Мелочи столичного бытия

Юрий ТАРАСОВ.

- А у тебя самогон или одеколон?

И, получив ответ, в сердцах произносит:

- Не берут "Ландыш"... Вот сволочи!!!

* * *

Девочка лет десяти в коричневом берете обсуждает в трамвае с бабушкой пушкинскую дуэль:

- Бабуля, ну зачем, зачем он стрелялся? Неужели нельзя было отказаться? Уехать куда-нибудь.

- Нельзя.

- А ты говорила, что из любой ситуации можно найти выход...

* * *

Два мужика, лет по сорок пять, сели у "Sitse", едут в трамвае <186> 2.

- Слышал, Кузьмич из третьего цеха повесился?

- Ну.

- Так слышал или не слышал?

- Ну.

- И что ты за дундук такой! Я тебе говорю: человек повесился, а ты все "ну" да "ну"...

* * *

"Возьму морскую свинку в добрые руки" (объявление в рекламной газете).

* * *

"Борис Иванович, женись на мне. Галя" (объявление в рекламной газете).

* * *

На Центральном рынке азербайджанцы прямо с машины продают перец. Дешево. Стоит очередь.

Главный продавец - маленький, ловкий, веселый. Не молчит ни минуты. Его послушать подошли еще несколько азербайджанцев. Продавец мгновенно выбрал одного из них - худого, молодого и со странным акцентом начинает:

- А-а, пришел смотреть, как надо перец продавать? Граждане, не вздумайте брать у него перец. Он - азербайджанец, черт нерусский и эстонского не знает. Он ваши деньги украдет. Он вас обманет. У меня берите! У меня, чисто русского человека!

Очередь хохочет. Смеется молодой. Смеется довольный продавец...

* * *

Вошли в трамвай и поставили рядом живой уголок, большую клетку: вверху, по потолку и жердочкам, носится волнистый попугайчик, внизу, на поддоне - копченая скумбрия без головы в пакете.

То ли запах бередит душу, то ли гложет обида за оккупированную территорию, но от горхолла до остановки "Ангерья" волнистый гад экспрессивно и без умолку протестует против вторжения. Войдя в попугайское положение, утешительно протягиваю кусочек лаваша. Вместо благодарности взбалмошная птица пытается ущучить меня за палец и орет так, что глухому ясно - матюкается. В довершение мстительно какает на скумбрию.

- Не балуй! - сипло предостерегает то ли птицу, то ли меня небритый хозяин и улыбается щербато...

Чем, главное, ему лаваш не глянулся? Славный лаваш, свежий и белый от первосортной муки.

Попка - дурак.

* * *

Две девицы лет пятнадцати - тридцати. Одна очень красивая, с обаятельным шрамиком на щеке, заменяющим при улыбке ямочку, но отчего-то сильно накрашенная, не грубо, а просто густо и без надобности. Другая попроще, но тоже ничего.

Красивая держится за поручень в самом конце трамвая, следующего в Копли, попроще - уютно устроилась на подружкином плече.

Красивая:

- Вчера в казино "Олимпик" засиделась... Чуть выпила... Такси пришлось брать... Прикидываешь, двух червонцев не хватило...

- И что?

- Что-что... То.

Загадочно улыбаясь, умолкают, глядя на мелькающие за окном дома и машины.

...Шел домой и мучился: ну что можно сделать таксисту за два червонца?

Ах, жизнь наша - сплошные недоговоренности!

* * *

Девица лет эдак четырнадцати, очень похожая на цыганку, сидит в трамвае на сиденье для инвалидов и поет. Поет громко, мешая русские слова с какими-то еще, теряя мотив, и, главное, долго очень - от самого Кадриорга. От этого пения муторно на душе и в желудке, но час пик, и ехать надо.

Где-то в районе Русского культурного центра тетка, сидящая лицом к певице, выходит из себя:

- Да заткнешься ты наконец?!

Цыганка от неожиданности умолкает, трамвай с облегчением вздыхает, но не тут-то было. Следующую ноту мучительница берет на пределе своих связок и наших перепонок:

- Солнышко в руках!!! - визжит цыганочка, с удовольствием рассматривая тетку.

- А чтоб ты занемела! - кричит проигравшая и рвется к выходу.

- ...в облаках!!! - несется ей в спину.

* * *

- В середину проходи! Кому говорят! Проходи в середину!

- Некуда проходить, женщина, все забито...

- Чтоб ты сдох!

- Чтоб вы сами сдохли!

* * *

Повиснув на поручне и дыша перегаром в ухо:

- Мылдой, чеаэк! Это что у нас сейчас?

- Пятница.

- Да нет же! Я... - обводит рукой трамвай.

- Единица.

- Да нет, гос-ди! Остановка к-ая?

- Теллискиви.

Надолго задумывается.

- Не моя, - неожиданно отпускает поручень и валится на колени возле огромного баула с какой-то тарой и тряпками.

- Будет моя, скажи, а?

- А куда вы едете?

- А в Стокгольм...