Детский дом - моя семья

Любовь СЕМЕНОВА.

Добрались наконец и до детских домов, количество воспитанников в которых вопреки нашим чаяниям никак не хочет сокращаться. С нового года реформы, хорошо ли, плохо ли, коснутся и их. В этой связи в пятницу руководство города предприняло ознакомительную поездку по таллинским детским домам. О решениях, принятых по результатам осмотра, мы узнаем позже, после, видимо, бурных дебатов по этому вопросу в горсобрании.

В поездке приняли участие вице-мэр Антс Леэметс, председатель горсобрания Рейн Воог и член Рийгикогу, председатель комиссии по охране детства при горсобрании Марет Марипуу.

Первым из детских домов, удостоившимся чести принять высоких гостей, стал Коплиский детский дом. Надо сказать, планы по превращению детского дома в жилище квартирного типа здесь, впрочем, как и в остальных детских домах, уже давным-давно претворяются в жизнь. Часть ребят, 2 группы, еще живут по старинке, в той половине здания, которая не подверглась пока реновации. А вот в отремонтированной в лучших европейских традициях другой части дома уже обитают 5 групп, которые теперь называются семьями. У каждой семьи своя квартира: отдельные спальни, гостиная, кухня, звонок за дверью. Все как в семье, где есть дети разного возраста, и старшие заботятся о младших. А чистота и порядок - не в каждой семье дети так живут, надо отметить объективности ради.

Директор детского дома Олег Круглов сказал, что когда переехали в отремонтированное здание, каждая семья в свою квартиру, то дети заперлись в своих комнатах и долго не выходили в общую гостиную. Каждый хочет свой угол. Это мы и по своим, домашним детям можем видеть. Так что в квартирной системе, безусловно, есть положительный момент. Ребенок может посидеть в своей комнате, подумать о своем и не ждать всякий миг, что кто-то сейчас ему помешает.

В одной из квартир вице-мэр разговорился с воспитательницей Ниной Мыстковской. Для начала спросил, сколько детей в семье. Выяснилось, что одиннадцать. По мнению членов комиссии - много. Должно быть 6-8 и не больше. На что воспитатель ничего не ответила, но на лице было написано: уж сколько есть, куда ж их девать. Потом А.Леэметс поинтересовался, по какому графику работают, и опять вышло не так, как надо. Потому что, по мнению вице-мэра, если уж решили создавать семейные условия, то нужно правила соблюдать. А мама, каковой в детском доме является воспитатель, обычно свободного времени не имеет. И работает по 24 часа. Вспомнил при этом свое детство, как он скучал в отсутствие мамы. Да мы и сами все это понимаем, в общем-то. Директор же детского дома имеет на это свой взгляд: "Я не могу заставить ее работать даже по 12 часов, потому что это противоречит закону, не говоря уже о 24". Разговор продолжения не имел. Хотя, если говорить об обещанном повышении зарплаты, то та тысяча крон прибавки, о которой идет речь, не есть даже компенсация за сверхурочные.

В беседе с воспитателем г-н Леэметс во всеуслышание и неоднократно подчеркнул, что за каждого воспитанника детдома, поступившего в вуз, обещает большую премию. Ловим вас на слове, г-н вице-мэр.

Один из основных вопросов, на сегодняшний момент волнующих вице-мэра в связи с предстоящей реформой, это вопрос о том, чтобы дети имели свой почтовый адрес. Чтобы не просто детский дом, а улица, дом, номер квартиры. Об этом же он спросил у детишек в Мустамяэском детском доме, знают ли они свой адрес. Оказалось, что знают.

Мустамяэский детский дом - самый большой (86 детей) и сложный. Директор детского дома Виктор Перельман старался заострить внимание комиссии не только на внешних аспектах при осмотре дома, но и на внутренних проблемах, с которыми сталкиваются сотрудники детских домов в своей ежедневной работе. Например, то, что в детский дом, случается, поступают дети, имеющие за плечами богатый криминальный опыт. Это пятилетний еще поддается воспитанию, а пятнадцатилетний подросток, поступающий в детский дом, уже помимо сложившегося, иногда очень негативного отношения к жизни, имеет насыщенную событиями прежнюю жизнь. Из благополучных семей дети в детдом обычно не поступают. Воспитатели, работающие с такими подростками, должны получать двойную зарплату.

Здесь же, в детском доме, живут семеро детей из одной семьи, которых мать привела сюда два года назад, оставила и больше ни разу не появлялась. Младшему ребенку сейчас четыре года. И где гарантия, что нерадивая родительница не подсунет государству в лице детского дома на воспитание еще нескольких? Вот проблема.

И вопрос финансирования детских домов. Нет гарантии, что все деньги, выделенные на нужды детских домов, дойдут по назначению, а не осядут в чьих-то карманах по дороге. Нужен социальный работник, который следил бы за тем, чтобы деньги попадали именно туда, куда изначально были напpавлены.

Но у комисии регламент на посещение, поэтому разговор о проблемах оставили на потом. На прощание г-н Перельман сказал: "Надеюсь, что мы вместе действуем во благо детей".

