Эстонские политики считают Миссию ОБСЕ в Эстонии «скрытым инструментом российского империализма»; русская часть населения Эстонии подозревает ее в «подыгрывании» дискриминационным законам. Каков взгляд иностранных экспертов-правозащитников на деятельность Миссии ОБСЕ в Эстонии?
На пике тотального распада СССР и Варшавского блока безопасности Европа вступила в фазу общей политической, экономической, социальной и национальной дестабилизации. В 1992 году генеральный секретарь ООН обратился к международным организациям и заинтересованным странам с предложением об объединении усилий в гуманитарном, политическом и дипломатическом содействии по разрешению межнациональных конфликтов в европейском регионе. Девизом этих усилий стала «Превентивная дипломатия».
В случае с Эстонией принять участие в процессе превентивной дипломатии под эгидой ОБСЕ изъявили готовность ООН, Совет Европы, Совет стран Восточной Европы, Европейский союз и целый ряд неправительственных правозащитных организаций, особое место среди которых занимали представители Швеции и Финляндии. По согласованию с эстонской стороной в 1993 году в Таллинне начала работать долгосрочная Миссия ОБСЕ. Основная идея и цель этой организации в Эстонии сформулирована в ее мандате: «...способствовать стабильности, диалогу и взаимопониманию между различными национальными группами в Эстонии».
Нет никаких оснований сомневаться в том, что за восемь лет Миссия ОБСЕ в Эстонии провела большую по объему работу. Но оценить качество и эффективность этой работы большинству населения Эстонии затруднительно (если речь идет о русских) или не нужно, поскольку граждане Эстонии живут иллюзией гражданского мира. Причина подобного неведения кроется в блокировании и идеологическом просеивании информации о деятельности и результатах деятельности Миссии ОБСЕ в Эстонии. Политическая элита и первые лица страны через ангажированные информационные каналы трактуют правозащитную деятельность в Эстонии как излишнюю и потому — ничтожную.
По этому поводу уместно будет вспомнить давний отеческий выговор президента Л. Мери Верховному комиссару ОБСЕ по делам нацменьшинств М. Ван дер Стуулу или предвыборный лозунг «Исамаалийта» «В Эстонии национальных проблем нет!». Газеты на русском языке по непонятным причинам ограничиваются переводами из эстонских газет или публикациями официальных заявлений той или иной стороны. Во всяком случае, Миссия ОБСЕ в Эстонии за восемь лет в глазах общественности не обрела ясных очертаний. Это печально, т.к. говорит более всего не только о низкой политической и правовой культуре нашего общества, но о его легкомыслии и недальновидности: ведь ни один межэтнический конфликт в мире не обошелся без кровопролития... То, что Эстония при высокой межэтнической напряженности пока избегает открытого конфликта, — во многом заслуга международных правовых организаций, а уж никак не результат внутренней и внешней политики Эстонии. Поэтому полезно было бы знать, как появилась Миссия в Эстонии, чем занималась здесь и насколько она преуспела за годы своей деятельности в Эстонии.
Причиной учреждения Миссии ОБСЕ в Эстонии послужил конфликт вокруг порядка получения гражданства Эстонии. После восстановления независимости новая политическая элита Эстонии решила лишить часть населения страны политических, социальных и культурных прав и гарантий, а также не признавать их составной частью гражданского общества Эстонии.
С точки зрения эстонских политиков, это легитимное решение выражает интересы национальной безопасности.
Россия расценивает подобное отношение к русской части населения Эстонии как грубое нарушение прав человека.
Международные правозащитные организации трактуют ситуацию в Эстонии как межэтнический конфликт на Северо-Востоке Европы, который чреват эскалацией насилия и угрожает стабильности в Европе.
Исходя из подобного соотношения позиций, превентивная дипломатия Миссии ОБСЕ в Эстонии заявила своей целью снижение межэтнической напряженности в Эстонии.
Даже тот, кто внимательно следил за работой Миссии в Эстонии, едва ли сможет сложить все эпизоды этой деятельности в общую картину. Возможно, Миссия так бы и осталась общим местом в истории развития эстонского общества, если бы весной 1999 года эксперт по межнациональным отношениям при Институте международных отношений в Шлезвиг-Гольдштейн доктор Ханне-Маргрет Биркенбах не провела исследование деятельности Миссии ОБСЕ в Эстонии. Результаты своей работы др. Биркенбах опубликовала в Берне в мае 1999 года.
