Конфликтный человек из поколения конформистов

Лет шесть назад на одном из российских каналов появилась телевизионная программа под названием "Сделай шаг!" Автор и ведущий программы Михаил Кожухов приводил к нам в дом своих героев, простых людей из российской глубинки, которые на собственном жизненном опыте знают, что это такое - сделать шаг, что такое - совершить поступок. Вот с вопроса, почему он, опытный журналист-международник, выбрал такую непривычную для себя проблематику, и начался наш разговор.

Сделай шаг!

- Мы вышли с этой программой в такую пору, когда, не знаю, как у вас в Эстонии, а в России тысячи молодых людей сидели на кухнях и ругали Гайдара, советскую власть, плохую погоду вместо того, чтобы поднять задницу, купить в магазине, условно говоря, кефир и продать его у метро, - короче, совершить что-то такое, что им не позволяла сделать вся их биография: мол, как это я, учительница, пойду продавать кефир! Впрямую мы об этом не говорили, но мне хотелось, чтобы программа заставляла человека, лежащего на диване и чешущего затылок, сказать себе: "Елки-палки, чего это я здесь лежу, все-таки надо жить, ведь быть бедным стыдно!" Нет, я никогда не думал, что поступок девальвируется. Мы сделали 132 программы, и даже если тупо умножить на три - примерно столько сюжетов в каждой передаче, - получится большая цифра. Вот говорят: исключение подтверждает правило. Ничего подобного! Прослушав их рассказы, я понял, что правила пишутся меньшинством, а большинство - это исключения из правил. Конечно, если под правилами подразумевать высокую нравственность и все такое прочее.

На телевидение Михаил Кожухов попал случайно. Руководитель "Вида" Александр Любимов предложил ему делать именно такую программу, а Кожухов с радостью согласился. Прежде всего, потому, что с детства любит разговаривать с людьми.

Кожухов помнит всех своих героев и сейчас готов пересказать мне историю каждого, хотя многих я уже знаю сама по телепрограмме "Сделай шаг!", которую всегда смотрела с интересом.

- Не-ет! Один из самых моих любимых - Евгений Парчинский. Это была фантастическая история про то, как в Свердловской области на одноколейной железной дороге какой-то придурок запустил паровоз, зажал рукоятку управления, а сам выскочил. А Парчинский вел пассажирский состав, и ему сообщили, что на него летит паровоз со скоростью 120 километров в час. Что он сделал? Он отсоединился от состава, решил было оторваться от него и состыковаться со встречным паровозом, как стыкуются в космосе. Но не рассчитал время. И когда вылетел из-за пригорка всего за несколько сот метров, единственной возможностью оставался лобовой удар. На мой вопрос "Почему вы не выпрыгнули? Вы же могли это сделать" он ответил: "Как я мог выпрыгнуть! Я на этом паровозе 15 лет, это же мой товарищ". Так вот он, Евгений Парчинский, не просто не соглашался приехать на передачу - он отказался наотрез, он уперся, и сдвинуть его было невозможно. Пришлось искать человека в Свердловске, который взял его за шиворот, насильно посадил в поезд и привез в Москву. Категорически не хотел! После нашей программы - не из-за нее, но, думаю, отчасти благодаря ей - ему дали Героя России.

Народ хочет знать

- Но писать для газеты - это же гораздо труднее. Это же надо сидеть, мучиться над белым листом, зная, что, прочтя первые три фразы, твои коллеги захотят читать дальше. Это колоссальный труд! А тут - улыбочка, движение бровями, вовремя пошутил - и все дела.

- А программу "Народ хочет знать" вы сами придумали, или вам велели? Хотя "велели", наверное, не то слово…

- Ну, предложили, точнее, заказали. И согласился я только потому, что перед этим полгода был без работы, сидел дома и если бы не начал это дело, то вообще сошел бы с ума.

- Почему была такая пауза?

- А меня отовсюду выгоняют последние несколько лет.

- Почему?

- Не знаю. После того, как это случилось в третий-четвертый раз, начинаю задумываться: может, причина во мне? Хотя каждый раз мне кажется, что я-то как раз все делаю правильно и если уж лезу на рожон, то только ради пользы дела.

- Получается, что начальству как бы виднее?

- Оказывается, начальству всегда виднее.

- И не договориться? Или до того, как успеваете договориться, они уже успевают вас выгнать?

- Вообще-то я человек конфликтный и резкий, знаю. Негибкий я человек. Это странно, потому что принадлежу к "семидесятникам", поколению абсолютных конформистов. И я такой же, по большому счету. Так что здесь, видимо, играют гены одного из моих дедушек, который всю жизнь посылал всех начальников.

А что делал в свободное от "посылания" время?

Работал на земле.

