Отец рассказывает о войне

Михаил ПЕТРОВ.

Отец редко рассказывает о войне. С годами его рассказы становятся все короче и короче, исчезают "лихие" подробности, но зато начинаешь понимать, что у войны были свои привлекательные черты, понять которые нам мешает ложная память о ней. На войне была смерть, оправданные и не оправданные жертвы, бездна страдания, но была и свобода, которой так не хватало в мирной жизни.

Младший лейтенант Владимир Васильевич Петров после окончания ускоренного курса Лепельского военного училища в Череповце получил направление командиром взвода автоматчиков в лыжный полк в городе Молотовске (Северодвинск).

Оборона Заполярья

В Карелии не было сплошной линии фронта. Войска стояли на отдельных направлениях: Мурманском, Кандалакшском, Кестинском... Сдерживали прорыв немцев и финнов на железную дорогу Мурманск - Петрозаводск. Оборону между основными направлениями держали лыжные бригады и лыжные батальоны.

От направления до направления были проложены контрольные лыжни, по которым непрерывно ходили наши лыжники. Если контрольную лыжню пересекала группа финских лыжников, то новой лыжней они сразу же обнаруживали себя, а мы принимали меры к их ликвидации. Кроме этого ходили по финским тылам, громили финские гарнизоны.

Рейд по тылам

Однажды мы ходили громить гарнизон на Нюк-озере. На подходе к озеру нас засек финский самолет-разведчик. Он нас не обстрелял, развернулся и ушел: финны нас обнаружили. Мы зашли в лес и получилось так, что трое суток ждали, когда финны пойдут нас искать. Потом оказалось, что они пошли нас искать южнее того места, где мы находились. У нас было только два пути: перебраться через быструю речку Чиркакемь или уйти по озеру. Пойти через речку - значит точно нарваться на финскую засаду. Отходить придется по озеру, а на открытом пространстве нас обстреляют самолеты. Пойдешь по озеру, но на речке все равно нарвешься на засаду.

Мы заняли оборону на берегу озера и вдруг слышим выстрелы. Вроде как финны охотятся за лосями. Решили взять охотников. Отряд разделился на две группы. Одна половина ушла вперед. Вторая поотстала, вот они-то и заметили, что нашу лыжню только что пересекла финская лыжня. Отличить ее от нашей очень просто: финская лыжня не разъезженная, бровка внутри целая, а немецкая лыжня, как разъезженная дорога.

Командир разведвзвода лейтенант Прудников остановился, оперся на лыжные палки и видит как по финской лыжне кто-то в маскхалате идет ему на встречу. Он не разобрался и спрашивает: "Ты с какого взвода будешь?" А у этого парня на груди висит финский автомат. У нас тоже были финские автоматы, но когда мы ходили по тылам, то никогда их не брали, потому что можно по звуку спутать своих. Прудников увидел этот автомат, соскочил с лыж (валенки были с нашитыми пексами) и навалился на финна. Потом оказалось, что подмял под себя взводного. Вместе со взводным без выстрелов взяли еще одного пленного.

Финны искали нас и тоже разделились на две группы и наткнулись на нашу первую группу. Там тоже взяли троих пленных. Финны были налегке: маскхалат поверх френча, под френчем свитер. Назад идти было больше сотни километров. Наши солдаты в полушубках и валенках дошли совершенно спокойно, а финны идти уже не могли - выдохлись. Километров за шестьдесят до нашего расположения им нашли лошадей и увезли их в штаб фронта.

Про финнов

У финнов было чему поучиться. Они очень хорошо приспосабливались для боев в лесной местности: так замаскируют свои гарнизоны, что пока вплотную не подойдешь к часовому, не увидишь его. Сектора обстрела как под метелочку выметены: все сучки срублены, все веточки срезаны. В полный рост когда идешь, то видишь только чащу леса, присядешь, снизу все выстрижено - сектор обстрела, значит рядом гарнизон.

