Не стреляйте в журналиста

На прошлой неделе в Таллинне побывал известный питерский журналист и писатель Андрей Константинов. Он провел краткий курс лекций на тему “Журналистское расследование” в Таллиннском педагогическом университете.

Краткая биографическая справка: родился в 1963 году, окончил Восточный факультет ЛГУ, работал военным переводчиком год в Южном Йемене и три года в Ливии, трижды был ранен и один раз контужен, в журналистике с 1991 года, работал в газетах “Смена” и “Комсомольская правда”, в 1996-м создает службу журналистских расследований, с февраля 1998 года - директор первого в России независимого агентства журналистских расследований, написал несколько книг, наиболее известные из которых “Журналист”, “Адвокат”, автор сценария к телефильму “Бандитский Петербург”.

Андрей производит впечатление немного уставшего человека. На первый взгляд он может показаться даже занудным. Пока не разглядишь получше. “Жизнь меня много била, можно так сказать. И потом - ремесло наше довольно суровое, меняется отношение ко многим вещам, - говорит Андрей сам про себя. - Судите сами - чем мы занимаемся в агентстве: в основном, конечно, убийства. И когда каждый день вокруг эта чернуха, грязь, вполне естественно, что становишься в определенном смысле циником”. Андрей рассказывал про своих любимых писателей (Хемингуэя, Марка Твена, Чехова), говоря о том, что в любом произведении, в любой книге надо обязательно обладать чувством юмора. Пусть даже черным. Сам Андрей этим даром, безусловно, обладает. Хотя чувствуется, что профессия наложила свой отпечаток и на манеру шутить. Когда на лекции он описывал одно расследование, которое его агентство проводило в Петербурге, аудитория временами просто покатывалась со смеху. С другой стороны - над чем смеялись? Речь-то шла об убийствах, трупах, калеках и тому подобном.

Его настоящая фамилия - Баконин. Но и Константинов не совсем псевдоним. Андрей объяснил так:

- Когда я начал печататься в “Смене”, я еще числился в рядах Советской армии. А так как мы, исполняя интернациональный долг, были и в Йемене, и в Ливии, то, естественно, был определенный гриф секретности. Я просто не мог писать под своей фамилией. А мой “не совсем псевдоним” - это фамилия по матери, она в девичестве была Константинова. Кроме того, моя бывшая жена уже в то время была довольно известной питерской журналисткой, нося фамилию Баконина. Знаете, когда встречаются в одной сфере две одинаковые и достаточно редкие фамилии, сразу начинаются какие-то абсолютно лишние вопросы. Чтобы избежать любых совпадений, я и стал Константиновым.

На войне как на войне

- Времена менялись, в армии и вправду не хотелось оставаться. Тем более после того, что пришлось пережить. Сейчас об этом уже можно говорить, а тогда... Я ведь даже книгу написал - “Журналист”, но долгое время не решался опубликовать. Она во многом автобиографична, рассказывает о происходившем в Йемене и Ливии. При Союзе все знали про Афган, писали, говорили много. Другое дело, что многое и замалчивали, а вот про то, какой беспредел творился в тех странах и еще примерно в пяти десятках полудиких государств, где советские солдаты исполняли так называемый интернациональный долг, а по сути воевали, нельзя было найти ни строчки. Зачем я вообще туда отправился? А не было выбора. Специальность у меня была редкая и востребованная - арабист. По окончании института и не спрашивали, куда ты хочешь. С другой стороны, и деньги там платили такие, что в “совке” за несколько лет не заработаешь. Многие на это покупались. А я романтик, наверное, был - Восток, понимаешь, дело тонкое. Короче, когда после школы выбирал вуз, ни о чем не думал. В 16-17 лет вообще, наверное, никто не думает.

- Агентство журналистских расследований - осознанное решение? Тоже своего рода романтика? Или желание говорить правду после долгих лет затишья?

