Юри Мыйз: "Разговоры о богатом крестьянине - сказка"

Силья ЛЯТТЕМЯЭ.
("Maaleht").

Меня считают каким-то врагом сельского хозяйства, а это совсем не так, потому что я сам вырос в деревне", - говорит мэр Таллина Юри Мыйз. Он считает, что плохое положение крестьян - это не результат решений политиков, а последствие глобальных процессов. "В остальном мире разница между горожанами и сельскими жителями еще больше, чем у нас", - утверждает Мыйз.

"Я сам из деревни - из волости Сауга Пярнуского уезда. Электричество у нас в доме появилось, когда мне было семь лет, а коров мы перестали держать, когда мне исполнилось 14", - так начал свою беседу с газетой "Maaleht" мэр Таллина Юри Мыйз. В кабинете мэра, откуда открывается вид на площадь Вабадузе, ничто не напоминает о том, что детство этого человека прошло при свете керосинки.

- Может, вы расскажете о своем детстве?

- Родился я в 15 км от Пярну. Это был самый настоящий хутор в лесу. Позже отец начал строить дом на территории того же колхоза. Но чуть ближе к городу. В то время строительство дома было делом всей жизни, и переезд фактически означал переселение в подсобные помещения, а строительство дома продолжалось. У нас были коровы, мы держали также свиней, овец и кур. Такое хуторское хозяйство. В семье было трое сыновей, я - средний. В школу ходили в город, путь был неблизкий. Школу я окончил без медали, я больше увлекался спортом. Некоторое время зарабатывал на жизнь выращиванием бройлеров, их у меня было 1500, и я отвозил их на скупочный пункт в Мярьямаа.

- А кем в то время работали ваши родители?

- Мои родители из того послевоенного поколения, получить образование которому помешала война. Мама училась в культучилище и была секретарем сельсовета, потом буфетчицей, затем начала торговать на колхозном рынке. Потом она стала директором этого рынка. Отец поначалу работал шофером в колхозе, потом шофером в редакции газеты "Пярну Коммунист". А затем стал сам писать и делать фотографии, превратился в журналиста. Мои родители были старательные люди. Мама сейчас на пенсии, а отец по причинам здоровья живет в пылваском интернате.

- Вы изучали экономику в техническом университете, позже за границей. Что дало вам обучение бизнесу в Америке?

- Я был в числе первых выпускников Эстонской Высшей Коммерческой Школы, половина учебы проходила в Америке. Прежде всего нас обучили английскому языку. В 1989 году мы три месяца гостили в бизнес-организациях штата Калифорнии, нас знакомили с различными формами бизнеса, объясняли логику бизнеса. Только в Америке я понял, что такое заниматься бизнесом, какие области являются прогрессивными, какие регрессивными, и в чем смысл бизнес-общества. Если раньше я очень гордился кооперативным объединением "Ауто", где я тогда работал, то, вернувшись из Америки, я понял, что такой монстр должен исчезнуть. Так и случилось. Тогда я начал искать свою область и решил, что банковское дело - очень хорошая область в широком смысле. Я нашел единомышленников, и мы вместе создали Хансабанк. Официальных учредителей банка было 9, я присоединился к проекту четвертым.

- И в какой-то момент вы отказались от занятия банковским делом.

- Наоборот. Хансабанк объединился со Сбербанком и неожиданно попал в руки нового владельца - Шведского банка, с которым наши мысли не совсем совпадали. Новый владелец нашел мне замену на посту председателя правления. Но я об этом не жалею - я ушел в политику.

- Почему вы выбрали именно "Исамаалийт"?

- Эстония осуществляет реформы успешнее всех стран Восточной Европы. В основе этого успеха - смелые, иногда даже детские реформы, которые правительство "Исамаалийта" совершило в 1992-1995 годах. Чтобы поддержать это направление, я и пришел в "Исамаалийт". Теперь, разумеется, там много опытных политиков.

- Как вы оцениваете нынешнюю жизнь на селе?

- 50 лет колхозов существенно разрушило сельскую жизнь Эстонии. Поэтому у крестьян в Рийгикогу нет своего лобби. Обычно в европейских парламентах у крестьян очень сильный голос. Я не хочу сказать, что крестьянские политики плохо делают свою работу, но они находятся в положении, когда с ними нет нужды считаться.

- Даже после того, как крестьянские политики создали свою сильную партию?

- Я придерживаюсь мнения, что это все же партия прошлого. У наших фермеров никогда не было приличного лобби в парламенте. Иногда их принимали в коалицию, но всегда обманывали. И ясно то, что сельское хозяйство - это область, в которой во всем мире самое большое перепроизводство. Чтобы достичь успеха в сельском хозяйстве, необходимы особенно благоприятные климатические условия, которых у нас нет. Очевидно, в Эстонии выгодно заниматься скотоводством, но мы не можем конкурировать с ведущими сельскохозяйственными странами, например, с Новой Зеландией. И если ты сегодня не находишься в эффективном мировом масштабе, то не стоит этим делом и заниматься. Другими словами: при нашем уровне эффективности все разговоры о богатом крестьянине - сказка. Но, может быть, слабое лобби крестьян способствовало развитию Эстонии? Если смотреть на страны, осуществившие "прыжок тигра", на которые хочет походить Эстония, то ни в одной из них сельское хозяйство не вышло на первое место. Ключ к успеху не в сельском хозяйстве.

