«Наезд» уездного масштаба

Прошло полтора года, но суд над бандитами до сих пор не состоялся. Зато был другой суд, на который я попал в известной степени случайно. Суд над старшим Богдасаровым — 52-летним Гариком. За угрозы убийством он шесть месяцев отсидел в следственном изоляторе, получил три года лишения свободы с отсрочкой приговора, был освобожден. Приговор, правда, окружным судом был отменен по причине недостаточной исследованности дела. Ныне Гарика вновь судят. Как он убежден, судят для того, чтобы наконец посадить...

Три надежды

Уроженца Армении Богдасарова правильнее все же считать жителем Харьюского уезда. Здесь он живет и работает с начала 70-х. В Армении всегда было мало работы, а в Эстонии — достаточно. Бригадир «шабашников», прораб по строительству, позже, в 90-е — руководитель мелкого кооператива, он за четверть века стал в уезде человеком известным. Он всех знал, и его все при встрече приветствовали.

Три сына было у Гарика, три надежды. Теперь, говорит он, остался один, двоих как бы нет. Они отца предали. Старший сидит в тюрьме за соучастие в грабежах, средний в бегах. Он, похоже, о тех страшных делах ничего или почти ничего не знал, но жизнь свою сломал, когда стал ездить на машине, как бы одолженной ему друзьями. Друзья были угонщиками, а машина — потерпевшего.

В маленьком кафе, слепленном явно не от большого богатства на фундаменте деревянного хутора, кафе, которое так ни одного дня и не работало, Гарик сидел передо мной за столом, обхватив руками голову.

— Нет, ты журналист, ты скажи, за что мне все это?

Два года назад, говорят, Гарик был веселым, общительным, за «своих» в доску расшибется, напором, твердой уверенностью в себе дверь в любой начальственный кабинет откроет. Того Богдасарова больше нет. Он похудел на 17 килограммов, ноги отказывают, руку скрючило.

С обреченностью безмерно усталого человека он повторяет одно: «Я не виновен. Я ни в чем не виновен».

И, конечно, если бы у следствия были хоть малейшие сомнения по делу о грабежах, его никогда бы не выпустили. Но что бы ни случилось впредь, в общественном мнении он все равно остался отцом «тех самых Богдасаровых». Даже то, что невероятным образом старший Богдасаров ничего о тех страшных событиях не знал, не имеет никакого значения.

Сидя в столичном СИЗО, Богдасаров (сокамерники научили) послал «маляву». Спрашивал сына Саркиса: ты грабил? Спрашивал Галимова, приятеля сына: ответь, за что я сижу? Сын написал, что он не грабил. Галимов прислал ответ, что его, Гарика, вины ни в чем нет. Будто бы два грабежа Галимов берет на себя, еще один — самый старший из группы, сорокалетний Каменев.

Какую линию выстроит следствие, можно только гадать, но, по нашей информации, один грабеж совершался непосредственно в доме Каменева, у него многотонную фуру с импортными продуктами и разбирали, другой — в нескольких километрах от шашлычной Гарика, хотя и перекусывал ограбленный «дальнобойщик» совсем в другом кафе, не богдасаровском.

Почему же те дела называют «делом Богдасарова», а не крутого рецидивиста Каменева? Об этом можно только гадать, но то, что вначале, может, было случайностью, позже стало чьей-то последовательной акцией.

Провокация

— По-своему история Богдасарова весьма показательна, — полагает его адвокат. — Посадили, осудили, показалось мало, вновь предложили судить. С одной стороны, есть в Уголовном кодексе такая 128-я статья — «Угроза убийством». С другой, Гарик, судя по всему, действительно при свидетелях дважды прокричал наведавшимся к нему в кафе уездным чиновникам что-то вроде «убивать таких надо».

Что именно сказал, как сказал и почему — это как раз и исследует суд в новом составе. Но как не заметить, говорит адвокат, что, по сути, последовательными действиями чиновники спровоцировали Богдасарова в запальчивости сказать глупость. А потом его арестовали, продержали полгода в изоляторе...

И опять заметим, что два безусловно разных дела — о расследовании «дальнобойных» грабежей и решении участи старшего Богдасарова — развивались как бы параллельно.

Гарик признается, что настал момент, когда от неизвестности, безысходности он, только чтоб не сойти с ума, стал в одиночестве пить. По-страшному. Чтобы или умереть, или хотя бы ничего не помнить.

Все началось в 99-м. Приехала полиция. Искали Саркиса. Но тот своим домом жил, с отцом давно не ладил. Так Гарик и сказал.

Саркиса нашли. Забрали. Через несколько дней выпустили. Никто ничего толком не говорил. И Саркис ничего не говорил.