- Это, пожалуй, все вместе. Я просто занимаюсь тем, что мне нравится. А в России почва для расследований огромная и невспаханная. Начав этим заниматься, погружаешься с головой и уже не оторваться. Нам повезло - удалось открыть агентство. Причем действительно независимое. С недавних пор у нас свой печатный орган - ежемесячная газета “Ваш тайный советник”. Кроме того, свои материалы мы продаем другим изданиям или телевидению. Наша работа сродни следовательской, но многие путают эти понятия. Объясню. Если задача правоохранительных органов раскрыть преступление, поймать виновных и засадить их за решетку, то мы собираем материал, чтобы показать читателю или зрителю всю подноготную.

По сути мы не решаем проблему, но можем привлечь к ней внимание общественности. Совсем недавно появилось такое понятие, как криминология. Не путайте с криминалистикой! Криминалистика пытается ответить на основные вопросы следствия “кто? что? где? когда?”, а криминология ищет “зачем и почему?”. Журналисты больше криминологи, они выискивают некий фон преступления. На переднем плане всегда оно (допустим, убийство), а что стоит за ним? Что за человек убийца? Что он ест, пьет, на какой машине ездит? Из такой мозаики общечеловеческих факторов порой складываются прелюбопытнейшие картины.

Наше агентство несколько раз даже опережало милицию в поимке преступника. Именно благодаря тому, что мы больше знали о нем, о его жизни, привычках. В прошлом году, расследуя убийство депутата Питерского горсобрания Новоселова, мы вышли на второго подозреваемого (первого задержали на месте) раньше всех. Но повторяю еще раз - мы не ловим бандитов. Найдя этого киллера, мы просто предложили ему дать нам интервью. Арестовывать его мы не могли. Думаете, милиция сказала бы за это спасибо? Еще бы и иск представили за нарушение прав человека, например, или вмешательство в тайны следствия.

“Нас спас Депардье!”

- Здесь имеется столько тонкостей, столько ходов и выходов, что если перечислять, то на их фоне “Война и мир” покажется тонюсенькой тетрадкой. Любое расследование от начала до конца подчиняется определенной схеме. И когда у вас на руках уже есть готовый материал, вы относите его юристу, задача которого обнаружить любые неточности, способные привести автора публикации под суд. Писать в принципе можно, что угодно, но это должно быть чем-то подтверждено.

Грубо говоря, если я пишу, что Путина тошнит от сырых яиц, я должен иметь, к примеру, показания свидетеля, видевшего, как Путина тошнило. У нас в практике было немало подобных случаев. Когда на страницах нашей газеты вышел изобличительный материал про мэра города Н., тот рвал и метал, но сделать ничего не мог. В конце концов, он прикопался к одной только фразе “уголовное прошлое мэра города Н.”. На нем действительно висели два трупа, он по пьяному делу врезался на машине в толпу туристов, пятерых покалечил, а двое скончались на месте. Но поскольку вся милиция города была у него в кармане, экспертизу на наличие алкоголя в крови вовремя не сделали, и все удалось списать на неисправности автомобиля. Родственникам погибших заплатили, чтобы не вякали, и суд, как водится, вынес оправдательный приговор. Писать про “уголовное прошлое” было нельзя, потому что этот человек не сидел. Надо было сказать “темное, мрачное, кровавое”, но не “уголовное”.

От скандала нас спас Жерар Депардье. В то время он как раз признался, что когда-то там в молодости присутствовал при изнасиловании девушки, хотя сам и не насиловал. Газеты и журналы по всему миру пестрели заголовками “Уголовное прошлое Депардье”. Мы поставили вопрос, почему тогда ничего не совершившего, а только подсматривавшего актера можно назвать уголовником, а мэра города Н., убившего двоих, нельзя. Долгая была история, делали даже запрос исследователям русского языка, чтобы проследить этимологию слова “уголовник”. Но кончилось тем, что этот мэр от иска отказался при условии, что в нашей газете будет напечатано: “Мэр города Н. никогда не был судим”. Что мы и сделали, так как это было сущей правдой.