- А как вы оцениваете традиционный стиль жизни, жизнь тех людей, которые созданы для жизни на селе, которые остались там жить?

- Я ценю это очень высоко. Думаю, человек должен жить там, где хочет. Если он хочет жить в деревне, ему не нужно в этом препятствовать, точно так же, как и тому, кто хочет жить в городе. Интересно было бы спросить у пропагандистов сельской жизни, сколько из них хочет, чтобы их дети остались в деревне. По-моему, большинство хочет, чтобы больше людей жили в селе, но чтобы мой ребенок переехал в город.

- Каким образом можно было бы уравновесить уровень жизни горожан и селян?

- В остальном мире разница между горожанами и селянами еще больше, чем в Эстонии. Взять, к примеру, США - там положение сельских жителей совсем плохое. В Центральной Европе, где традиционно существуют винодельческие регионы, селяне, разумеется, живут по-другому. В Новой Зеландии тоже все нормально. Но вообще же богатый крестьянин - это мистификация.

- Значит, вы не видели ни одного богатого крестьянина?

- Я их видел, но они не живут больше в деревне, да и разбогатели они не на сельском хозяйстве.

- Но люди становились богатыми и на сельском хозяйстве.

- Нужно сказать, что они не войдут в число самых богатых людей Эстонии.

- Но разве вы не живой пример сельского парня, ставшего миллионером?

- Я разбогател не на сельском хозяйстве.

- Вы можете дать совет молодежи из Карула или Сауга, как достичь успеха?

- Кто действительно хочет достичь успеха в европейском смысле, тот прежде всего должен найти правильную область занятий, и это, конечно, не сельское хозяйство. Может, это лесное хозяйство, но, скорее всего, это новая экономика, связанная с компьютерами, с программами. И так как расстояния сегодня не имеют значения, информация поступает по каналам, очень важно в центре развития иметь критическую массу людей, которая будет заниматься развитием и вместе обсуждать проблемы. А такая критическая масса есть только в городах. Чем больше город, тем больше успех. Конечно, в Нью-Йорке успеха добиться легче, чем в Хельсинки, а в Таллине - проще, чем в Тарту.

- Ваши взгляды вовсе не поддерживают сельскую жизнь.

- Колхозный порядок разрушил сельскую жизнь. И обвинять в разрушении эстонского села Тийта Вяхи, Марта Лаара или кого-то еще - глупые разговоры. Это глобальный процесс - люди переезжают из деревни в город. И чем больше их в селах, тем быстрее проходит этот процесс. В защиту сельского хозяйства можно было бы сказать, что в Эстонии на селе живет слишком мало людей. Верно. Но в городе - еще меньше. Вот в чем проблема Эстонии - народу вообще мало, как на селе, так и в городе. Если в Большом Хельсинки вместе с Ваанто, Эспоо и другими городами-спутниками проживает 1,2 миллиона человек, то в Большом Таллинне - около 550 000. Финны сами считают, что при современных технологических возможностях 1,2 миллиона - слишком мало для центра развития, так как нет возможности конкурировать со Стокгольмом, Сингапуром, Лондоном. Поэтому финны так заинтересованы в более тесных связях с Таллином, чтобы получить добавочный потенциал. Да и государство, и государственная граница сегодня не так важны. Какое значение имеет тот факт, что Таллин и Хельсинки находятся в разных странах? Проблема Эстонии в том, что наши города слишком маленькие.

- Вы - мэр города и должны сосредоточиться на столице. Но вас не беспокоит, что на село поступает слишком мало инвестиций, что жизнь там не развивается так быстро, как в столице?

- В Большом Таллине сосредоточено около 70 процентов экономики Эстонии, и сюда поступает 85 процентов инвестиций. Для экономики Эстонии очень важно еще больше ускорить развитие, чтобы увеличить валовой национальный продукт. В мире очень хорошие результаты дало объединение частной и муниципальной собственности. Мы тоже движемся в этом направлении. В создание новой свалки в Йыэляхтме Таллин вложил 35 процентов своих средств, 65 процентов вложила немецкая фирма SKP. То же будет с "Таллина Веси" - мы продадим половину акций, оставив контроль городу, и через шесть лет у нас будет новая канализационная система. В 2006 году все канализационные трассы должны быть под землей, больше мы не станем загрязнять свою среду обитания. И в этом случае деньги поступят от иностранного инвестора. В большом холле в Рокка-аль-Маре 40 процентов акций принадлежит городу, 60 процентов - частным инвесторам.

- А жизнь на селе тоже должна развиваться такими темпами?

