Салават Юлаев

Лев ЛИВШИЦ.

В Москве, за Каменным мостом раскинулся обширный сквер с фонтаном и памятником художнику И.Е.Репину. В XVIII столетии здесь было место, известное в Москве как "Болото". Именно там в морозное январское утром 1775 года были казнены Емельян Пугачев и несколько его ближайших сподвижников. Других участников восстания подвергли всевозможным наказаниям.

Вскоре после казни Пугачева через Таллинн в Балтийскую морскую крепость Рогервик под усиленным конвоем были доставлены на вечную каторгу один из руководителей восстания - вождь башкирского народа Салават Юлаев, его земляк командир ополчения Ганзафар Усаев и Иван Почиталин, автор многих манифестов Пугачева.

Рогервик еще при Екатерине II был переименован в Балтийский порт, а уже в XX веке стал городом Палдиски. Здесь Салават Юлаев и другие каторжане провели около четверти века. Работали на постройке мола, разгружали корабли. Почти во всех биографиях Салавата Юлаева говорится, что он находился в Палдиски до 1800 года, дальнейшая его судьба неизвестна. И вот уже в наше время в Государственном историческом архиве Эстонии, в фонде "Эстляндское губернское управление" были обнаружены документы с точными датами смерти Салавата Юлаева и одного из активных участников Крестьянской войны под руководством Пугачева 1773-1775 годов Ганзафара Усаева. Первый архивный документ гласит: "1800 год сентября 28-го. Рапорт командира Балтийско-Портской инвалидной команды майора Дитмана в Эстляндское губернское управление: "Сего месяца 26-го числа помре каторжный невольник Салават Елаев (Юлаев). О чем сим доложить честь имею". Во втором документе майор Дитман подтверждает дату смерти каторжанина: "1800 год 2-го октября. Находящиеся в моем ведении каторжные невольники 12 человек состоят благополучно. Против прежде поданной такой же ведомости убыло. Помре сентября 26-го Салават Елаев. О чем сим доложить честь имею". И наконец третий документ: "1804 год июля 12-го. Рапорт командира Балтийско-Портской инвалидной команды капитана Пегелова в Эстляндское губернское управление о смерти Ганзафара Усаева: "Состоящие в Балтийском Порте под ведением моим казенные строения, инструментальный магазин и прочие казенные вещи, а также каторжные невольники всего 8 человек состоят благополучно, кроме одного именем Ганзафар Усаев. Сего месяца 10-го числа по старости лет волею божию помре. О чем донести честь имею".

В этих вроде бы совершенно одинаковых рапортах о смерти двух каторжан есть небольшое различие, всего в двух словах, которые подтверждают услышанную мною лет 20 назад от гостей из Уфы легенду о том, что Салават Юлаев умер не естественной смертью, а покончил жизнь самоубийством, "бросившись в море с высокого берегового обрыва". Эти два слова - "волею божию", которые есть в рапорте о смерти Усаева и которых нет в сообщении о кончине Салавата Юлаева, говорят о многом.

Делопроизводство в екатерининской России, а в Остезийском крае в особенности, было весьма дотошным и скрупулезным. И аккуратный немец Дитман не мог ошибиться в двух рапортах об обстоятельствах смерти подчиненного ему каторжанина. Отсутствие абсолютно обязательных слов "волею божию" говорит о том, что смерть наступила не от болезни или несчастного случая, то есть по божьему промыслу, а по воле самого человека. Каким образом завершил свой жизненный путь Салават Юлаев, мы никогда не узнаем.

Славный сын башкирского народа нашел свой вечный покой вдалеке от родины, за свободу которой боролся еще его отец Юлай Азналин, один из руководителей Башкирского восстания 1735-1744 годов, боролся и сам Салават, создав и возглавив 10-тысячный отряд, примкнувший к крестьянской войне Пугачева.

Оценка этого восстания различна - все зависело от того, с какой стороны смотрели те, кто описывал бурные события, развернувшиеся в междуречье Волги и Урала в 1773-1775 годах.

Александр Сергеевич Пушкин, получивший по распоряжению Николая I доступ к архивным материалам о восстании (без права вскрыть следственное дело), в предисловии к своей "Истории Пугачева" писал: "Историческая страничка, на которой встречаются имена Суворова, Бибикова, Михельсона и Державина, не должна быть затерена для потомков".

В этом списке нет ни Пугачева, ни Салавата Юлаева. В восьми главах своего труда Пушкин упоминает о вожде башкирских повстанцев всего несколькими фразами: "27 мая Михельсон прибыл на Соткинский завод. Салават с новой шайкой злодействовал в окрестностях", и в этой же главе: "2 июня капитан Карташевский был окружен шайкой Салавата". И все.

А между тем о национальном герое башкирского народа и по сей день слагают песни в Приуральских степях. Скорее всего, не знал великий русский поэт, что Салават Юлаев был не только отважный воин, но и национальный поэт Башкирии. Об этом в царском архиве сведений не было. Его стихи и песни - лучшее из того, что создала башкирская поэзия XVIII века.

26 сентября по старому стилю и 9 октября по новому исполнилось 200 лет с того дня, как ушел из жизни славный сын башкирского народа Салават Юлаев, и коли память о нем сохранилась через два столетия, значит жил он не зря!