Потерянное время,

Юрий ГРИГОРЬЕВ.

Витю растила старшая сестра Лена. Когда умерла их мама, пять лет назад, Лене было неполных восемнадцать лет, Вите - почти три годика.

- Я ужасно боялась, - вспоминает она, - что брата отдадут в детский дом. Что его кто-нибудь усыновит, и тогда он забудет, что у него была я. Становилось больно от мысли, что он лишится своей семьи. Ждала, чтобы скорее исполнилось 18 лет и я смогла бы взять опекунство.

Дело в том, что со смертью матери круглой сиротой стала и сама Лена, отец которой умер еще раньше. У Вити отец был, но говорить о нем ни тогда не было смысла, ни сейчас.

Несколько месяцев, пока решался вопрос о судьбе ребенка, он жил у бабушки по отцовской линии. Привык к ней. Однако из-за ее возраста, а также слабого здоровья не было и речи, чтобы оставить Витю ей на воспитание.

Кроме старшей сестры и престарелой бабушки у мальчика существовали и другие родственники. Но никто не захотел брать на себя лишнюю обузу. А Лена не колебалась ни минуты. Она просила: оставьте брата со мной. Хотя ей самой в ту пору еще не было восемнадцати - не хватало нескольких месяцев. Эти месяцы Витя прожил у бабушки.

Как только Лене исполнилось восемнадцать, ее официально назначили опекуном. Она любила братишку. Заботилась о нем, мальчик всегда был хорошо одет, накормлен, присмотрен. Хотя управляться с ним было совсем непросто. Да и в материальном плане жилось им трудно, если учесть, что опекунских пособий хватало от силы на неделю.

Лена рано пошла работать, и жили они главным образом на ее зарплату. Но она не сетовала на жизнь. Более того, доверяли ей и другого брата - Сашу. Еще когда болела мать, его отдали в детский дом, где он и остался. Правда, на каникулы - летние и зимние - Лена забирала его к себе, хотела, чтобы братишки помнили о том, что они одна семья, родные друг другу люди.

- Первое время, после того как Витя стал жить со мной, - вспоминает Лена, - он мог среди ночи проснуться и потребовать со слезами на глазах, которые никак нельзя было остановить, чтоб его отвели к бабушке. Я сажала его на спину и на трамвае везла через весь город в Копли. А когда привык ко мне, напротив, ни за что не хотел ни у кого оставаться. Бабушка его любила и до самой смерти своей помогала растить и присматривать за Витенькой...

В тот роковой день был выходной. Школьники, естественно, не учились. Лена взяла брата с собой на работу, в частный торговый киоск на самой окраине Ласнамяэ. Он принадлежал семье ее подруги Светланы. Витя дружил с сыном Светы, они прекрасно ладили и играли вместе. Киоск стоял рядом с домом Светы, так что ребенок фактически был все время на глазах и вовремя накормлен.

Единственное, чего боялась Лена, когда дети просились погулять, - это стройки. Гаражная стройплощадка в прямом смысле слова соседствoвала с киоском, возле которого бегали мальчишки. Теперь, когда случилось несчастье, их разделили небольшим забором.

- Я запрещала брату ходить на стройку. Говорила ему: увижу тебя там - накажу. Он знал, что это не пустые слова. Обещал не ходить... А вечером, - вспоминает Лена, - дети прибежали в киоск, и Витя, плача, стал рассказывать: "Лена, мы прыгали с горки. Я упал, и какая-то железяка влезла мне в спину". Я повернула его и увидела кусок стекла, торчащий в стене. Потянула - он сразу же и вышел. Когда стала спрашивать, с какой горки прыгали - оказалось, с краев котлована.

"Скорая" отвезла Витю в больницу. Здесь доктор осмотрел его и зашил рану.

- Еще когда были в больнице, - продолжает Лена, я спрашивала у брата: "Витенька, где у тебя болит, голубчик?" Он жаловался: "Когда я вздыхаю, у меня там, - показывал на грудь, - колет". Я сказала об этом доктору. Он распорядился сделать рентген. Потом посмотрел снимок... и отпустил домой. Если бы он сразу положил Витю на операционный стол!

Они вернулись домой к Светлане. Витю уложили на диванчик, где обычно спал его приятель. Вскоре ему стало плохо.

- Я услышала, что он поднимается, и подошла к нему, - потом рассказывала Света. - Витя пожаловался: "Тетя Света, у меня что-то по спине течет". Это была кровь. У него открылось сильное кровотечение.

Они снова вызвали "скорую". Приехала та же, что и тремя часами раньше. Врач сказал: нужно в больницу к доктору, который занимался мальчиком. Уже в больнице врач посмотрел и сказал: срочно в операционную. После этого Витя прожил еще четырнадцать дней.

Оказалось, у мальчика было задето легкое, имелось ранение диафрагмы и селезенки. Лена спрашивала у хирургов: если бы они привезли Витю раньше, его можно было бы спасти? Те ответили: хуже бы не было...

- Теперь, - говорит Лена, - когда я вспоминаю, как держался мой Витенька, имея столь тяжелые повреждения, думаю, что он был очень терпеливым, выносливым мальчиком.

Через два дня после операции он уже самостоятельно задышал. Лена спросила врачей: это хороший знак? Ей ответили: более чем хороший. Ее даже впустили к нему на несколько минут в реанимацию. Но на следующий день он перестал дышать, и его снова подключили к аппарату. Вите становилось все хуже и хуже. Доктора исподволь готовили старшую сестру к мысли, что он погибнет. Что продержится двое-трое суток. А он продержался еще девять. Ей сказали: здоровый организм, молодое сердце.

Лена ни в чем не винит врачей. Верит, что они сделали все от них зависящее, больше сетует на стечение обстоятельств, на жизнь свою неустроенную. Бесспорно, вопрос "кто виноват" хотя и самый частный в нашей жизни, но не самый приятный. А тут и вовсе случай особый - мы ведь верим, что кто угодно может ошибиться, проявить халатность, только не наши врачи.