Вскоре в недостроенное кафе Богдасарова приехали два следователя. Оказалось, в лесу нашли разграбленную фуру. Ну и всех, кого можно было, повязали. Гарика в том числе. Тогда ему впервые сказали: «Будешь сидеть!»

Он перестал принимать пищу. Восемь дней не ел. Он жить перестал.

Потом Гарика выпустили, потому что вроде сознались Галимов и Каменев, попутно сказали, что старший Богдасаров ни при чем. А у него ноги впервые отказали. На допросы таскали на руках.

Отступились. Он вернулся, а через несколько дней — новая жуткая новость: кто-то зверски избил соседа. И страшный слух пополз: это Богдасаровы свидетелей запугивают.

Что было еще? Через месяц к нему явились бритоголовые пацаны. Пятеро, и все почему-то в черном. Он вышел им навстречу в старой фуфайке, а они сразу даже не поверили, что он хозяин строящейся шашлычной. «Гости» говорили, что он им теперь должен сорок тысяч баксов за разграбленные фуры. Или пусть отписывает «фазенду», то есть кафе. Один все порывался Гарика ударить, а тот, схватив топор, кричал: «Ну давай, кто первый!»

Те уехали, пообещав завтра вернуться. Богдасаров позвонил в полицию. Приезжавших на хутор пацанов задержали на короткое время. И отпустили. Богдасарову объяснили: «Это обычные торговцы картошкой. Оптовики».

Он спросил: «А что мне теперь делать?» Полицейский ответ был: «Думай сам. А лучше уезжай отсюда совсем. Ну хоть в Армению...»

«Ты держись!»

По наивности в том же 99-м он затеял обновить свое кафе. Была просто деревянная забегаловочка, а он решил обложить дом кирпичом. Тем более что совпало: приехали знакомые ребята из Таллинна, шесть человек. Искали работу, обратились к нему, земляку. И он, ничего не придумав, предложил: «А давайте у меня что-нибудь слепите».

Похоже, это было воспринято как вызов. Именно на этой стройке и сломали Гарика Богдасарова. Каждую неделю, а то и через день — проверяющие, различные комиссии. Проверяли чистоту выкопанного Богдасаровым по соседству озера. Ехали пищевики, спрашивали, где у него водопровод. И удивлялись: зачем их вызывали, если кафе закрыто? Ехали экологи и, не найдя ничего страшного, отведав добротного шашлыка, даже подбадривали: «Ты держись! Работай!»

На Тартуском шоссе только в одном том районе три кафе, но всех проверяющих интересовало почему-то только богдасаровское. За выявленные нарушения сначала шашлычную не разрешили открыть, а потом решением архитектора приказали и вовсе снести. Иначе, намекнули чиновники, Богдасарову придется заплатить несколько тысяч крон штрафа.

Именно после прочтения данного вердикта Гарик сорвался в первый раз. Его хотели «закрыть» суток на десять в арестантский дом, но суд решил, что глупость есть (Богдасаров тут же извинился), а крамолы нет.

Второй раз Богдасаров криком закричал, когда после ежедневных проверок нагрянула еще одна. И пока эколог старательно составлял акт о необходимости ливневой канализации, прибыли пожарные и, найдя «скрутку» — неправильно соединенный провод, объявили, что отрезают электричество.

Тогда-то и прозвучала страшная богдасаровская угроза «убивать таких надо». Именно она позволила наконец оформить Гарика в темницу. На полгода.

В ожидании беды

Да, в Уголовном кодексе есть «соответствующая» статья. Но, как объясняет адвокат подсудимого Богдасарова, имеются в виду не просто слова — эдак бы у нас пол-Эстонии сидело бы, а реальные, конкретные действия.

Трудно сказать, почему признанный потерпевшим чиновник решил написать заявление в полицию, дать до возбуждения уголовного дела показания (какие? о чем?), но затем опять случилось необыкновенное. Чиновник, который в суд представил бумагу, что не отказывается от своего заявления, сам в суд ни разу так и не пришел. Теперь вот — новое разбирательство по делу.

Все это похоже на скверный анекдот, и можно было бы улыбнуться. Но представь, что на месте Богдасарова ты, уважаемый читатель. И это тебя в течение полугода мучают содержанием под стражей, судами, неизвестностью...

Защита Богдасарова заявляет о многочисленных нарушениях. Передача подробностей скучна и, пожалуй, утомит читателей. Потому выделим главное:

— если несколько ветвей власти — исполнительная, законодательная, судебная — смыкаются в исполнении заранее объявленного решения;

— если «спускаемое» (причем до суда) решение об очевидной виновности не находит никакого сопротивления у людей, олицетворяющих власть и вершащих правосудие;

— если предубеждение оказывается выше разума, а страх перед конкретным начальником выше совести и стыда, —жди беды.