Детский дом в Нымме, пожалуй, самый уютный из всех. Наверное, потому что находится в маленьком здании, бывшем частном доме. И здесь удалось создать настоящую атмосферу уюта и ощущения дома. В одной из комнат все обратили внимание на валявшийся на полу чей-то носок и разбросанные вещи. Умилились: "Действительно, как дома". Да, но главное - не переборщить с этим. Все же ребенок должен знать, что вещи нужно складывать в отведенные для этого места, потому что впоследствии могут возникнуть большие проблемы из такой, казалось бы, ерунды.

Детский дом этот эстонский, но здесь воспитываются несколько русских девочек, которых при определении в детский дом некуда было отправить за недостатком мест. Девочки очень хорошо вписались в обстановку, чувствуют себя, как дома. Вот только трудности при выполнении домашнего задания, так как учатся они в русской школе, а воспитатели в доме русским владеют недостаточно. А так девочки очень адаптированные, свободно переходят в разговоре с одного языка на другой.

Самый сложный детский дом - в Ласнамяэ. В нем живут 58 детишек с умственными и физическими недостатками. Здесь самые большие проблемы. И подходить с теми же мерками, что и к другим детским домам, к этому совершенно невозможно. Образование семей здесь просто не получится, потому что так называемая мама не может отвернуться от детей ни на миг, чтобы приготовить пищу или постирать. Дети непредсказуемы, могут пораниться, покалечиться, а отвечать придется воспитателю, с котоpого спpосят уже совсем не как с мамы. Ведь они даже есть самостоятельно не умеют. Белье им надо менять по 3-4 раза в день. 15-летняя девочка выглядит, как пятилетняя, при этом почти никакой реакции на окружающее. И таких здесь очень много.

Сейчас в детском доме свой личный врач, медсестра, которые знают своих подопечных очень хорошо. Могут по внешнему виду определить, болен ребенок или здоров. И в любой момент они на месте. А врач по вызову из поликлиники, как предусмотрено реформой, все равно, что ничего, на один миг. Да и в других детских домах, когда такое большое количество детей, особенно в период массовых заболеваний, не иметь своего врача очень чревато. Пpичем ни один детский дом не может похвалиться, что все дети в нем здоровы. В каждом есть процент детей с физическими и умственными недостатками, котоpым постоянно тpебуется пpисутствие вpача.

Воспитатели говорят, что о себе уже думают меньше всего, лишь бы дети в pезультате этой pефомы не пострадали. А у самих зарплата - 1900 "грязными". Это ж какими альтруистами надо быть, чтобы за такие деньги работать с больными и трудными детьми, о себе забывая.

На вопрос "Что же будет с этим домом, ведь создание семейной системы здесь просто невозможно?" г-н Рейн Воог затруднился дать конкретный ответ. Да, он согласился, что это огромная проблема, не думать об этом нельзя, но при этом способов решения пока не назвал. Сказал только, что этими вопросами занимается социальный отдел.

Конечно, прекрасно, что власти обратили внимание на детские дома, стараются преобразовать в лучшую сторону жизнь детишек и даже выделили на эти цели немалые деньги. Главное, чтобы это было не в ущерб и так обездоленным детям.

А в целом после поездки вопросов стало еще больше, чем до нее. На вопрос, будет ли действительно лучше детям, г-н Леэметс сказал: "Несомненно. Для этого и меняется система, а не для того, чтобы кого-то сократить".

Корр: "Но ведь сократить все равно кого-то придется".

А.Л.: "Из пяти директоров останется один. А еще много лишних заместителей, бухгалтеры. В основном, администрация. При этом зарплата воспитателей возрастет".

Корр. "Значит, воспитателей сокращать не будете?"

А.Л.:"Ну, если только тех, кто не владеет эстонским языком".

Корр: "А зачем в русском детском доме воспитателю говорить по-эстонски? С кем? Ведь даже в семье, при условии, что русские родители и их ребенок владеют эстонским, они в любом случае между собой будут говорить по-русски".

А.Л.:"А если воспитатель пойдет с детьми куда-то и не сможет там объясниться?"

Это, конечно, важно, но не пострадают ли дети от того, что уволят их не владеющую эстонским языком воспитательницу, к которой они за несколько лет успели привыкнуть, и которая их хорошо знает, а приведут ту, которая прекрасно говорит по-эстонски, но не сможет найти с детьми общего языка. Кто в этом случае пострадает? По-моему, все. И тогда предстоящая реформа никакой пользы, кроме вреда, не принесет. Не ошибиться бы, ведь на кону - дети.

И еще, если хотим, чтобы в детском доме было, как в настоящей семье, поменьше комиссий. А если без них совсем невозможно, то как можно незаметнее, чтобы дети не смущались лишний раз присутствием посторонних людей, ощущая себя не похожими на других. Если уж как дома, то во всем.

А Дом малютки, в котором сосредоточены, пожалуй, все основные проблемы, так и остался в этот раз неохваченным. Посещение отложили на потом.

Фото автора.