Доктор Сеппо

Главы из книги

Матрос и сенатор

Очнулся в больнице. Руки вроде в порядке. А где ноги?

- Да тут они, тут, - успокоила медсестра. - Ты, что ли, их не чувствуешь?

Он чувствовал. Но не мог двинуть ни левой, ни правой. А в пояснице ужасная боль... А вскоре и диагноз убийственный: перелом и вывих поясничных позвонков. Перспектива, самая обычная в подобных случаях - пожизненная инвалидность. Добегался! "Мама, мама, достался тебе сыночек...".

Но матросу, теперь пациенту Юрию Анисенко, повезло: его оперировал Арнольд Сеппо. Не профессор, не академик, а всего лишь скромный хирург, а точнее - травматолог-ортопед, ученое звание доцент. И случилось чудо: вопреки мрачным прогнозам, матрос через каких-то сорок дней встал на ноги и... пошел. Еще через месяц его выписали из больницы. Он взял отпуск и, по совету доктора Сеппо, поехал долечиваться к матери на лоно природы. Сразу после отпуска, отвесив глубокий поклон доктору-спасителю, отбыл в очередное плавание.

Почти одновременно с матросом Анисенко был доставлен в больницу, но в другую, далеко за океаном, получивший аналогичную травму в дорожном происшествии сенатор Эдвард Кеннеди. Сенатора оперировали и лечили медицинские светила. Запеленали его в жестокий кожаный корсет, "заковали" в прочную ортопедическую раму и обрекли на долгие месяцы "абсолютного покоя". Казнь мучительная. Но сенатор оказался слепленным не из жидкого теста, осилил невероятное. Ну и доктора, конечно, не подкачали. Через полгода поставили пациента на ноги, заново научили ходить.

Матрос Юрий Анисенко к тому времени (а случилось это в 1966 году) давно уже, как и до операции, был на "ты" с морской волной.

Мы очень любили в то время похваляться своими достижениями. Газеты пестрели заголовками: "Советское - значит отличное!", "Советское - лучшее в мире!", "Даешь высшее качество!"... И уж не упускали случая хоть в чем-то дать очко вперед хвастливой Америке.

На этот раз машина пропаганды не сработала: газеты дружно промолчали.

Судьба

На море с матросом и стряслась беда. С переломом обеих костей правой голени он был доставлен в британский госпиталь. Операция... Хирурги соединили обломки большой берцовой кости "железками" и наложили гипсовую повязку. Потекли дни, недели, месяц за месяцем... Еще операция. И снова - "железки" и гипс, терпеливое ожидание, надежды. А время текло и текло в бесконечность, как морская волна за кормой... Нога по-прежнему в гипсе. Гипс и костыли... И никаких надежд.

Надо отдать должное врачам Туманного Альбиона. Лечили они иностранного матроса долго и старательно. В госпитальном, а затем и в лабораторном режиме. Кости не срастались. На большой берцовой развился, как говорят медики, псевдоартрос. Иначе - в месте перелома образовалось нечто вроде ложного сустава. Молодой человек стал инвалидом.

- Навсегда?

- К сожалению, медицина не в силах помочь вам. Видимо, судьба...

А матросу всего 27 лет.

С искалеченной ногой и сломанной судьбой вернулся матрос в родные края. Добрыми ветрами занесло его в палаты доктора Сеппо. Была сделана еще одна операция. Сеппо соединил злополучные костные фрагменты фиксатором-репонатором своей системы. Никакого гипса! Свободный режим... Пациента вскоре же отпустили домой: "Ходи, гуляй... Ешь побольше овощей, фруктов, ягод...".

Прошло всего месяца четыре. Матросу с трудом верилось, но он был здоров. Фиксатор-репонатор удалили. Матрос вернулся на корабль.

- Видать, судьба! - говорил он друзьям. - Судьба была попасть в клинику доктора Сеппо!

* * *

Наши средства массовой информации продолжали хранить молчание. В одной из газет примерно в это время появилась хлесткая продергушка на тему: "Болтун - находка для шпиона".

Невеста

В клинике, куда она обратилась, ей сказали: "Что ж, можно. Укорачивать - не удлинять...". Девушка решилась на операцию.

