Люблю, когда зритель находится в очень трудном положении,

или Что обнаруживается под пеплом "Живого трупа"

Анна ЛИТВИНЮК.

- Гастроли? Что это за ипподром, за тотализатор? Поставить все на один спектакль? Выиграем ли? Поэтому мы будем играть легкомысленно, - такой своеобразной игрой с судьбой кажутся режиссеру московского театра "Эрмитаж" Михаилу Левитину любые гастроли.

Действительно, любые попытки вывезти постановку за пределы театра, а тем более показать ее лишь единожды - риск. Вместе с переездом труппы, спектакля в другой город, в другой зал неизбежно меняются место действия, его границы, ощущения актеров на сцене. Естественно, изменяется публика. Для того чтобы спектакль состоялся, а все действующие лица пьесы - и актеры, и зрители - оказались на одной волне, необходимо чудо.

Произошло ли чудо на сей раз? Оценила ли публика, пришедшая на спектакли "Живой труп" и "Леокадия...", замысел режиссера и художественные достоинства обеих пьес? Сказать сложно. Во всяком случае по тому настороженному вниманию, некоторому электрическому напряжению, чувствовавшемуся в зрительном зале, желание понять и принять концепцию режиссера было.

С чем же к нам приехали гости из Москвы? Что они сами думают о своем репертуаре и театре? Об этом достаточно подробно они во главе со своим режиссером Михаилом Левитиным рассказали во время пресс-конференции, предшествовавшей двум премьерам. Возможно, их мысли и размышления помогут зрителям по-новому взглянуть на увиденное.

О театре и его актерах

Рассказать о своем отношении к театру Михаил Левитин попросил одну из своих любимых актрис Дарью Белоусову, играющую в "Живом трупе" Анну Дмитриевну Каренину. В "Эрмитаже" Дарья Белоусова уже тринадцать лет. Когда-то М.Левитин помогал будущей актрисе готовиться к поступлению в театральный институт. Учителем Д.Белоусовой был Николай Фоменко.

- Да, театров много. Дело не в ситуации: есть, где работать или нет. Меня выбрал именно этот режиссер, и слава Богу. Это мой подарок. После работы с Левитиным мне как-то кажется пресным то, что предлагают другие режиссеры, с которыми я работала без Михаила Захаровича. Не знаю - взяли бы меня в другой театр или не взяли бы, но я работаю сейчас не столько в театре, сколько у режиссера, - считает актриса.

К разговору о театре подключился и актер Александр Пожаров, играющий в "Живом трупе" Михаила Афремова:

- Я уже работал в Театре миниатюр в саду "Эрмитаж", когда пришел Михаил Захарович. Нам захотелось очень серьезного театра, и случилось так, что рядом оказался Левитин. Были какие-то партийные разборки, мы писали какие-то письма, что-то делали. В результате, сам того не ожидая, стал артистом театра Левитина. И мне это нравится. Театр Левитина - непредсказуемый, театр интересных поворотов, где за какой-то период жизни надо прожить такое... То есть работа в "Эрмитаже" очень нелегкая. Театр в каком-то смысле очень элитарный. К нам должны идти люди, которые что-то, хотя бы какие-то основы прочитали. Я уж не говорю там об обэриутах. Это конек театра, конек Левитина. Наш зритель должен мыслить гибко, реагировать на все живо. Это такой детский взрослый театр.

- Это театр, построенный на каком-то художественном интересе, как мне кажется, - вступил в диалог Михаил Левитин. - Если этот интерес будет исчерпан, то я уйду моментально. Как таковой театр меня не интересует. Просто нам всем очень интересно вместе.

Режиссер о своей концепции

Уверен, что самая интенсивная жизнь, - та жизнь, которая происходит внутри нас. И эта жизнь - ее возможно представить во вне. Вне условности нашего общего существования, вне законов общежития. Жизнь души. Думаю, сегодня в "Живом трупе", если нам что-то удастся, дай Бог, удастся и это.

Жизнь души - она зримо предстает перед зрителями на сцене. Это - коротко о том, что касается художественного угла зрения. Того, что меня интересует. Мне гораздо интереснее все, что происходит во мне, в актерах, в других людях, чем то, что происходит в истории отношений людей. То есть сама пьеса меня гораздо меньше интересует, чем то, что обнаруживается под ее пеплом. А под ним обнаруживаются очень интересные вещи.