Однажды мы искали помеченный на нашей карте финский гарнизон у Кемас-озера, а на месте его не оказалось. Ушли финны. Баня осталась, след от саней и провода. Взял связного пошли по проводам и только с горки спустились, видим на второй стоит финский часовой. Лыжи в пирамиде. Связной у меня отчаянный был хотел уже стрелять. Я его остановил, потому что пока мы добежим после выстрела до горки нас самих постреляют. Подождали, пока часовой зайдет за лыжную пирамиду, выскочили. Он пальнул, но не попал...

Раненые

Трудность была в том, что в Карелии раненых приходилось носить на себе за сотни километров. Солдат в полушубке, в валенках, маскхалат сверху, оружие, припасы, мины, да еще раненых тащить надо. Зимой на волокушах, летом на носилках из хлыстов. Другой раз по болоту идешь километров пятнадцать-двадцать, а в сторону с карельской тропки - две-три лесины - ступить нельзя, потому что можешь утонуть.

Отношения были с солдатами очень хорошие, а с офицерским составом были шероховатости, из-за чего я и попал в штрафной батальон. Громили финский гарнизон. На обратной дороге мой взвод был в боевом охранении - в головном и тыловом. Передали мне по цепочке, чтобы я взял раненых, а уже началось непроходимое болото, тропинка в две жердочки. Пока в охранении, вроде как отдыхаешь, потом меняешься и несешь раненых. Я кое как обогнал своих, остановил, жду пока подтянутся остальные. В это время ко мне подбегает командир батальона Королев: "Ты почему не выполнил приказ взять раненых?! Я тебя расстреляю!" Полез Королев за пистолетом, а у меня автомат на груди. Я затвор взвел: "Не знаю, кто из нас раньше выстрелит". Пришли в свой гарнизон, Королев - рапорт и меня сунули на два месяца в офицерский штрафной батальон на Кестинском направлении..

Штрафной батальон

В штрафбате я попал к своему знакомому, с которым вместе приехали на фронт из запасного лыжного полка. Мы начинали командирами взводов, но в штрафбате Женька Штейн уже командовал ротой.

Был октябрь. Мы сделали немцам засаду: пропустили их к озеру, где стояло два гарнизона - там им какие-то подарки привезли на праздник. На обратном пути постреляли их много. Из гарнизонов такой фейерверк устроили! Боялись, что мы к ним в темноте можем подойти. Пленных взяли человека четыре или пять, а они ночью удрали. Командир штрафбата поручил пленных своему вестовому. Шли по одной тропинке. Вестовой отстал попить водички, а пленные встали в сторону и всех мимо себя пропустили.

Мы уже подходили к своему гарнизону. Надо было форсировать речку, а немцы устроили нам засаду. Начался бой. Командир штрафбата погиб первым. После боя я нашел раненого Женьку Штейна и потащил его в гарнизон. В этом бою немцы взяли двух наших в плен. Когда они подошли к своему гарнизону, то присели перекурить. Солдатам тоже дали закурить, а они сами несли свои карабины, немцы только затворы из них вытащили. Солдаты не растерялись и надавали немцам прикладами по башке. И мы, и немцы остались без пленных. Вернулся я из штрафбата к себе, а меня оказывается даже из комсомола не успели исключить, взяли обратно на учет. Не так давно встретил в День победы Королева в Ленинграде: бегал от меня...

Форсирование Одера

В Заполярье мы были отдельными лыжными бригадами и в Польшу приехали с лыжами, а там уже весна и нас сделали горными стрелками.

В окрестностях города Сырина мы вышли к Одеру. Никто не ожидал, что мы сумеем прорваться к реке и поэтому никаких плавстредств нам не дали. Мы вклинились между немцами. С левого берега немцы с перепугу такой заградительный огонь поставили по своим - стена земли в воздухе стояла.

