Нищета и блеск... стеклотары

Виктор ВАСЕХА.

И - ничего.

Ничего и не будет. Бедность ни на что не способна. Особенно сейчас. Тем более - она хитрая, эта бедность. Хитра потому, что у нее своя субкультура, которая обеспечивает ей самодостаточность. Это разные миры.

В одном Таллинне бедных насчитывается около двухсот семидесяти тысяч человек. К ним относятся следующие категории людей или, как говорят социологи, - страты: матери-одиночки (45 тысяч человек вместе с детьми), бродяги и бомжи (15 тысяч человек), пенсионеры (тех, которые получают не две пенсии, как жены военных, и не те, которые получают государственные или рийгикогуские пенсии, а те, которые по-прежнему получают только прожиточные деньги, - 80 тысяч человек), молодые семьи с малолетними детьми (50 тысяч человек), инвалиды (8 тысяч человек), безработные (не те, которых указывает услужливая к властям статистика, а те, которые действительно есть, - 65 тысяч человек). Остальные - малооплачиваемые работники, не попавшие в предшествующие категории.

К цифрам можно цепляться сколько угодно, но факт остается - бедных людей у нас слишком много. Я не уверен, что представленные выше цифры завышены, просто не секрет, что одни и те же люди могут проходить по нескольким категориям, и вот считая так, получаем ужас.

Самое главное - у нас море относительно бедных.

А это когда человек, соотнося свою жизнь с некоторыми стандартами, которые, по его мнению, приняты в обществе, считает свою жизнь осуществляемой хуже, чем у ближайшего референтного окружения. Референтного означает личностно значимого. И здесь тоже можно крутить цифрами и впечатлениями о своем состоянии, потому что и миллионер может сказать, что он нищ, потому что его сосед-миллионер имеет на миллион больше, но мы-то догадываемся, что на самом деле имеется в виду, когда говорится о бедности.

Социология неприятна. Она заставляет обнажаться язвы, которые можно и не заметить, тем более, что в социологии все можно объяснить и с других позиций, более приятных для сытого начальственного уха.

Прожиточный минимум у нас 1200 крон на человека в месяц. Но это официальная цифра. Именно вокруг таких цифр статистика врет, как сивый мерин. Средняя зарплата составляет 4600 крон, но есть и такое понятие, как "русская зарплата", которая составляет всего только 2500. В Йыхви если русские получают больше двух тысяч в месяц, это считается хорошо. Многие русские такое имеют и так считают. Но они никогда не выступят против существующего положения вещей, потому что есть возможность получать конверты. А люди устроены так, что цепляются за существующее, боясь потерять его, даже совсем плохое, полагая, что иное будет еще хуже.

Не живет ли эстонское государство за счет эксплуатации нацменьшинств? Очень хорошая тема для серьезных социологических работ.

Однако, не все так просто.

Мои многолетние наблюдения за бомжами, копающимися в помойках, показали, что ситуация здесь в последние три года кардинально изменилась. Сегодня они уже не копаются в помойках, перелопачивая их всякими палками-дрючками. На каждом контейнере задерживаются не более двух минут. Работают только руками и если в контейнере видят мусорные пакеты - их не особенно трясут, предпочитая брать только то, что лежит на поверхности. Две минуты - и пошел дальше. А мусор в пакетах выбрасывают многие, это означает что все мы действительно лучше живем и воспринимаем мировую культуру.

Бомж-помойщик работает в день чуть больше двух часов, и это дает ему в среднем - не поверите - до ста пятидесяти крон в сутки. Можно поднапрячься, и совершив пятьдесят ходок от помоек до пунктов стеклотары или приема металла и пластика, заработать за день до тысячи четырехсот крон.

В моем лице они выразили нам, людям не их круга, большую благодарность за то, что, выпив свое пиво, мы оставляем им бутылки на тротуаре или около мусорниц. Кроме этого они берут кены (алюминиевые банки из-под пива) и пустые пластиковые бутылки. Они говорят, что все это чистое и работа их вовсе не грязная.

Работая десять часов в неделю они имеют одну тысячу крон. Это в итоге дает им четыре тысячи крон в месяц. Обычная же нагрузка, скажем так, "честных простых смертных" сорок часов в неделю за тысячу пятьдесят крон "грязными". И потом - плати налоги и крутись с выплатами за квартиру, коммунальные услуги и так далее.