Что же касается темы репертуарной... Знаете, я очень огорчен, что на протяжении человеческой жизни так много несправедливости. И эта несправедливость распространяется на художников. И все, о чем писал, что ставил, что воскрешал, - это были произведения художников, несправедливо забытых. Это просто наваждение. Так называемые писатели и режиссеры "второго эшелона", стоявшие за изумительными и великими Мейерхольдом и Таировым. Правда, мы забываем, что и у последних были полупустые залы, что им было так же трудно (Вышло два тома о Мейерхольде, и ни одной положительной статьи о нем), но были рядом другие люди: и обэриуты, и пьесы недописанные. Это меня тревожит.

Меня тревожит так называемый "второй поток гениев", особенно в этой стране. Меня беспокоит наша несправедливость, наше внимание только к тем, кто уже давно в этом внимании не нуждается. Когда нам вручали первую московскую премию, я сказал: "Вы ошиблись, премии надо вручать тем, кто их всегда получает". Мне кажется, что это одна из очень очень важных репертуарных тем внутри театра.

Театр достаточно легкомысленный при всем том, что я говорю. Надеюсь, что две линии театра - невероятное легкомыслие и тема сострадания - они как-то странным образом объединяются в спектаклях и в репертуаре. Его можно не любить, этот театр, конечно, за его ритмы, определенную пластику. Но честное слово, это театр, не претендующий на роль авангардного. И это ни в коей мере не выдуманный театр. Он, как я его называю, театр моего детства. Каким хотел до восемнадцати лет видеть свой театр, таким его и сделал, с помощью, конечно, очень близких людей.

О "Живом трупе"

Как я хочу, чтобы им понравился "Труп", как я хочу, чтобы им понравился "Живой труп", - такие мысли по поводу самого любимого спектакля переполняли, по его собственному признанию, Михаила Левитина на протяжении всей пресс-конференции.

- Преодолеть инерцию восприятия безумно трудно. Толстой? Значит с бородой. В пьесе вы не увидите никакого авангарда, никаких трюков, посредством которых меняется все. Но увидите ли вы то, посредством чего меняется все? Вот это меня очень волнует. Поймете ли вы, что такой пьесы - "Живой труп" - нет? Это мое открытие. Есть черновики. Пьесы нет. Эта пьеса написана актерами и мной. Это не слова.

Конечно, есть изъяны некие драматургические. Одним словом, среди массы статей, написанных о "Живом трупе", я пока удовлетворен только одной фразой критика Галимского. Он сказал: "Это первый "Живой труп", поставленный весело".

Когда приступал к постановке, то совсем не боялся "Живого трупа", понимаете? Я его столько лет хотел поставить. Потому что нужны крепкие основания, для того чтобы ставить пьесы. Когда они носят и личный, и художественный характер, все получается замечательно. Мне было важно, что у нас с главным героем возраст один. Не говоря о том, что Федя Протасов мне всегда казался мужчиной, мужским, мощным человеком. Таким рвущим кудри.

Вы заметили, что у нас два автора пьесы - Толстой и Пьяццола? Я прочел письмо 1904 года, в котором Немирович-Данченко жене пишет: "Был на репетиции "Живого трупа" у нас во МХАТе. Сцена цыган. Не те цыгане". 1904 год! Цыгане были уже не те! Я понял, что их и нет. Вот тут, конечно, возникало самое сложное - решение музыкальной стихии. Куда собственно уходит Протасов? Мне кажется, что мы с этим справились. Хотя некоторые критики говорят: тоже мне справились, все эту музыку используют. А что ее не использовать?

О половой жизни на сцене

- Темы свободных отношений и случайных связей меня действительно в какой-то степени интересуют. На самом деле это решилось очень странно. После спектакля "Живой труп" мне казалось, что надо делать долгий период молчания, держать паузу очень долго. Я был вполне удовлетворен на долгое время. Как вдруг позвонил мне старый, милый, талантливейший композитор Никита Владимирович Богословский и сказал, что, роясь в своей библиотеке, прочитал "мою" пьесу.

Я послал курьера, и мне прислали пьесу, напечатанную в 1903 году, с "ятями". Стал ее читать (открою перед актерами секрет, что никогда не читал ее последних двух картин), когда понял, что пьесу знаю, и огонек по мне сейчас побежит, побежит... Понял, что должен немедленно это репетировать и довольно быстро ставить. Вместе с артистами сделал это.

Люблю, когда зритель находится в очень трудном положении. Мне очень нравится, когда зритель неожиданно видит самого себя таким, каким не хотел бы себя видеть. В спектакле масса обобщений. Москва его очень любит.

- На последних гастролях в Санкт-Петербурге в театре было много видных проституток. Они были очень довольны, - посмеиваясь, завершил разговор о "Леокадии..." режиссер.

Фото Александра ПРИСТАЛОВА.