Другой случай с убийством петербургского чиновника по вопросам образования. Случайно в ходе следствия обнаружили, что он был гомосексуалистом. В его квартире по всем углам были распиханы порножурналы для геев, всякие там кожаные трусы с заклепками, плетки, наручники. Мы поговорили с его знакомыми, сослуживцами, соседями. Выяснилось, что о его сексуальных пристрастиях было известно еще в то время, когда он работал школьным учителем. Соседи неоднократно видели, как к нему приходили мальчики и надолго оставались с ним вдвоем в квартире. Мы написали: “К такому-то господину, являвшемуся гомосексуалистом, еще в то время, когда он работал в школе, часто приходили домой ученики с весьма определенными целями”. На что юрист нам говорит: “На вас же в суд подадут! Хотя бы его мать за то, что оскверняете память ее сына. Мало ли что говорят соседи! Можно ведь написать и более нейтрально, сохранив тот же смысл”. Мы переделали: “Господин такой-то был гомосексуалистом, что доказано следствием. Соседи нередко видели, как к нему домой приходили молодые люди. По-видимому, из числа бывших учеников”. Добавлено только “по-видимому”, что придает оттенок догадки, и “бывших”, потому что просто ученики - это несовершеннолетние, это уже педофилия, то есть уголовщина.

Слуга народа или четвертая власть?

- Так или иначе всего все равно сказать нельзя. У нас полстраны - воры и уголовники. И на самых верхах тоже. Но про это писать не станешь. Я уже говорил о юридических нюансах. Если бы было достаточно компромата, то органы их давно бы засадили, тогда и мы подключились бы. А так приходится лезть на рожон, но ради чего? Чтобы потерять любимое дело? Потом - есть определенные люди, на которых и компромат имеется, но эти люди нам, допустим, чем-то очень полезны, оказывают разные услуги. А я про них статейку разгромную? А потом вторую? Они придут ко мне и скажут: “Слушай, Андрей, странная у нас какая-то дружба получается...”

Другой вопрос, что мы действительно занимаемся заказными расследованиями. Но, тут я хочу заострить ваше внимание, мы все равно делаем независимый материал. Заказчику прямо говорится: “Да, вы можете заказать тему расследования, но вы не можете заказать результат. И если он вас не устроит, то все равно останется таким, каким получится”. Потому что это не художественная литература, где что-то можно приукрасить, а о чем-то смолчать, здесь все подчинено букве закона и нашему собственному кодексу чести и достоинства.

- Часто вам угрожают?

- Угрозы бывают постоянно, но это в основном мелочи. Человек, позвонивший и кричавший, что он нас всех в бараний рог скрутит, нас не волнует. Он поорет да остынет. Опасен тот, кто тихо таит злость внутри себя. Он не станет себя засвечивать предварительными угрозами, а просто возьмет и сделает то, что посчитает нужным. Но если такое происходит, значит, журналист сработал непрофессионально. Значит, чего-то не учел. Существует целый свод правил безопасности при проведении журналистского расследования, без элементарных знаний которых нечего и браться за дело. Ведь если прийти куда-то на завод, вас же не пустят к станку, пока вы не освоите технику безопасности. Иначе в тот же миг случится несчастье. Так и в журналистике. По сути это такое же производство.

- Что такое журналистика в вашем понимании - слуга народа или четвертая власть?

- Ни то и ни другое. Считается, что она должна служить народу, но в России она прислуживает кучке олигархов, которые дерутся между собой, а народ подглядывает за этим через телеэкран или газеты. Реальной власти у журналистов тоже нет. Потому что журналистика не живет по определенной схеме, да, есть какие-то законы, общепринятые нормы, но все же это творческий процесс, а любое творчество не может существовать в тесных рамках. Если взять власть законодательную, исполнительную или судебную, то там все понятно: строгие указы, предписания, конкретная структура. Журналистика в эти шаблоны не входит. А насчет власти... Лично я к ней не стремлюсь. Да и не будет такого у журналистов в ближайшем будущем. На Западе и то к этому еще не пришли, а у нас все с опозданием лет на ...дцать.

Беседовал
Андрей ТИТОВ.