"А душу можно ль рассказать?"

Элла АГРАНОВСКАЯ.

Мы знакомы давно. И пальцев руки не хватит, чтобы пересчитать наши интервью. И каждый раз мне трудно придумать заголовок, потому что мой собеседник не умеет изъясняться афоризмами, которые так и просятся в название. Он вообще - не самый большой подарок для журналиста, потому что предпочитает слушать, а не говорить. А вступая в диалог, размышляет, сомневается, думает, прежде чем ответить даже на самый простой вопрос. Он серьезен, несуетлив и начисто лишен звездной самоуверенности.

Мы встретились вновь в дни гастролей - Московский театр имени Маяковского недавно привозил в Таллин спектакль "Кукольный дом". И записали эту беседу для программы "Короткие встречи" на Канале 2. Он вряд ли знал наверняка, что его ждет высокая награда - Государственная премия России. А если бы и знал, то все равно предпочел бы умолчать об этом, как всегда обходил молчанием свои многочисленные премии и награды. Можно было бы добавить, что он - не очень современный человек, популярный актер ИГОРЬ КОСТОЛЕВСКИЙ. Но тогда пришлось бы приложить весь длинный перечень ролей, в которых увидели его самые именитые режиссеры и полюбили самые взыскательные зрители.

- Вы всегда были любимцем публики, совершенно к этому не стремясь. Это - "потому что" или "вопреки"?

- Честно говоря, никогда об этом не задумывался и большого значения этому не придавал. Напротив, когда мне говорят подобные вещи, всегда робею и смущаюсь, несмотря на мой уже достаточно зрелый возраст, потому что мне кажется, что такие комплименты больше присущи женской половине человечества, нежели мужской. Впрочем, профессия наша в своей основе женская, поэтому и стараешься своими мужскими фибрами этому противостоять.

- А почему, на ваш взгляд, профессия женская? Потому что предполагает стремление понравиться?

- Потому что постоянно от кого-то зависишь, и всю жизнь - как девушка на танцах: пригласят - не пригласят. Именно поэтому давно для себя решил и понял: для того чтобы в этой профессии оставаться самим собой и сохранять чувство собственного достоинства, нужно очень много уметь, нужно много про нее знать. И честно говоря, мне пока в этой профессии не скучно, мне пока в ней интересно.

- История нашего знакомства, которой уже больше двадцати лет, и она почти укладывается в историю артиста Костолевского, свидетельствует о том, что вы привыкли категорически разделять личное и...

- ... общественное?

- Скажем, творческое, сценическое, кинематографическое - ну да, то, что принадлежит обществу. Тем временем ваша личная жизнь принадлежит только вам - и о ней вы никогда не были склонны говорить публично. Для известного артиста это большая редкость.

- Кстати, я никогда ничего не разделяю. Просто различаю вещи житейские и творческие. Конечно, все, что я делаю, проистекает не то чтобы из личной жизни артиста Игоря Костолевского, но из того, как я живу, с чем приходится в жизни сталкиваться лично мне, из того, что я переживаю, как переступаю через свои переживания. И все эти катаклизмы так или иначе отзываются в различных ролях. Другое дело, что я не делаю это предметом достояния широких масс, и не считаю, что это нужно сообщать всем и каждому. Строить на этом популярность. Я считаю, что это - твое, и здесь нет никакого кокетства. Полагаю, все, что выражает любой артист, любой творческий человек, - это, конечно, результат прожитой жизни. Да, плюс талант, плюс интуиция, плюс еще что-то, но все равно - это то, что происходит с ним лично. Но, наверное, есть два типа актеров. Есть актеры-лицедеи, которые на раз сумеют вам что-то сыграть, и сделают это замечательно. И я завидую им, потому что сам так не умею, и в этом моя слабая сторона. Для меня очень важно соотнести каждую работу с собственной жизнью, и, оставаясь самим собой, при этом сделать что-то на себя не похожее. Как это ни парадоксально, так происходит всегда, потому что всегда в основе лежит ощущение собственной боли. Как говорил мой педагог Андрей Александрович Гончаров, которому я по жизни очень благодарен, в том, что ты делаешь, всегда должно быть твое личное присутствие. Действительно, если оно есть, то и зритель откликается. А когда это личное присутствие невелико, интерес зрителя тоже невелик и недолог.

- Но вы, Игорь, все равно - "белая ворона".

- Так это и хорошо. Я никогда не любил быть в стае и всегда сам по себе. Я знаю, что, наверное, многие вещи не умею делать, но - тьфу-тьфу-тьфу! - не потерял способности восхищаться другими, удивляться тому, мне лично не дано. Но я также знаю, что вещи, которые может сделать только Игорь Костолевский, и так, как их сделаю я, никто другой не сделает. Кто-то другой сделает по-другому - и слава Богу! На этом и стою.

- Понимая, что склонность к анализу все-таки не главное актерское качество, тем не менее, спрошу: вы когда-нибудь пытались проанализировать, почему именно в вашей актерской биографии отпечатались, пожалуй, все великие имена русской и мировой классической литературы? Предлагая такие роли, что, кроме таланта, искали - и находили - в вас постановщики этих произведений?