Мы сидим в доме у нашего общего приятеля Андрея Максимова. Расплескавшуюся за окном темноту московского вечера насквозь прорезает аккуратная геометрия Белого дома. То и дело спотыкаясь взглядом об этот светящийся прямоугольник, пытаюсь уяснить для себя, каким образом такой неудобный и неуступчивый человек мог оказаться в помощниках у Владимира Путина.

- Путин?

- Не Путин, а вообще аппаратная работа. Я прямо обалдела перед телевизором, увидев на каком-то официальном мероприятии человека в желтом пиджаке. Может, вы не в курсе, что у них не ходят в желтых пиджаках? У них ходят в серых, а раньше ходили в темно-синих и черных.

- С этим пиджаком случилась целая история! - оживился Кожухов. - Был официальный визит в Узбекистан, и я надел этот пиджак. Но он не желтый…

- Ну, горчичный!

- Этот абсолютно новенький пиджак горчичного цвета сшили мне специально для программы "Сделай шаг!" И вот подходит ко мне функционер из Белого дома и говорит: "Михаил Юрьевич, что это с вами?" - "Что вы имеете в виду?" - "Что это на вас?" - "На мне хороший дорогой пиджак, изготовленный телекомпанией "Вид". - "Но у нас же государственный визит, это невозможно, чтобы вы были в таком пиджаке". Пришлось выкраивать время и ехать домой переодеваться. Так что вы абсолютно правы: там не принято так одеваться. Но там было много такого, что казалось мне странным.

- А зачем вы туда пошли? Нет, не так! Каким образом вас туда позвали? Все-таки по Москве ходит много журналистов, и вдруг - в пресс-секретари к Путину зовут именно вас!

- Но Москва же очень маленький город, и, в общем, мы все здесь друг друга знаем. И кто-то очень правильно сказал, что через второго человека ты здороваешься с президентом. Я семь лет проработал в "Комсомольской правде", у меня там было много друзей, начиная Андрея Максимова и заканчивая Валентином Юмашевым. Он и сделал мне предложение. А поскольку я никогда ни о чем подобном не думал, это предложение показалось мне безумно странным. Но я подумал, что оно дает возможность не привычного поступательного развития, а какого-то прыжка вбок, - и вот это было очень заманчиво. Кроме того, меня давно уже интересовал вопрос, как эта гигантская страна управляется. Мне хотелось знать ответ.

- Вы знаете теперь?

- Теперь, конечно, знаю.

- Как? - спросила я не на вдохе, как принято в русской речи, а на выдохе.

Михаил Кожухов, профессиональный журналист, хорошо знающий гибельную цену молчания в ответ на заданный вопрос, Михаил Кожухов, честный человек, который не привык уходить от ответа, Михаил Кожухов ответил мне внятным, протяжным "А-а-а- а…". Я рассмеялась. Но не тем радостным хохотом, который одолел меня во время рассказа про пиджак. Я хихикнула тем неуместным смешком, которым глупое, но прелестное создание пытается компенсировать явную нехватку мыслительных способностей. Кожухов пропустил смешок мимо ушей.

- Даже Василь Быков?

- Даже Василь Быков. Потому что это нельзя знать человеку для того, чтобы он оставался самим собой, чтобы не рушилось все созданное человечеством за несколько тясячелетий.

- Вы ведь тоже были на войне.

- Потому так и говорю. Есть вещи, которые я никогда никому не расскажу про афганскую войну. И точно знаю: те, кто был со мной, тоже этого не сделают. Потому что это - не нужно! Как не нужно показывать, как человек отправляет какие-то свои физиологические потребности: это не имеет отношения к тому, что нам надо видеть.

- Вот то же самое и с управлением государством?

- То же самое. В действительности управление Россией - это, конечно, колоссальный механизм, который мы рассматриваем снаружи, придавая значение каким-то абсолютно второстепенным дизайнерским примочкам, каким-то ручечкам, загогулинкам, хотя в действительности этот механизм скреплен на никому не известных мощных шестеренках, которые приводят его в движение. Этих шестеренок много, и металл на них стерся, и они уже покрылись какой-то окисью, и с ними уже ничего не происходит, но без них - вот точно! - не поедет. А без ручечек - запросто!

- Словом, все очень сложно.

- Нет, я как раз хотел сказать, что все гораздо проще, чем может представляться, особенно в случае с Россией, потому что после каждого события квадратноголовый политрук начинает ломать голову: что бы это означало, что это за такая комбинация?! А на самом деле - ни фига, никакой комбинации нет, просто Вася сказал Пете "давай сделаем", и они сделали, не подумав о том, чем это может закончиться. Чаще бывает так, чем наоборот.