- Многие критиковали мою идею о том, что мы должны создавать программы помощи людям, переезжающим из села в город. Я вношу предложение помочь селянам, а мне это ставят в упрек. С макроэкономической точки зрения это движение ведь продолжается, число сельских жителей уменьшается. Уменьшается и число горожан, но медленнее. И так как прирост населения у нас негативный, то люди перебираются в город. Это вовсе не должно означать, что, мол, ты, дед, собирай манатки и переезжай в город, а то, что пусть люди живут там, где привыкли. Но их потомки будут жить уже в месте побольше - в Таллине, Тарту или Тюри. Так везде бывает. Жизни среди полей уже почти нет, по крайней мере, в развитых странах.

- Что вы понимаете под региональной политикой?

- Если бы где-то посреди Европы был такой кусок земли, как Эстония, никому бы в голову не пришло разделить его на регионы. Определение региона в хорошем европейском смысле звучит так: это область, которую обслуживает один международный аэропорт. По своему размеру Эстония была бы зоной, где бы люди работали, а столица была бы в Тюри или в Пайде. В качестве мэра я мог бы сказать, что в Таллине проживает 40 процентов населения Эстонии - так давайте сделаем один регион из Копли, один из Ласнамяэ, один из Нымме. Давайте проводить региональную политику по улицам. Мне говорят - послушайте, но на селе регионы очень отличаются один от другого. А у меня в Таллине улицы тоже очень отличаются - одно дело Копли, другое - Меривялья теэ! Очень большая разница! Поэтому мне кажется, что проблема с регионами чересчур теоретизирована. Практичнее было бы рассматривать людей по социальным группам и решать их проблемы. Поэтому я бы отнес региональную политику к политике социальных групп.

- Что бы вы предложили сделать эстонской "Нокиа"?

- Для меня это наша инфраструктура. Таллин нужно превратить в приятное место, чтобы здесь было безопасно, чтобы были бы хорошие рестораны, хорошая среда, не было бы загрязнения среды и мафии. И тогда сюда будут приезжать люди, начнут вырастать дома. Это такой же бизнес, который успешно проводят Гонконг и Сингапур.

- Как, по вашему мнению, удалась реформа в полиции?

- Лучше спросите, сколько полицейских способно содержать государство. Есть ли у нас моральное право набирать армию полицейских, изнурять их, платить мало денег, давать им плохую форму, не обучать их, не снабжать оборудованием? Или же будет лучше, если их будет меньше, но мы будем содержать их лучше, лучше готовить, одевать, обучать, воспитывать? Вот по этому пути мы и хотим пойти. В богатой Финляндии гораздо меньше полицейских. А у нас государство бедное, мы не можем позволить себе столько полицейских. В этом весь вопрос.

- А служба спасения? В городе служба спасения прибывает за 4 минуты, а на селе на это уходит неопределенное время. Имущество селян защищено хуже.

- Это и есть риск жизни на селе.

- Сельские жители не очень хорошо относятся к вашей идее сосредоточить всю жизнь в столице. Вас волнует мнение других?

- С мнением других нужно считаться, но должен все же сказать, что все то, что мы сейчас делаем в Эстонии, человечество проделывало уже несколько раз. Мы в Эстонской Республике очень любим спорить. Но существует такая объективная правда, постичь которую можно не в спорах, а в обучении. Споров ведется много, очевидно, это можно объяснить началом демократии. И все же я бы сказал, что если шум стоит большой, но глупый, то нельзя дать себе ошибиться. В современном мире положение крестьян зависит не от Марта Лаара, Тийта Вяхи, Янно Рейльяна или Юри Мыйза. Оно зависит от глобальных процессов, поэтому положение крестьян сейчас такое плохое. Это не политический вопрос.

- Чье мнение для вас самое важное?

- Для меня важнее всего знание, знание мира. Стран, которые находились в таком положении, в каком сейчас находится Эстония, очень много. Нужно проанализировать их развитие и сделать выводы. Результаты такого серьезного анализа для меня важнее всего.

- У вас есть примеры для подражания?

- Да. Финский прыгун с трамплина Матти Нюкянен.

- Вы счастливы в своем втором браке?

- Стараюсь делать так, чтобы все было хорошо.

- Вы верите в гороскопы?

- Не верю. Знаю, что я Скорпион, но не верю. У каждого есть своя нерациональная сторона. Обычно она связана с мистикой и неземными силами. Люди обращаются к гороскопам, когда в реальном мире у них дела идут плохо. Мне не было нужды искать помощь у гороскопов.

- Какой вы представляете Эстонию через 10 лет?

- Я бы хотел видеть Эстонию такой, как сегодняшняя Ирландия. Развитым государством. Проблема эстонского общества - достойные жалости доходы на фоне ЕС. Поэтому у нас в обществе много социальных проблем. Как решить их побыстрее, чтобы не беспокоиться, как прожить на пенсию, как вырастить детей? В будущем у нас нет надежды получить все задешево. Все мы будем получать только по мировым ценам, и мы должны подумать, как заработать такие деньги. Другими словами - нужно увеличить доходы. За это и нужно бороться: создавать предпосылки для того, чтобы люди в Эстонии больше зарабатывали. А сейчас наш премьер-министр получает меньше водителя трамвая в Хельсинки.