- Давайте сначала вынесем за скобки тему таланта. Да и вообще, очень трудно рассуждать о самом себе. Вот я сижу сейчас напротив вас и так красиво обо всем говорю, но поднимусь, выйду на сцену - и сыграю не так, как мне бы хотелось. Я к чему веду? Просто часто обращал внимание на то, что в своих телевизионных интервью рассуждаю гораздо лучше, чем показано вслед за этим во фрагментах спектаклей, где я играю.

- Отнесем это за счет издержек монтажа.

- Нет, это не издержки монтажа. Мне кажется, что артисту все-таки надо меньше говорить, поэтому неохотно иду на интервью.

- ???

- Это памятуя нашу давнишнюю дружбу. А вообще неохотно это делаю, потому что актеру надо играть, актеру надо выражать все там, на сцене, на экране - там надо раскрываться, нести свой богатый внутренний мир, забираться в губительные выси и так далее. А дальше пусть зритель фантазирует. Когда же артист пускается в рассуждения да еще грамотно складывает слова в предложения, это, может, в какой-то степени и завораживает зрителя, но все равно, считаю, самое главное - то, что он делает на сцене. И потому для меня всегда мучительны эти рассуждения: почему режиссеры взяли на ту, на эту роль? Ну, взяли... По разным причинам брали. Может, не было под боком артиста лучше - брали меня. Одни брали, потому что - одно поколение, им было интересно попробовать это со мной. Для других это была какая-то неожиданность, для третьих эта же неожиданность не оборачивалась успехом. По-разному случалось.

- Но "Женитьба" Гоголя в постановке Арцибашева - это ведь был настоящий успех.

- Думаю, среди моих последних работ эта была одна из самых серьезных. Сейчас уже можно так сказать. И сыграв 120 спектаклей, не перестаю удивляться тому, что каждый раз, выходя на последний монолог: "А в самом деле, что я был до сих пор? Понимал ли я значение жизни?" - начинаю понимать величие, реальное величие гения Гоголя. Ведь как принято говорить? Вот классика, она бездонна. Но здесь на собственной шкуре ощущаю: она - бездонна. Казалось бы, сыграно 120 спектаклей, имею успех в этой роли, но признаюсь честно: по-настоящему этот монолог олько раза два сделал: сделал так, что сам это почувствовал. Потому что попасть в него и подняться до интуитивного понимания того, что хотел Николай Васильевич Гоголь, - невероятно трудно! И наверное, надо постараться в какой-то части своей биографии подойти к той внутренней жизни, которой жил Гоголь, надо, чтобы она где-то сомкнулась с твоим творчеством, во всяком случае попытаться этого достичь - и вот, когда эта смычка происходит, если она происходит, тогда получается монолог. Потому, наверное, она и классика, что ее надо копать и копать, надо быть вот таким рудокопом. А можно ничего и не выкопать, сколько ни старайся.

- Но по-моему, нужно иметь еще что-то особенное, чтобы докопаться. Я вот столько лет, наблюдая вас на сцене, на экране и в жизни, не могу разгадать одну тайну: как нужно было человека воспитать, что нужно было вложить в него до того, как он ощутил себя человеком, какие это должны быть гены, чтобы годы известности, годы славы - да просто годы! - никоим образом не сумели повредить цельность натуры, целостность личности! Игорь, как это родителям удалось?

- Не знаю. Наверное, родителей стоит поблагодарить в любом случае. Но, во-первых, думаю, вы преувеличиваете размеры моей славы. А потом, с годами перед началом каждой новой работы все равно не уходит страх, что это - не получится. И я знаю, что у меня было много неудач, и было бы неправдой сказать, что отношусь к этому спокойно, - конечно, не спокойно, конечно, всегда переживаешь. Но все это - нормально. А знаете, что - ненормально? Знаете, чего я боюсь? Я боюсь равнодушия. Я боюсь однажды выйти на сцену и почувствовать, что тебе - все равно. Вот это самое страшное. Можно провалиться, можно сыграть плохо, можно, наоборот, иметь успех, но самое ужасное - когда в тебе самом вдруг возникает пустота. И если приходит это...

- А, бывает, приходит?

- По счастью, пока Господь избавил. Пока. Никто не знает, когда это начинается, когда заканчивается, и нет инструмента, который помог бы предугадать. Замечательно, когда на протяжении всей жизни человеку интересно, когда он сам остается интересным, и его интересно смотреть на сцене, на экране - это тоже особый дар. Это особый дар - когда ты востребован. И так многое здесь смыкается - случай, успех...

- Но все-таки полагаю, что когда у человека настолько богатая, настолько цельная природа, все остальное просто не может не сомкнуться.

- Спасибо вам большое. Но пусть это будет строго между нами.

Беседу вела

Фото Николая ШАРУБИНА.

Телевизионный вариант беседы с актером Игорем Костолевским смотрите 24 июня, в субботу, в 9.30 на Канале 2.