Рано утром мы увидели на левом берегу резиновую лодку. Я позвал одного молдаванина сплавать со мной за лодкой. Приказать не мог, потому что разлив, течение стремительное и вода холодная. Около берега нас закрутило, еле выбрались. Я сбросил сапоги, остался только в гимнастерке. Взял с собой пистолет и гранату. Молдаванин отказался вторую попытку делать. Уж на что я хорошо плавал, а к левому берегу еле доплыл: нырял, чтобы только дно нащупать. Левый берег высокий. Стал отвязывать лодку, а в это время выскочили немцы, человека четыре, автоматы за плечами висят, а у меня пистолет в руке и граната. Куда им деваться? В лодку!

Переправили они меня обратно на правый берег. Унесло течением на полкилометра. Там я еще подобрал парочку немцев и они меня волоком дотащили до наших. Одного правда пришлось оставить - потянулся за автоматом. Ну что делать раз в плен не хочет? Немцам дали записку и показали в каком направлении идти сдаваться в плен. Один из них вызвался слазить за вещмешком с одеждой. Приволок мне сухую немецкую фуфайку. На следующий день, уже на левом берегу, меня из-за этой фуфайки чуть свои не хлопнули.

Плацдарм

На трофейной резиновой лодке переправили целый батальон и захватили плацдарм на левом берегу - мукомольный завод и мастерские. Удерживали плацдарм целую ночь.

Я с командиром роты Дурневым засел в доме недалеко от заводика. Когда мы туда зашли, то даже стекла были целые, а выходили, так только стены еще держались. В доме было много оружия: два или три пулемета MGA, много фаустпатронов, но без вышибного заряда. Немцы ночью подогнали к дому танк. Он сунул ствол пушки в окно и стал стрелять болванками. Когда немцы отошли я вытащил пулемет MGA на крыльцо и стал стрелять. Звук выстрела специфический, ночь, ни зги не видно. Немцы подумали, что в доме уже свои и снова поперлись... Потом стали нас фаустпатронами закидывать. В фаустпатроне железа-то почти нет, а Дурнева ранило в живот. Погиб.

Когда возвращались обратно на заводик, то меня чуть свои не подстрелили. Еле отматерились. Немцы стали готовиться к очередной атаке. Со второго этажа было очень хорошо видно. Я поставил станковый пулемет Дегтярева и приготовился стрелять. Немцы стали обстреливать нас 120 миллиметровыми минами. Мина пробила крышу и разорвалась у меня за спиной. Так 27 марта 1945 года я получил осколочное ранение в шею.

Меня переправили в госпиталь, а плацдарм потом оставили. Я был в госпитале, когда немецкие танки прорвались к Сырину. У нас в тылу такая паника поднялась...

День победы

Группировка генерала Шернера не хотела сдаваться советским войскам. Вышли мы к чешскому городу Липнику. На утро 8 мая была назначена атака. Разведка пошла, а группировки Штернера нет. Мы вошли в город - по дороге нас обстреляли немцы, - а чехи кричат: "Войне конец!"

Из Чехии пешком шли до Перемышля. Там нас обстреляли польские бандиты, двоих тяжело ранили. Перешли границу и пехом топали до Львова - другого транспорта у пехтуры нет.

О наградах

Начал я войну младшим лейтенантом, а закончил старшим, начал командиром взвода, а после гибели Дурнева принял роту (офицерский состав у нас почти не менялся). Награды давали скупо. Помню еще в Карелии приехал командующий фронтом генерал Фролов. Спрашивает у командира батальона Королева, почему нет награжденных. Королев отвечает: "Как же нет? Я награжден, мой зам награжден..." А генерал ему: "Так вы, что не воюете?!" После этого стали давать награды.

Наш 126 легкий горно-стрелковый корпус не получил звание гвардейского. Командир корпуса с обиды переписал все наградные листы. Меня за форсирование Одера представляли к Герою Советского Союза, а получил орден "Красного знамени".