По ее мнению, применение методов превентивной дипломатии в Эстонии можно расценивать как успешные, так как благодаря им удалось взять под контроль межнациональный конфликт и снизить его остроту: большинство неграждан добилось для себя базовых прав (например, получение видов на жительство, право выезжать за границу, право на работу и на участие в муниципальных выборах), а также несколько упростилась процедура получения гражданства по натурализации. «Однако, — пишет др. Биркенбах, — в ходе дискриминационной политики жизненные шансы русскоговорящего населения ухудшились, и их реальная интеграция в политическую жизнь Эстонии до сих пор отсутствует. Спор вокруг применения законов о гражданстве, языке и иностранцах не урегулирован ни внутри страны, ни на уровне российско-эстонских и международных отношений. К тому же, как и прежде, правящие политические классы Эстонии избегают открытого диалога и консультативного сотрудничества с международными правозащитными организациями по этим проблемам. С самого начала правительство Эстонии отрицательно оценивало работу Миссии и воспринимало ее как не имеющую международного значения, как результат русской пропаганды против Эстонии, как вмешательство во внутренние дела страны. И Миссия, и Верховный комиссар по делам нацменьшинств оказались под перекрестным огнем упреков. Уже в первый год работы Миссия информировала страны-участники ОБСЕ о том, что с одной стороны деятельность Миссии считают прорусской, а с другой — приложением к правительству Эстонии...»
В пользу второго мнения может говорить то странное обстоятельство, что представители Миссии напрямую участвовали в работе центральных общественно-политических институтов Эстонии: в Круглом столе при президенте, в «круглом столе» нацменьшинств в Ида-Вирумаа, в правительственной Комиссии по видам на жительство для бывших российских офицеров. (Как раз в этой комиссии Уве Мааренхольц как представитель ОБСЕ играл не самую благовидную роль в разрешении проблем бывших российских офицеров и членов их семей.) Такая приближенность к властным структурам государства обязывала Миссию ОБСЕ в Эстонии разделять ответственность за принятие некоторых решений правительства, что уже выходило за функциональные рамки мандата Миссии ОБСЕ. Однако мандат Миссии предусматривает не только наблюдение за предоставлением видов на жительство и экзаменами на гражданство. «Активная роль Миссии, — замечает в своей работе др. Биркенбах, — проявилась, например, перед муниципальными выборами осенью 1995 года, когда Миссия выступила с призывом к негражданам Эстонии подчиниться Закону об иностранцах и пройти регистрацию, что подтвердит их избирательное право. С началом регистрации Миссия при содействии Северных стран и других инвесторов провела ряд мероприятий, которые оказали воздействие на Департамент гражданства и миграции. Результатом этих усилий Миссии стало временное решение о предоставлении гражданства кандидатам в депутаты. Миссия пристально следила за выборами и за предоставлением гражданства кандидатам в депутаты ...» Др. Биркенбах относит этот факт к безусловному успеху превентивной дипломатии Миссии ОБСЕ в Эстонии.
В 1993 году Миссия принимала участие в разработке принципов Круглого стола при президенте ЭР, создав, таким образом, задолго до парламентских выборов 1995 года институт, в котором представители русского населения могли официально излагать позиции и проблемы своей национальной группы. К сожалению, с 1993 года значение этого общественного органа сильно потускнело, т.к. эстонские политики никогда не признавали за ним какого-либо влияния. Ни президент, ни правительство, ни парламент республики не проявляли серьезного отношения к Круглому столу. Но в международных сферах эстонские политики использовали его как пример активного диалога между эстонской политической системой и русским населением Эстонии. В феврале 1999 года русские политики покинули Круглый стол при президенте как орган, обеспечивающий политическое алиби непродуманной национальной политики ЭР. (Другой вопрос — почему они прозрели только накануне парламентских выборов? Но иностранные эксперты, видимо, поверили в их искренность.)