- Значит, когда говорят, что "Путин себе не принадлежит", или, как раньше, "не принадлежал себе" Ельцин, - это правда?

- Это правда ровно настолько, насколько верна древняя пословица, что короля делает свита. И неправда с точки зрения распространенного заблуждения о наличии какой-то мифической семьи или каких-то там политтехнологов, которые дергают за ниточки, - это все полная фигня, в действительности не имеющая никакого отношения к Путину.

- А к Ельцину имела?

- А я не знаю.

Наверное, в самом деле не знает: ни с Ельциным, ни в Кремле Кожухов не работал. Он пришел работать в Белый дом, когда Владимира Путина назначили премьер-министром правительства России, хотя всем было понятно, что он - президент.

Незабываемые впечатления

- Путина? Каждый день.

- Умный человек?

- У него колоссальная интуиция, и он очень умело ею пользуется.

- А лично вам приходилось писать много ненужных слов?

- Вообще не приходилось. Иногда, когда Путину не нравилось, как подготовлен ответ на какое-то адресованное ему письмо, которое он считал очень важным, он вызывал меня и просил написать как-то иначе. Это, пожалуй, единственное, что мне приходилось писать.

- А что было самой главной вашей обязанностью?

- Даже не самой главной, а самой важной обязанностью, я бы так сказал, была полемика в ходе думской кампании: какие-то заявления, комментарии, акценты, которые Путин по каким-то причинам не мог озвучивать, - это был вынужден делать я.

- Вы работали у него в должности пресс-секретаря?

- Да, хотя такой должности нет, не было и не будет, потому что ее нет в Законе о правительстве России. И с этим тоже связана забавная история. Когда я пришел в Белый дом, меня спросили: "Михаил Юрьевич, вы кем хотите быть?". Я ответил, что, собственно, приглашен пресс-секретарем. Мне сказали, что по закону это невозможно. "Вы можете быть помощником или советником. Вот кем вы хотите стать?" Я подумал, что "советник" звучит более возвышенно и сказал: "Советником". Мне говорят: "Неправильно. Потому что помощнику положена машина с федеральными номерами, а советнику не положена". И тогда я сказал: "Ну, буду помощником, что за проблемы!" А вообще моя обязанность состояла в том, что я находился при Путине 18 часов в сутки, сопровождая его абсолютно на все мероприятия, присутствуя почти при всех его беседах, при разговорах с премьерами, президентами и прочая, и помогал распространению информации обо всех этих событиях. То есть был частью команды, которая занималась выборами.

- А неформальные разговоры у вас с Путиным были?

- Постоянно. И должен вам заметить, что он абсолютно естественный человек, ненадутый, нечванливый. И поэтому тоже я согласился к нему прийти.

- Для своих друзей вы стали на этот период "труднодоступнее"?

- Я стал физически труднее доступен, потому что перестал принадлежать себе.

- Ужасно, да?

- На самом деле это очень непривычно и очень тяжело: из вольных художников - в человека, который стоит в первой приемной перед дверью. Это крайне тяжело. Однако хотите - верьте, хотите - нет, но я абсолютно не изменился. Каким был до этого, таким же оставался в кабинете вице-премьера, который практически захватил в Белом доме за неимением другого.

Он вспоминает, как в Белом доме ему поначалу предложили занять каморку, в общем, пригодную для пишущего человека, но мало подходящую для приема серьезных посетителей. В ответ на его аргументы сказали: "Но у нас нет другого помещения". - "А бывший кабинет Чубайса? Он ведь пустует". На это возражений не последовало, и Кожухов поселился в кабинете вице-премьера.

- Добровольно?

- Нет, не добровольно.

- Просто не пришлись ко двору?

- А черт его знает! Мне никто не объяснил.

- Но вам не хотелось бы повторить этот опыт?

В ответ - молчание, длящееся ровно столько, что я успеваю переформулировать вопрос:

- Этот опыт, образно говоря, я для себя привел к такой формуле. Вот шел я по городу, и меня позвали: "Мужик, поди сюда. Хочешь проехать по этой горке, но имей в виду, что она вся утыкана гвоздями. Получишь незабываемые ощущения". Я говорю: "Ну, давайте". Проехал. А они говорят: "Проехал? Ну, а теперь иди". Вот так это получилось.

Верные друзья

Сейчас Михаил Кожухов работает на Авторском телевидении над новой программой, которая будет называться "Верные друзья". И каждый раз к этому названию будет прибавляться география.

Через неделю мы увидим первую передачу из этого цикла, которая будет называться "Верные друзья в Армении". Кстати, там будут и тартуские врачи, которые вместе с другими работали в изуродованном землетрясением Спитаке…

Фото Николая ШАРУБИНА.
Москва - Таллинн.