Попавшие в переплет...

Александр БОРИСОВ.

Раньше незабываемое было связано с ненавязчивым лирическим романтизмом, порожденным светлой порой бескорыстной юности - первая любовь и все такое. Теперь оно в корне изменилось, настигло современность, обрело материалистическое содержание и устремилось в будущее. Ушедшая эпоха просветленного романтизма только раздражает своей материальной бессодержательностью. Незабываемое - это неоплаченные счета и унылые перспективы семейного бюджета в свете непоколебимого процесса всеобщего подорожания всего, что может иметь цену. Особенно расстраивает то, что это не единичный факт, а непрерывный процесс. Унылый сюжет игнорирует традицию на счастливый эпилог. В литературе нет названия для этого жанра. Похоже, мы попали в переплет.

Наивные граждане еще пытаются угадать, где расположено то место, где можно наблюдать достоинства обретенной свободы. Сумевшие припасть к этим достоинствам и поиметь свою долю ударники капиталистического труда категорически молчат или невнятно бормочут про достижения последнего десятилетия, которыми нужно дорожить. И их понять можно. Сложнее понять тех, кто этими достижениями дорожит, затрудняясь объяснить, в чем их смысл. К примеру, можно понять, чем дорожит директор автобусного парка и его сотрудники, успешно пробивающиеся к прелестям буржуазного благополучия. В это энергичное движение гармонично вписывается грядущее повышение стоимости проезда, планируемое на февраль 2001 года. Транспорт становится менее общественным, а следовательно, и более долговечным. Из пассажиров останутся бомжи и осиротевшие группы захвата из отдела борьбы с безбилетниками в транспорте.

Вообще-то, чтобы обладать максимально полным представлением о действительности, не стоит чрезмерно сосредоточиваться на отдельных ее явлениях и фактах. К примеру, я не могу отказать себе в удовольствии делать вырезки из газет. Факт, высвобожденный с помощью ножниц из потока незначительного и однодневнего, обретает более долговечный смысл и превращается в предмет анализа. Он начинает играть всеми гранями, когда его совмещаешь со статьями, оттеняющими его своей противоположностью. Это способствует гармоничному восприятию жизни. Скажем, статью мэра Юри Мыйза "Какого повышения зарплаты заслуживают руководители Таллинна?" (см. "Вести", 22.09.2000 г.) удобно держать рядом со статьями о сокращениях дотаций малоимущим гражданам из-за трудностей в городском бюджете и с многочисленными интервью министра социальных дел про льготные пенсии и про то, что "рано или поздно, но Эстония должна стать нормальным государством..." (см. "Эстония", 19.09.2000 г.). Вот, кстати, образец виртуального выражения. Рано - это когда? Хотя бы примерно? А если, скажем, поздно, то не слишком ли будет поздно? Хотя, с другой стороны, люди бывают разные. То, что для одних поздно, для других может быть вполне приемлемо. Может быть даже рано. И наоборот. Хотелось бы уточнить не из-за излишней въедливости. Слишком часто сроки, размеры и расстояния даются в недоступной для логики метрической системе. В обозримом будущем, скоро, в конце концов, рано или поздно- этими сроками определяется расстояние до светлого будущего. Темное настоящее гораздо конкретней. Удорожание услуг "Ээсти телефон" планировал с 1 октября. Именно с 1 октября мы и платим дороже. Пунктуальность вызывает уважение.

