С академиком Юри МАРТИНОМ, доктором ботанических наук, ректором Евроуниверситета, беседует Ярослава ЧУДНОВСКАЯ.
Юри Мартин в 60-е годы.
— Когда мне предстояла встреча с вами, ботаником, фантазия уносила на хутор близ моря, где маленький эстонский мальчик Юри бегает босиком по мокрой траве и умиленно созерцает закат, впитывает в себя запахи и краски природы. А оказалось, что буду щий академик вырос в каменных джунглях...
— С детства меня интересовали камни и минералы, которые я в огромных количествах собирал. А некоторые даже спрятал до лучших времен. В музее природы, в геологическом музее я несколько лет занимался минералогией. Первые годы в Тартуском университете учился сразу на двух факультетах, геологическом и биологическом.
Во время учебы в школе я увлекся альпинизмом, тогда это было в Эстонии новым делом. С 1957 года много времени проводил в горах, окончил школу инструкторов альпинизма, работал тренером в альпинистских лагерях, восходил на многие вершины.
Я покорял самого себя, свой страх и от этого испытывал огромное удовольствие, хотя, если со стороны смотреть, разве это удовольствие — висеть на стене на веревках или мокрым пробираться с десятками килограммов груза за спиной. Стоя на вершине, земля смотрится по-другому, восходы и закаты иные, эмоциональное напряжение усугубляет восприятие. Скала превращается в арену жизни, возникают вопросы, что тут растет и почему, по пути начинаешь собирать, чтобы узнать больше. Когда мы возвращались, рюкзаки коллег становились легче, а мой тяжелее. Помню спуск с Тянь-Шаня, при моем тогдашнем весе в 61 кг рюкзак весил 56 кг — почти свой вес таскал на себе. После окончания университета была возможность поехать в Россию, в Свердловск изучать лишайники в Арктике. В школьные времена мы с мальчиками уже проделали такое путешествие до Кольского полуострова на поезде, а оттуда на велосипедах возвратились обратно. Сейчас я бы своих детей не отпустил в такое путешествие!
— Сколько лет вы пробыли в России?
— Пять лет я там жил и работал. Первое время на чужом языке трудно было писать статьи, но преодолимо. Воспитывала языковая среда и доброжелательное отношение людей.
— Тему кандидатской вы нашли, опираясь на впечатления от жизни в России?
— Да, и она очень романтично звучала: «Формирование лишайниковых синузий на моренах ледников полярного Урала». Выходит, знания и в геологии пригодились. Я пытался определить возраст ледников, реконструировать их движение при помощи лишайников. Вот такие места являются научным полигоном. Кстати, ледники формировали почти половину рельефа Эстонии. Видеть своими глазами мир, ощущать среду, следить за процессами на земле, трогать руками коралловые рифы очень важно для естествоиспытателя и ученого.
— Вернувшись в Эстонию после многих странствий, накопив массу знаний, куда вы устремили свой взор?
— Рабочее место я нашел в ботаническом саду, который принадлежал Академии наук Эстонии. Прошел путь от старшего научного сотрудника до директора. Последующие мои диссертации были уже посвящены не ботанике, а экологии. Само устройство коллекций на ландшафте отличалось от других классических ботанических садов и вызывало интерес. Кроме ландшафтоведов, почвоведов были и специалисты, которые занялись экологическими иследованиями. Наконец дошли руки и до парков, в большинстве нуждающихся в реставрации и уходе. Наша задача заключалась в том, чтобы найти наиболее устойчивые комбинации этих экзотов с нашими природными растениями, рекомендавать их для озеленения, для устройства зеленого хозяйства. Этот исторический эксперимент был заложен еще немецкими баронами.
Тогда возникла идея собирать экспертов из разных областей и устраивать экологические конференции в уездах. Там были специалисты от сельскохозяйственных ученых до климатологов. Надо было свести тех, кто научно занимается проблемами, с местными людьми.
— А когда в Эстонии возникла партия зеленых?
— Она родилась во время наших серьезных перемен, пропагандируя экологическое видение мира. Данные, касающиеся сохранения окружающей среды, тогда были закрыты, цензура - очень жесткой.
В 1974 году я почти год проработал в США на всемирной выставке ЭКСПО. Мое внимание привлекли книги о состоянии окружающей среды разных стран. Такая забота о природе у меня вызвала восторг и, когда вернулся, был полон энтузиазма написать подобную книгу об Эстонии. Но получить реальные данные о состоянии окружающей среды, загрязнении, о производственных отходах было чрезвычайно трудно. Мы все же через пару лет издали книгу, сейчас сохранилось всего несколько экземпляров. Это было закрытое издание и раздавалось по списку среди высоких начальников и специалистов. Мы пытались прогнозировать состояние окружающей среды. Конечно, если бы система соцэкономики продолжалась, то мы бы были правы во многих вещах. Но так как устройство нашей жизни, в том числе и экономика, изменилось, то некоторые точки зрения оказались недействительны. Ведь это было почти тридцать лет назад, но проблемы еще остались, и многие - из тех, которые мы предвидели.
К сожалению, у нас раньше не было возможности публиковаться в международных журналах, и, слушая сейчас на конференциях другие доклады, удивляешься, что мы это проходили двадцать лет назад.
— Были ли у вас совместные проекты с западными странами?
- В ботаническом саду мы начали плодотворное сотрудничество с Америкой, сорок разных проектов было тогда. Я стал руководителем одного из них: «Воздействие загрязнителей воздуха на лесные системы». На основе этого появились научные программы. Два из сорока проектов были связаны с Прибалтикой. Один из них — с Литвой по загрязнению вод. С американской стороны участвовал влиятельный организатор, теперешний литовский президент Адамкус. Он оказал большую поддержку и Эстонии. Последняя программа, которой мы сейчас занимаемся, связана с экологическим состоянием лесов в Прибалтике. При поддержке американской стороны мы сумели собрать довольно большой материал, данные о лесах более чем с четырехсот точек.
— Господин Мартин, расскажите о своей академической деятельности.
— Я член Эстонской Академии наук с 1990 года, раньше академия представляла систему научных институтов. У нас академия превратилась в персональную академию, есть академики, нет институтов. Академики имеют консультативный голос, большинство из них работают в разных научных учреждениях и связаны с университетами, куда перекочевала основная наука. Сейчас имеются трудности в финансировании, наука — довольно дорогое удовольствие, очень трудно планировать конкретные результаты, часто это кропотливый труд многих лет. Парадокс науки в том, что общество еще не готово использовать гениальные разработки, наблюдаются кризисные моменты. К сожалению, касается это и Эстонии, мы живем в такой период, когда легче взять что-то готовое и применить.
