Гении Самиздата в эпоху дуболомов

Ольга ТИТОВА.

"...и теперь куда ни посмотришь: на улице по двое, по трое, квадратные с плоскими затылками, деревянными кулаками и одеты по-модному: пиджак - трапецией, брюки - мешком. И в "мерседесе" - такие же сидят. В ресторане они же гуляют. Из пистолетов друг в друга пуляют - все Жужукины дети. И не кровь из них течет, а морковный сок."

Это - отрывок из рассказа Генриха Сапгира, можно сказать, короля жанра, окончившего свой путь в прошлом году прозаика, поэта, драматурга, представителя знаменитой "лианозовской группы". Жужука (читай - советский человек!) напилил, настрогал себе детей, а они заполонили всю страну, и стал Жужука вроде бы и ни при чем... Что это напоминает? Правильно: дуболомов Урфина Джюса из русской версии сказки "Волшебник Изумрудного города". Сапгир ничего не оценивает, он просто констатирует факт. С присущим ему достоинством и юмором. Так же делают и многие другие авторы Антологии, всего их более ста ("все - Жужукины дети"...). Последнее, в скобках, конечно, шутка, очень уж блестящие остроты Генриха Сапгира просятся в строку. Авторы первой в России Антологии короткого, или, по определению писателя Сергея Юрьенена, сверхкраткого, рассказа - люди признанные, выпустившие по две-три, а то и более, книжки, участники и победители различных, и не только российских, литературных конкурсов, и притом почти все - поэты. Из одной только Антологии русского верлибра в Антологию короткого рассказа перекочевало множество имен: Иван Ахметьев, Вячеслав Куприянов, Олег Григорьев - это только несколько из них. Есть один рассказ замечательного русского поэта Николая Глазкова. Что, в общем, не удивительно: поэзия тоже сверхкраткий жанр. А из известных широко и не только в узком кругу прозаиков - Андрей Битов, Людмила Петрушевская, Виктор Голявкин, Виктор Ерофеев. Из писателей, популярных в виртуальных кругах, - Юрий Мамлеев, Виктор Пелевин. Из женщин - Валерия Нарбикова, Наталия Кузьмина, Татьяна Щербина. Словом, на любой вкус.

Практически все авторы Антологии, охватывающей все написанное в жанре короткого рассказа во второй половине столетия, кроме самых молодых, некогда были писателями Самиздата. Это и понятно: жанр для Самиздата максимально удобный. Дело здесь не только в краткости, но и в сообенности, так сказать, подвида жанра, определяемого составителем Антологии Анатолием Кудрявицким как магический реализм. Гипербола, гротеск, черный юмор - все это в рассказах присутствует, но определяющим книгу все же является нечто другое. Практически ни в одной вещи в простоте ничего не совершается: то герой жену регулярно хоронит, а она под землей молодеет и просит откопать, то заяц в поезде едет с чемоданом, а там одни волки, в лучшем случае просыпается среди ночи интеллигентная дама в своем неопрятном доме, и видит вдруг откуда ни возьмись своего пару месяцев назад сбежавшего любовника, спящего у нее в ногах, и на радостях его... сжирает. Прямо какой-то основной инстинкт по-русски! Но, может быть, не в прямом смысле слова съела? Ведь в этой Анне - три Анны русской литературы ("Иногда Анна чувствовала себя Анной Карениной, иногда - Анной Андреевной Ахматовой, а иногда - просто Анной на шее"). Не могу удержаться, чтобы не отметить особо - это рассказ Виктора Ерофеева "Тело Анны, или Конец русского авангарда". На мой взгляд, один из лучших в сборнике, свидетельствующий о том, что, несмотря на непривычную и, может быть, приверженного классике читателя шокирующую эстетику, большая часть рассказов, помещенных в Антологии, является Литературой, находится в русле культурной традиции. Антология получилась в этом отношении очень цельной: авторы все хорошие и разные, но почти о каждом можно сказать, что он не то что фантазирует, а смотрит на мир сквозь некий магический кристалл. И получается у кого что: то преувеличенно во весь рост, то карикатура, то лирика. Лирики в чистом виде, как показалось, меньше всего. Между прочим, один из авторов Антологии, Сергей Шаршун, назвал родоначальником русского магического реализма Николая Васильевича Гоголя ("Числа", 1932, №6, с. 229). Если же говорить о школах, возникших в нашем столетии, то применительно к Антологии это прежде всего обэриуты. Один автор - Игорь Бехтерев (1908 - 1995) просто и есть самый настоящий обэриут, единственный, доживший до конца века. А из современных последователей наиболее известен Виктор Голявкин. Его добрые, какие-то полудетские (недаром он, как и Хармс, еще и детский писатель) и очень смешные рассказы занимают в Антологии значительное место. "Хармсинка" ощущается и в некоторых вещах вообще очень интересного и, увы, уже покойного писателя Андрея Сергеева, например, "Обоснование мысли" - полусерьезное, полусмешное рассуждение о сходстве Маяковского и Тургенева (другая вещь Андрея Сергеева - "Эстонская сказка" - уморительно смешная, особенно для тех читателей, которые знают хотя бы несколько эстонских слов и топонимов). А цикл коротких рассказов Валерия Роньшина так прямо и называется - "Здравствуйте, господин Хармс".