Ей сделали, по выражению медиков, "субтрохантерную остеотомию" левой бедренной кости и фиксировали фрагменты "длинным интрамедулларным гвоздем". Этот гвоздь вводился внутрь трубчатой кости и применялся в комплексе с гипсовой повязкой.

Девушка надеялась. Хирурги тоже. Но срастания кости в месте искусственно созданного перелома не произошло. Образовался псевдосустав. Причем верхний конец гвоздя размял костную ткань...

Бедняжку еще трижды оперировали. И вот чего добились: длинная правая нога стала на 3 сантиметра короче левой и так теперь болела, что на нее нельзя было ступить. Потребовались костыли. Крепкая здоровьем девушка была признана инвалидом второй группы.

Три долгих года инвалидности. Потеряна всякая вера в медицину. Но, услышав о необычных способностях таллиннского хирурга Сеппо, она отправилась к нему. И решилась еще на одну операцию.

Операция состоялась. Разумеется, Сеппо и не помышлял укорачивать "ставшую длинной" левую ногу, а удлинил, как и обещал, больную правую. Для удлинения искалеченной бедренной кости применил репонатор-фиксатор своей системы. Был учтен и психический фактор: не стали спешить с выпиской больной с душевной травмой. Сама обстановка в клинике, пример других пациентов, которые, попав на лечение с клеймом "безнадежный", тут у всех на виду выздоравливали, вселяли и ей надежду на выздоровление.

На 37-й день после операции девушка уехала домой. Через девять с половиной месяцев удалили аппарат, подстраховавший прооперированную ногу. Вернулись к ней трудоспособность и вера в медицину и в себя, свои способности. Вот только суженый-ряженый успел жениться на другой. Остался занозой в сердце еще надолго...

Но ничего, вся жизнь еще была впереди.

Балерина, хирург и садовник

- Болезнь запущена. Золотых гор не обещаю, но на ноги поставим. Будете ходить. Может быть, к сожалению, с костылями.

- И все? - огорченно переспросила мама.

- Большего обещать не могу. А без операции не обойтись.

Девочка же мечтала стать балериной. Сказала, что подумает. Мама тоже решила подумать, стоит ли девочку оперировать.

На обратном пути (мы ехали в черной "Волге") Сеппо решил, видимо, как-то понятней объяснить мне сложившуюся с девочкой ситуацию. Начал издалека:

- В детстве, помнится, я удивлялся способностям дерева. Вот садовник срезает веточку у одной яблони и прививает к другой. Все у него просто. Обмазал ранку садовым варом, наложил шины, забинтовал - все! Веточку мочат дожди, раскачивают ветры, случается - буря налетит. А ей все нипочем. Проходит какое-то время - и прижилась веточка на новом месте! Приросла к другому дереву! Разве не чудо?!

- А ведь действительно, есть над чем подумать, - согласился я.

- А как хирург чинит сломанную ногу пациента? Заковывает ее в гипс, заставляет лежать, запрещает двигаться... Условия, пригодные лишь для мертвеца в гробу. Кость долго не срастается. Ногу снова оперируют и опять - в гипс... Годами так лечат, пока совсем не докалечат. И тогда, вместо того чтобы попытаться разобраться и понять, что же происходит с ногой, почему кость не срастается, принимают решение - отрубить ее. Как лишнюю деталь. Заменяют ее костылями. Как вам это нравится?

- Да, - говорю, - к сожалению, так, наверное, делают.

- Вот так и вашу юную "балерину" лечили, - неожиданно заключил Арнольд. - Правда, не хирурги. Хирургу для его маневров совсем места не оставили. Но на ноги ее поставим. Обязательно!

Я уже раньше понял, что не быть моей кузине балериной. Поэтому лишних вопросов не задавал. Спросил о другом:

- Вот вы сравнивали работу хирурга и садовника. Садовнику, конечно, проще: он имеет дело с деревом.

Сеппо засмеялся:

- А мне казалось, что все наоборот: кусочки дерева - и вдруг срастаются! Как в сказке! Позднее пришло понимание, что древесина - тоже живая ткань. Я даже мечтал стать садовником, биологом, природоведом. Стал хирургом. Родственные профессии. А вот если у девочки в душе живет балерина, ей надо помочь настроиться на новую мечту. Все хорошее в человеке с нее начинается, с мечты...