Менее всего Миссии удалось установить конструктивное сотрудничество с парламентом ЭР. С самого начала парламент взял на себя роль неумолимого вахтера на пути признания русских составной частью эстонского общества. «Независимо от партийной принадлежности, — отмечает др. Биркенбах, — эстонские парламентарии единодушны в идее создания этноэстонского единовластия в надежде на то, что русские под давлением этнонационалистической идеологии покинут Эстонию». Подобная внутренняя установка парламентариев делает сотрудничество с международными правовыми организациями затруднительным, на что еще в 1993 году указывал первый глава Миссии в Эстонии Клаус Тернуд:
— Стоило Миссии выступить лишь с комментариями в адрес эстонского законотворчества, как тут же парламентарии заявляли об ущербе, наносимом суверенитету ЭР. Помимо этого, членам Миссии приходилось сталкиваться с непривычным стилем сотрудничества: Миссия получает, например, приглашение принять участие в заседании Конституционной комиссии, где среди прочего обсуждаются конституционно-правовые условия вступления ЭР в ЕС. Формально представителям Миссии разрешено не только присутствовать, но и даже вносить предложения и рекомендации. Практически же парламентарии хотели только, чтобы дипломаты Миссии приносили на заседание международые правовые документы, обеспечивали их перевод на эстонский язык и помогали депутатам в подготовке к загранпоездкам, например на парламентскую Конференцию ОБСЕ... Не проявляя никакого интереса к сотрудничеству с Миссией в разработке законов по интеграции, не принимая во внимание рекомендации и предложения Миссии, эстонские парламентарии тем не менее считали присутствие представителей ОБСЕ в Эстонии полезным, т.к. через них парламентарии без особых хлопот получали информацию о международных оценках и позициях в отношении Эстонии. В таких условиях цели Миссии и парламента Эстонии не могли не сталкиваться.
Ввиду малого интереса эстонского правительства к русскому населению образовалась огромная информационная дыра для 43 000 «нелегалов» в Эстонии, которые не знают, как им узаконить свою жизнь в Эстонии, при том, что многие из них жили здесь всегда. Дефицит индивидуальной информации для этой категории лиц также пыталась восполнить Миссия, которая в трех своих бюро в Таллинне и на Северо-Востоке проводила информационные собеседования.
(Помимо информационных бюро Миссии подобные же функции в Эстонии выполнял созданный правительством Институт прав человека. К слову сказать, именно этот правовой институт в 1994 году объявил Миссию ОБСЕ в Эстонии «скрытым инструментом российского империализма».)
Однако и это поле деятельности Миссии в Эстонии стремительно сужалось. Изначально Миссия располагалась в МИД Эстонии. Очереди в Миссию у здания МИД несколько подрывали атмосферу респектабельности и благополучия учреждения. «Это и послужило, — отмечает др. Биркенбах, — основным мотивом для решения правительства ЭР о выселении Миссии ОБСЕ из здания МИД». Таким образом, консультативные собеседования Миссии, по крайней мере, в Таллинне приказали долго жить. Эстонские политики объясняли это положение тем, что проблемы, из-за которых Миссия существует, уже себя исчерпали, т.к. правительство значительно улучшило и урегулировало свои административные взаимоотношения с общественностью. С другой стороны, педалируется мнение, что приближенность Миссии к правительству привела к утрате доверия к Миссии среди неграждан и «нелегалов».
Пренебрежение, разброс и противоречивость мнений и оценок в отношении Миссии ОБСЕ в Эстонии лишний раз указывают на то, что внутренними силами Эстония пока не может или не хочет привести общество к гражданскому согласию и умиротворению. Да откуда и взяться трезвому мировосприятию, если законодатели страны юридически создали машину времени, которая более миллиона человек, живущих в Эстонии на рубеже столетий, поместила в правовое пространство 1938 года, т.е. юридически мы живем еще до войны. Но ведь это — раздвоение сознания!
Пренебрежение международными правовыми организациями обусловлено также недавним расстрелом Югославии. Бессилие ООН перед лицом военной машины НАТО породило уверенность в том, что искать надо не правого, а сильного. И если раньше авторитет международных правовых организаций поддерживался принципами послевоенного мироустройства, то после югославского побоища надеяться остается лишь на энтузиазм донкихотов-правозащитников — что, конечно, романтично, но неэффективно.
По иронии, убытие ОБСЕ из Эстонии совпадает с массовым увольнением русских граждан ЭР из пенитенциарных учреждений по языковому признаку и закрытием русской школы в Выру. Возможно, эти события не связаны между собой напрямую, но совпадение выглядит символично.