Однако хочется вернуться к упомянутой статье мэра. Она вызывает неподдельный интерес и обретает новую актуальность в свете последнего озвученного и грядущего подорожания проезда в общественном транспорте. В статье есть такие строки: "Зарплата главного организатора городского общественного транспорта - руководителя Транспортного департамента в четыре раза ниже зарплаты директора автобусного парка...". То есть складывается такое ощущение, что с этим безобразием в феврале будет покончено. Руководителю транспортного предприятия больше не придется краснеть за свою нищенскую зарплату. Пусть краснеет директор автобусного парка. А может быть, директор автобусного парка испугался возмущенного мэра и решил закрепить свой успех, увеличив разрыв. Это печальные предположения. Не хотелось бы, чтобы, говоря об износе основных средств, который требует существенных капиталовложений, руководители имели в виду себя. Кстати, хотелось бы заметить: для того, чтобы печаль не грызла руководителей по поводу описанных Мыйзом дисбалансов в зарплате, вовсе не обязательно ее повышать тем, у кого мало. Можно снизить тем, у кого много.

В тонких сферах прекрасного по-прежнему можно убедиться в справедливости бессмертной фразы: "Искусство - зеркало жизни". Поэтому не надо с недоумением пожимать плечами, разглядывая живопись художника Виноградова в Художественной галерее на площади Свободы. Все станет на свои места, если вспомнить концептуальное начало нашей повседневности. Ее бессодержательность способна перевести на язык искусства не менее бессодержательная живопись. На вопрос "Что это такое?" можно резонно ответить: "А мы так живем. С какой это стати мы претендуем на осмысленную форму, если ежедневно и последовательно ее утрачиваем". Безусловно, это фантазия. Художник Виноградов явно имел в виду что-то другое. И народ здесь ни при чем. Он теперь вообще мало при чем. Разве что сам при себе. В крайней случае, при телевизоре. Самое ужасное, наконец, случилось, из всех искусств для нас действительно важнейшим стало кино. Поэтому галереи пусты. И этой пустоте предназначено современное искусство. Для баланса и гармонии с помещениями оно и должно быть пустым.

А вообще-то нужно сказать честно, на мой исключительно субъективный взгляд, представленная живопись не очень живописна. Может быть, в подобной оценке сквозит не слишком удачное воспитание, не позволяющее попасть в такт широко шагающей современности. Лезут в голову старомодные мысли про то, что лишь то искусство подлинно, которое вызывает сопереживание. На фоне современности за подобные мысли как-то неудобно. Однако хочется сопереживать. Или найти душевный отклик, а не заниматься анализом современного искусства. Анализами должны заниматься поликлиники. Не вызывает душевного отклика и экспозиция в галерее "Саммас". Раскрашенные гипсовые слепки со стоптанных кирзовых сапог, выставленные на суд зрителя, можно наблюдать сквозь широкое окно галереи. Возможно, это именно те сапоги, которые Жириновский хотел помыть в Индийском океане.

Стоит посмотреть выставку переплета и каллиграфии, упомянутую в начале статьи. Она хороша какой-то теплой ностальгией по временам, прожитым не только лично тобой. Приятно думать о людях хорошо. На выставке вспоминаешь, что они когда-то читали книги. Причем культура чтения не ограничивалась простейшими формами интеллектуального поглощения их содержимого. Хорошая книга была сложнейшим и высокотехнологичным объектом высокого искусства. Она хорошо ложилась в руки, а теплая кожа переплета грела и постоянно напоминала о том, что в руках вещь дорогая. Не столько материально, сколько духовно. Взгляд не должен был поскользнуться на безвкусной белизне меловой бумаги. Он должен был держаться на шероховатой поверхности "верже", желательно легкого и не обременительного для глаз, слонового тона. Тончайше исполненные виньетки вместо пришедшего им на смену наивного искусства иллюстрации подчеркивали изысканную эстетику книг, деликатно не вторгаясь в содержание.

Такие мысли приходят на этой выставке. Жаль, что представленные художники переплета из многих стран были ограничены в творчестве более чем странным условием. Почему-то все они переплетали только два произведения. Одно - Яна Каплинского, другое - Дорис Каревой. Как сказал в свое время Шарль Нодье: "Искусство переплета - это искусство украшать шедевры". Вся экспозиция заражена вирусом однообразия. Вероятно потому, что художники были лишены этой возможности - переплетать шедевры.

Рисунок автора.