Братья Петр и Леон Мустыгины со своими родителями перебрались в Эстонию из Молдавии больше двадцати лет тому назад. Вскоре у их многочисленных родственников из цыганского табора пути разошлись. Старики осели в поселке Лаэквере, что в нескольких километрах от Тапа, молодежь и «бродячие музыканты» подались в Таллинн.
И все равно в день вынесения приговора Мустыгиным за пять краж и два разбоя возле входа в здание столичного суда появилась целая толпа. Говорят, что так всегда бывает, когда идет цыганский процесс: сочувствующих хоть отбавляй, а заодно и шума.
Любопытно, хотя Петру и Леону Мустыгиным едва за сорок лет, в их семьях уже по пять детей. Когда братьев и их двух маардуских подельников поймали с поличным на краже, то попались и жены цыган. Те стояли неподалеку с приготовленными сумками и ждали сигнала складывать краденые вещи и банки с консервами.
В отделении полиции крикливые цыганки выставили вперед свои внушительные животы и сказали: «Сажайте нас, это мы крали». Старый ход. По словам оперативников, есть один закон, который цыгане отлично знают и умело им пользуются, его они называют «законом о беременной женщине».
Конечно, в этом положении легче выхлопотать снисхождение у следователя, вызвать жалость, а прикрываясь еще и своей многодетностью, полностью уйти от ответственности.
Но крики жен-адвокатов на этот раз не прошли. Довольно быстро следствию удалось установить, что кража из дома на улице Суур-Карья в Таллинне далеко не единственная. При обыске у Мустыгиных нашли много интересного: наркотики (по этому делу села в тюрьму на три года их племянница), дорогую одежду, которую, судя по всему, они не покупали, несколько новеньких электроприборов так и стояли в коробках нетронутыми и, видимо, приготовленными к продаже.
В больших настенных часах размещался тайник, где лежали золотая цепочка и десятка три обручальных колец. Вскрытие этого тайника повергло Мустыгиных в уныние, так как для дальнейшего следствия «находка» станет важнейшей уликой, позволившей выйти на два дерзких преступления, после совершения которых братья-разбойники четыре месяца гуляли на свободе и упивались полной безнаказанностью.
Два разбоя, числившихся на совести Мустыгиных, уложили на больничную койку одного молодого предпринимателя и довели до могилы 77-летнюю жительницу Мустамяэ Викторию Ермолаеву. Пострадавший Александр Вериджанов в тот день заскочил домой на обед. Он сидел на кухне, когда в дверь позвонили, и мать пошла открывать. Женщина успела лишь сказать, что кто-то за дверью просит пить. Сын крикнул: «Не открывай, я сам подойду!» Но было поздно: когда хозяин квартиры выскочил в коридор, мать уже сидела на тумбочке у двери, а какой-то мужик держал у ее груди нож.
Последнее, что перед ударом запомнил Александр Вериджанов, это молодую цыганку в проеме дверей в подъезде. Вот, оказывается, кто просил воды.
Хозяина сбили ударом тяжелой цепи. Когда он в следующий раз очнулся, то увидел врача, мать и соседку. «Скорая» забрала раненого человека, но в машине он вновь потерял сознание.
Александр очень долго лежал в больнице, перенес две нейрохирургические операции, в конце концов получил степень инвалидности и был вынужден оставить работу. На суде его мать — Тамара Викторовна Вериджанова — сказала, что не для того растила сына, чтобы кто-то пришел и в одну минуту отобрал у парня здоровье и будущее. Она просила наказать преступников по закону и по всей строгости.
Родственников же со стороны пенсионерки Виктории Леонидовны Ермолаевой в столичном суде не было. Заслушали показания обвиняемых и зачитали результат судмедэкспертизы. По всему выходило, что полотенце, которым Мустыгины «только хотели завязать ей рот», почему-то оказалось на шее несчастной женщины и задушило ее.
Во время судебного заседания братья несколько раз меняли свои показания, ссылаясь на то, что под наркотой не очень-то и помнят, что творили. А вот их подельники Олег Нырков и Михаил Лобзин поклялись, что ни одного наркомана на скамье подсудимых нет. Да и следов от уколов на теле Мустыгиных не обнаружили.
Олег Нырков, двадцатилетний безработный, сказал, что ходил на кражи вместе с новыми знакомыми, дабы раздобыть денег на карманные расходы. Михаил Лобзин, как выяснилось, уже получил год назад условный срок, и теперь, в сумме с новым, получилось много — шесть с половиной лет. Братьям Мустыгиным дали по девять лет лишения свободы, Олегу Ныркову — три с половиной года тюрьмы.
Приговор они приняли покорно, практически без эмоций. Наверное, с тем же хладнокровием, с каким в прошлом ноябре мучили людей и отнимали у них деньги, вещи, здоровье и жизнь.