Мечты фронтовика

На войне особенно остро ощущалось несовершенство современных и современнейших по тому времени средств и методов лечения костных переломов. Уже тогда, в дыму сражений, в голове молодого врача начали зарождаться планы вывода костной хирургии из тупиковых рамок традиционных методов на новый, в высшей степени научный уровень. Он посчитал себя обязанным сразу, как кончится война, вплотную заняться научными проблемами врачевания, прежде всего именно в области костной хирургии.

Но первый прорыв в новое качество удалось свершить в ином направлении. Война ведь - сложнейшая мясорубка. Не только стрельба и бомбометания, не только пули, осколки, шрапнель и взрывная волна. Война - это и всепожирающий огонь. Тяжелые ожоговые раны - ужаснее мук ада, медленная мучительная смерть. "А каково врачу, - вспоминаются размышления Сеппо, - когда он видит адские муки и не в силах помочь больному, не способен предотвратить то, что неизбежно надвигается? А неотвратимо приходит она - смерть..."

Выросший в деревне, в крестьянской семье, Арнольд с детства сроднился с природой, знал не понаслышке оздоровительную силу лесной ягоды, целебной травы, пчелиного воска и меда... Была уверенность, что природа сама творит бальзамы от всех болезней, надо только хорошо знать ее и уметь пользоваться ее дарами. И позднее, работая в горниле войны, он не упускал возможности побродить по лесу в поисках зелья для лечения раненых. Сам готовил всевозможные бальзамы. И ему удавалось спасать воинов с тяжелыми ожогами, опаленных огнем войны детей...

Когда кончилась война, он, как и обещал себе, пошел делать науку. И, как мы уже видели, во многом преуспел. Но ему постоянно что-то мешало, очень мешало.

Осечка с "балериной"

- Ну, так как там ваша юная балерина? Все еще раздумывает, не решается на операцию?

Неловко мне стало перед большим мастером. Но делать нечего - надо говорить правду.

- Уехала в Ригу, - выдавливаю из себя. - К профессору Петуховой.

- Ах, так?.. Ясно, - глухо отозвался Сеппо. Нахмурился, помрачнел. - Значит, к Петуховой... Что ж, хорошо, хорошо. К профессору, все-таки... Желаю ей удачи.

Он покачал головой, повернулся и, не прощаясь, пошел в сторону своей клиники.

Я понял - между нами пробежала кошка.

Если бы "юная мечтательница" раздумала делать операцию, Сеппо воспринял бы это проще: "Что ж, девочке, конечно же, нелегко решиться. Пусть еще подумает...". Но то, что мама повезла ее к профессору, было с его точки зрения величайшей глупостью. Сеппо хорошо знал, на что способны "все эти профессора и академики", когда дело касается костной хирургии: "Все они держатся старых методов и будут лечить, пока не покалечат". Не были исключением и рижские травматологи. Единственным человеком, который мог составить ему конкуренцию, был курганский хирург Илизаров (пока еще не доктор наук и не профессор, а такой же, как сам он, преследуемый светилами медицины малоизвестный, но умный и тонкий врачеватель).

Но девочку умчали не к Илизарову в город Курган, а к профессору "старых правил". Сеппо был не то чтобы очень уж уязвлен, но огорчен - бесспорно. Его пожелание удачи юной мечтательнице прозвучало горестным чувством сожаления, что удачи не будет. (В Риге девочку действительно на ноги не поставили. Но операция была выполнена все-таки непростая, обошлось без осложнений. Неудавшаяся "балерина" навсегда прикована к постели. Но, как человек большой воли и недюжинных способностей, даже в положении "лежачей больной", она оседлала в жизни другого коня и сидит в седле прочно).

Сеппо шел неторопливой походкой. Уходил все дальше, не оглядываясь. И вот уж за ним захлопнулась дверь больничного подъезда. Так неожиданно прервалось наше с ним шапочное знакомство. Восстановилось нескоро.

Иван ТРУЛЛЬ.