так можно это определить. Но Михаил Леонович манией величия, как показывает его дневник, вовсе не страдает. То, что его чисто домашние, для внутреннего употребления записки (печатавшиеся, кстати, в журнале "Новое литературное обозрение") были удостоены в 1999 году премии имени Андрея Белого, он, конечно же, не ставил своей целью. На первой странице "Записей..." - дружеский шарж на автора книги, сделанный Э.Станкевичем. Кто-кто, а Гаспаров имел возможность и право поместить в самой своей, самой личной книжке серьезный портрет! Но это - одна из черт ученых лотмановского поколения - будучи серьезными в работе, не быть серьезными и даже быть принципиально легкомысленными, а то и слегка "придуривающимися" в частной жизни. "У меня плохая память", - такова первая фраза, открывающая "Записи и выписки", авторскую аннотацию к книге. Позвольте, хочется невольно воскликнуть, если уж у Гаспарова она плохая, то у кого хорошая?! Но все очень логично: плохая память - значит, чтобы запомнить, надо записывать. Все подряд: шутки и высказывания коллег, интересные цитаты, анекдоты литературные и нелитературные, мысли к случаю, наконец, понравившиеся стихи (Гаспаров - апологет малоизвестных, полузабытых поэтов; много лет он утверждает мысль, что поэзия создается не только великими, а всеми, кто участвует в литературном процессе данного времени, и в своей книге "Современный русский стих" большинство стиховедческих примеров взял именно у таких, читаемых ныне разве что специалистами, авторов).

На первый взгляд, это дневник не лирический. Большая его часть построена профессионально "считающим" и "группирующим" автором по принципу энциклопедии: от А до Я. При этом в левой части страницы помещается некое ключевое (или ассоциативное) слово, а в правой - соответствующая ему коротенькая запись или пространная выписка. Ассоциации могут быть неожиданными, например, запись к слову "прогресс": "В младших классах меня били, в старших не били, поэтому я и уверовал в прогресс". Или к слову "женитьба": "Я бездетный. Это наследственное. Бабушка была бездетная, мать бездетная..." - "Откуда же вы?" - "Я из Минска". Все это развлечения, но развлечения ученого - то есть человека, и наедине с собой испытывающего потребность рассуждать, размышлять, анализировать, увеличивать знания. Читая записки Гаспарова, убеждаешься: ученый, во всяком случае, ученый советской формации - не столько профессия, сколько призвание. По мнению Михаила Леоновича, иногда - даже диагноз: "Психолингвисты отмечают, что склонность к переработке текста - черта душевнобольных. Предлагался отрывок прозы (из Сент-Экзюпери): "что можно сделать с этим текстом?" Нормальные даже не понимали вопроса, а те тотчас начинали редактировать (иногда очень тонко), пересказывать от первого лица и пр. ...Собственно, это черта не только редакторов, а и писателей и т.д." (запись к слову "редакция"). Картина будет неполной, если не сказать о "разбивающих" этот алфавитный порядок статьях, интервью, данных в разное время автором книги, фрагментах воспоминаний, опытах переводов (напомню, что Гаспаров, знаток античности, - автор блестящих переводов Катулла).

И в воспоминаниях Гаспаров тоже не "в парадном костюме": он описывает странную, почти диковатую, не обремененную знанием психологии, зато замороченную бытом советскую семью, где традиционно женщины убегали от мужей, а потом работали за троих и люто ненавидели службу... О матери Гаспаров пишет: "Я видел ее только работающей". Более того, сама фамилия Гаспаров, как выясняется из воспоминаний, - не его, а оставленного мужа матери, "горного инженера Лео Гаспарова". Настоящим его отцом был тихий, скромный человек, приходивший в дом как друг матери, редактор издательства Академии наук, похожий, по определению маленького Миши, на портрет Дельвига. Имея семью, он не мог обнаружить свое отцовство. Вот в такой обстановке вырос большой ученый. Оглядываясь назад, он пытается определить черты, которые он унаследовал от родного отца. "Первая - редакторские способности". Много тяжелого, непосильного вообще для ребенка, а тем более - такого ребенка, каким был Миша Гаспаров, тихого, как девочка, но зато все фразы выговаривающего до конца (замечание соседки по бараку), испытал будущий ученый и в дошкольном, прошедшем в эвакуации на Урале, и в школьном, уже московском детстве. Из этого одинокого, скрашенного чтением детства возникли две черты: любовь к заумным словам и потребность понимать. "Человек - это орган понимания в системе природы".

Читатель, возможно, не примет это на свой счет: жизнь с книжками, жизнь человека без детства и вроде бы обделившего себя простыми радостями, близка не многим. Но так ли умен ученый, и, если продолжить эту мысль, так ли глупы лавочники? В книге Гаспарова много места уделено дискуссиям и размышлениям о том, кто такой интеллигент, что есть интеллигентность. В заключение хочется процитировать одно из этих рассуждений: "Интеллигенция ощущает себя теми, кто профессионально заботится, чтобы человечество выжило как вид. Противопоставляет она себя всем остальным людям - тем, кто заботится о том, чтобы выжить самому. Этих последних в ХIХ в. обычно называли "мещане" и относились к ним с высочайшим презрением, особенно поэты. ...Такое отношение несправедливо: собственно, именно эти мещане являются теми людьми, заботу о благе которых берет на себя интеллигенция".

"Почему я не чувствую за собой права на существование?" - задает вопрос ученый и несколько раз на страницах своей книги отвечает: потому что единственное мое заведомое личное право - умирать с голоду. Не уважающий себя интеллектуал ("работник умственного труда") и уважающий себя мещанин - что у них общего? Может ли статься так, что у них равные права и обязанности? Уже упомянутые здесь и сформулированные М.Л.Гаспаровым, ученым лотмановского масштаба - право умирать с голоду и обязанность понимать?