Таковы дела реальные. Одежду свою они не стирают, а когда запачкается - просто выбрасывают. В пунктах христианской помощи выдадут свежую. С другой стороны, когда пованиваешь, в общественном транспорте место уступают и контролеры не пристают. Ха-ха. Врачи в одной лечебнице, куда часто доставляют бездомных, сказали мне, что их количество не уменьшается. А вот на улицах их вроде бы стало меньше. Но это только кажется, потому что сегодня бомжики просто одеты получше благодаря именно вспомошествованиям организаций призрения.

О врачах заговорил не зря. Ещ надо бы сказать и о полиции, короче, о тех, кому волей-неволей приходится связываться с откровенной беднотой. У нас в Таллинне такой порядок - кто связался с несчастным, тот и несет за него ответственность. А это значит - как-то потом пристроить, что всегда непросто. Люди сторонятся чужих несчастий.

Суповые кухни работают всю неделю, надо только знать график их работы и будешь сыт ровно настолько, чтобы как раз не толстеть и держать фигуру. Есть ночлежки - отдельно для мужчин и отдельно для женщин. Юри Мыйз обещает к нынешней зиме сделать так, чтобы ни один бомж не ночевал в подвалах и в теплотрассах. И не надо им никаких документов, видов на жительство и всей прочей муры, которая по сути обозначает рабство нормального человека, они живут и работают воистину как художники. Те тоже не утруждают себя регулярностью своих занятий.

Почти коммунизм. Свободные люди в свободном обществе.

Нет, без сарказма все выше изложенное описать было нельзя. Жизнь у них - бомжей - вовсе не рай. Много паразитов из криминалитета жирует на них. В тех же самых пунктах стеклотары, если начинаешь там мелькать, платят уже не всю цену за бутылки. Приемщики свой бизнес делают. К тому же помойки поделены, и если забрел на чужую территорию, - по морде схлопочешь как дважды два.

Бизнес на бутылках бомж не сделает. Правда, мне рассказывали про Федю из Мустамяэ, который два месяца назад отмечал свой день рождения, так у него на столе стояли только коллекционные вина стоимостью не меньше пятисот крон за бутылку. Ну, это конечно, нонсенс. Возможно, легенды. А так они больше пьют тройной одеколон. И тут речь идет в общем-то о явлении, которое социологи называют социальной депривацией - ущемлении со стороны общества, которое человек ощущает относительно своих жизненных прав. Шарить по помойкам можно только в состоянии перманентной нетрезвости. Это вот правда.

И у них складывается своя субкультура, относительно которой вычленяются следующие признаки - зависимость от более успешных слоев общества, девиантное поведение, наплевательское отношение к законам, преклонение перед физической силой, полное отчуждение от государства и политическая пассивность.

Они не способны даже постоять за свои законные права. Они мстят обществу, плюя на себя и на него, паразитируя на нем. Люди, которые не работают в обществе, становятся гирями на его ногах.

Мы зря создали этот класс - класс бездомных, нищих, бедных и несчастных. Слой народа, который никогда не выбьется из нужды, в конце концов сам ставит на себе крест и уже ничего никогда не сделает. Даже когда у нас начнут создавать заводы или снова кто-то закопошится насчет развития цельной эстонской промышленности, эти хронически бедные не пойдут на работу. На наши заводы придется завозить китайцев.

Учите китайский, господа, учите китайский.

Питирим Сорокин - величайший из социологов двадцатого века - не зря скептически относился к тому, что Маркс называл классовой борьбой. Нет ее, не было и не будет. Бедные, которых большинство, ни на что не способны, у них нет воли, знаний и желания что-либо действительно изменить. А как же октябрьская революция? А вы уверены, что она действительно была, или это вам так сказали? И к чему мы сегодня вернулись?

Думайте, господа, думайте.

Единственное, что может сделать общество, - это несколько облагородить бедность, язвы ее не должны "торчать". Благостная Америка за последние десять лет с помощью различных благотворительных программ снизила количество официальных бедных с двадцати трех миллионов до одиннадцати.

И нам суждено идти по этому же пути.