"Эстония подарила Давиду Самойлову 5 лет жизни"

Чтения посетил
Андрей ДЕМЕНКОВ.

В первой половине дня состоялся мемуарный раздел, на котором выступали люди, так или иначе знавшие поэта лично, - москвичи Лидия Лебединская, Евгений Топтунов и Елена Наливайко, петербуржец Николай Якимчук и пярнусец Виктор Перелыгин.

Приведенные цитаты из писем, дневников, яркие воспоминания знакомых приоткрыли внутренний мир поэта, ознакомили собравшихся с некоторыми доселе неведомыми гранями его характера. Интересно, что Давид Самойлович, любя юмор и великолепно владея острым словцом, в дневниках занимался больше самоедством, выплескивал на бумагу много душевного мрака. В 1957 г. он записал: "Свои стихи не нравятся. Нужно что-то более свежее, свободное..." Впрочем, в те же годы досталось от него и Пушкину. "Пушкин только поэт. Он не философ..."

Самойлов любил писать и читать письма, вел регулярную переписку с друзьями. В письмах он предстает перед нами куда более легким и веселым человеком. "Катаева читать интересно. Ведь сплетни всегда интересны..." Давид Самойлович высоко ценил творчество Льва Толстого, считал роман "Война и мир" своей любимой книгой, в то же время довольно критично относился к характеру великого классика, зная по различным исследованиям сложные отношения Толстого и его супруги Софьи, считал, что могучая личность Льва Николаевича подминала под себя весьма одаренную женщину, в молодости подававшую большие надежды. "Старик давил ее и задавил..."

Самойлов очень любил Пярну и Эстонию. До 1980 года, пока семья занимала только один этаж на улице Тооме, жить приходилось в несколько стесненной обстановке. Купив же второй этаж, Давид Самойлович был безгранично счастлив. И, вернувшись из очередной непродолжительной поездки в 1983 году в Москву, сказал: "Жить надо все-таки в Пярну". В Эстонии ему было легче, спокойнее, поэтому многие знакомые убеждены, что пребывание в Пярну подарило ему еще несколько лет жизни. Может быть, поэтому на одном из званых вечеров он сказал: "Целуйте меня: я экологически чист".

Давид Самойлович никогда не считался ярым диссидентом. Однако КГБ присматривал и за ним. Однажды фотограф Виктор Перелыгин (благодаря которому последующие поколения получили целую галерею фотоматериалов о жизни поэта) поехал проведать живших в Калининграде родственников. Обедая в ресторане города Черняховска, он увидел за другим столиком подозрительно знакомого человека. Через несколько недель он вспомнил его, увидев выходящим из здания пярнуского отделения КГБ. Самойлова эта новость нисколько не удивила. "Они проверяли, не передаете ли вы от меня какое-нибудь послание в черняховскую психушку". В этом заведении, как оказалось, содержались "ненормальные", подвергающие сомнению идеи и дела КПСС. Самойлов никогда не ставил даты к своим стихам. На вопрос, почему он так поступает, как-то ответил: "Не хочу отнимать хлеб у литературоведов". Но и в письмах дат нет. Только последнее, адресованное Лидии Лебединской, было датировано 14 февраля 1990 года. В письме Самойлов рассказывал о бесснежной зиме, касался проблем взаимоотношений Эстонии и России, выражал опасения, как бы обещания эстонских политиков предоставить равные права с эстонцами местным русскоязычным жителям, не остались бы обещаниями... Может, я преувеличиваю, однако практически каждая фраза выдает усталость Давида Самойловича и предчувствие неизбежного конца. Не случайно ведь он изменил своей привычке и поставил дату. Словно точку...

Фото из сборника "Обычные слова" ("ЭКСМО-Пресс").