Разобрать все рассказы и миниатюры, упомянуть всех авторов, из коих некоторые родились еще в прошлом веке, меньшинство - в начале ХХ, около трети - в 30-е - 40-е, большинство - в 50-е и единицы - в 60-е годы (эти последние как раз и не печатались в Самиздате, из них, увы, не могу отметить ни одного сколько-нибудь интересного имени, кроме разве Виктора Пелевина - да и то трудно сказать: не на час ли рыцарь?), просто невозможно. Конечно, не может быть незамеченным "Кощей бессмертный" современной русской литературы Андрей Битов (так тянет перефразировать название одного из его рассказов - однако, судя по другим, впору и процитировать: все у тебя хорошо, Кощеюшка, и любят тебя, и лелеют, а душа-то где? Впрочем, может быть, это тоже особенность в принципе не слишком "чувствительного" жанра). Конечно, заслуживают всяческого внимания лианозовцы: Генрих Сапгир, Евгений Кропивницкий, Игорь Холин. Очень поэтичны, лиричны и этим не похожи на основной корпус текстов Антологии рассказы Геннадия Цыферова и миниатюры Александра Уланова. В "русском", сказочном и даже каком-то лесковском ключе - произведения Игоря Кецельмана, Андрея Тата и любопытный цикл Владислава Отрошенко "Двор прадеда Гриши". В некоторых рассказах (Георгия Балла, Николая Байтова) встречаются религиозные мотивы, однако чертей, по книге в целом, куда больше. Они небольшие и в общем-то не страшные, но их много, иногда по тринадцать штук сразу. Вторая половина века, господа!

О женщинах вообще хотелось бы написать отдельно. Вывод недвусмысленный: женская проза в жанре короткого рассказа мало отличается от мужской. Как всегда, непревзойденна Людмила Петрушевская, правда, в Антологии помещены ее давние рассказы и сказки. В двух рассказах мы встретим знакомый хотя бы по песне Вероники Долиной образ летающей женщины, только у Нины Габриэлян героиня летает от избытка интеллекта и чувства превосходства над соперницей, не читавшей Кафку, а у Наталии Кузьминой - "за счет сексуальной страсти к людям"... Гармония, вероятно, где-то посередине - близкой к этой гармонии мне представляется лирическая героиня Валерии Нарбиковой, пусть она даже рассеянная и теряет часы. Кстати, "короткая" Нарбикова куда как приятнее "длинной".

Как пишет в послесловии составитель и автор Анатолий Кудрявицкий, за пределами Антологии остались многие достойные представители жанра сверхкраткого рассказа, так что хоть сейчас можно составлять новую: в одну все равно всего не вместить. Однако первый опыт, конечно, уже этим и ценен. И в заключение сообщу, что книгу, изданную на прекрасной бумаге и в твердой обложке, по-обэриутски весело оформил художник Адольф Гольдман, и при чтении я обнаружила в ней всего одну (!!!) опечатку. И то не уверена: может, это что-нибудь авторское...