Райн СИММУЛЬ: "Настало время Достоевского"

Элла АГРАНОВСКАЯ.

- Конечно, признание для актера - это не то, без чего он прожить не может. Но все-таки оно наполняет жизнь каким-то смыслом. А так как мы сейчас живем в таком странном мире, которым сплошь правят материальные ценности, довольно приятно, что театральное событие вышло на первые полосы газет. И независимо от того, кто из нас удостоен этого признания - режиссер, композитор, я или какой-то другой артист, это наполняет нашу жизнь смыслом и дает стимул к дальнейшей работе. Не знаю, иллюзия это или нет, но рождается ощущение, что ты со своей профессией кому-то нужен.

- А вам не показалось довольно занятным, что два театра из Эстонии показали на этом фестивале спектакли, поставленные по романам Достоевского? В этом совпадении вы не усматриваете некий знак?

- Действительно, там был спектакль Русского театра "Идиот" и наш - "Преступление и наказание". А может, сейчас такое время, которое востребовало именно этого автора и именно эти спектакли? Ведь ничего случайного в нашем мире нет, и театр тоже улавливает идущую сверху информацию: Достоевский эту информацию нам послал, а режиссеры Эльмо Нюганен и Юрий Еремин ее поймали - все закономерно. Уже после "Преступления и наказания" я прочитал "Братьев Карамазовых" - Боже мой, ведь все в этом романе говорит о жизни! И как близко мне, человеку, живущему в 2000 году, все то, о чем говорит Достоевский! Возможно, как раз сегодня настало его время, и именно Достоевского надо играть на сцене?

- А роль Свидригайлова - это был ваш выбор или режиссера Нюганена, или совпадение ваших желаний?

- Выбор был исключительно Эльмо Нюганена. Это была моя первая работа в Городском театре. Одиннадцать лет я проработал в "Ванемуйне", а когда пришел к Нюганену и сказал, что хотел бы поменять театр, он сказал, что будет ставить Достоевского, и у него есть роль для меня тоже. Потом был второй разговор, и он спросил: "Как ты думаешь, какую роль я для тебя выбрал?" Я ответил, что в "Преступлении и наказании" мог бы играть Раскольникова, Разумихина, даже Порфирия Петровича, ну, еще врача, которого нет в нашем спектакле, - все.

- Вы хотите сказать, что вам даже в голову не пришел Свидригайлов?

- Не пришел.

- Что же такое, "свидригайловское", увидел в вас постановщик?

- Когда-то мы уже работали вместе, и я играл Петручио в его спектакле "Укрощение строптивой" - это тоже было для меня неожиданным подарком постановщика.

- Но вы в самом деле выглядите человеком возвышенным, не имеющим ничего общего со Свидригайловым, одержимым низменными чувствами.

- Действительно, Свидригайлов написан Достоевским как адский персонаж, в котором бушуют низменные страсти. Но в то же время он много думает, он напряженно мыслит - и он проделывает свой путь. Как и Раскольников, он меняется на протяжении действия, и решение застрелиться принимает оттого, что обретает понимание: такому подлецу, как он, не следует больше жить на этой земле. Он находит в себе силы уйти отсюда, возможно, в другую жизнь - и это очень ценно в его характере. Мне очень интересен этот персонаж. И играть его очень интересно: с одной стороны, вроде бы у тебя всегда один и тот же текст, но ты представляешь себе не роль, а этого сложного человека - он живет на сцене своей жизнью и меняется от спектакля к спектаклю. Я могу думать, что очень далек от Свидригайлова, но на самом деле и во мне тоже есть его черты, как в любом человеке есть черты и Свидригайлова, и Раскольникова, и всех персонажей Достоевского. И чем больше этих черт у актера, тем легче сыграть роль. Наверное, мне легче было бы сыграть Раскольникова или Порфирия Петровича, а Свидригайлова было сыграть труднее - тем более спасибо Эльмо Нюганену за то, что он увидел то, чего я не видел. И больше половины этого успеха принадлежит ему.

- Вы, конечно, скромничаете.

- Но так оно и есть. То, что я теперь работаю в Городском театре, для меня просто подарок судьбы. И я не считаю, что это я сделал Свидригайлова, я считаю, что мы сделали его вместе с труппой. Это когда-то я не понимал, что значит ансамбль. Теперь понимаю.

Фото Файви КЛЮЧИКА.