О том, что инженер или даже ученый, уволенный с предприятия по причине его закрытия, становится в ряды торговцев на рынке, мы уже наслышаны. Вон сколько бывших так называемых союзных заводов прекратило свое существование или ужалось в десятки раз. О причинах можно, конечно, спорить. Но так ли уж бесповоротно многим из уволенных надо было столь резко — и главное малопродуктивно — менять свою интересную профессию производственника? Может, не хватило собственной инициативы найти лучшее применение своему образованию, своим потенциальным возможностям?
Вот история человека, который в сорок примерно лет оказался выброшенным на улицу, почти в буквальном смысле этого слова. Правда, речь не об инженере – об актере, выпускнике ГИТИСа, Вячеславе Рыбникове. До середины 80-х он успешно работал (служил Мельпомене) в Русском драмтеатре Эстонской ССР. И не плохо, видимо, трудился на театральном поприще. О нем в газетах публиковались лестные отзывы, его как актера хвалило театральное начальство. Но однажды в не очень погожий (в психологическом плане) день 1986 года он и еще несколько человек оказались уволенными из театра «по сокращению штатов». Впоследствии тогдашний директор театра, также выпускник ГИТИСа и даже однокурсник Вячеслава, так объяснял коллеге свое решение: «Нечем кормить людей, театральная смета урезана, а ты молодой, энергичный, ты сумеешь выкрутиться».
Сейчас Вячеслав говорит, что это был для него чуть ли не самый... счастливый день. Иначе погряз бы в массовках, погубил свой талант. Но это сейчас так говорит, явно лукавя. Кому же хочется оказаться без любимой работы и без средств к существованию?! Невольно на ум приходит сравнение: ведь театр – это по сути то же, и не маленькое, предприятие. Предприятие со своими радостями и бедами. И увольнение, конечно, беда. Так что же, подаваться человеку в рыночные торговцы, а то и запить с горя?*
Вячеславу тогда, в 1986 году действительно – осторожно так скажем – повезло. Начиналась горбачевская перестройка, и в стране была разрешена индивидуальная трудовая деятельность. Этим уволенный («Спасибо директору за это», – говорит он сейчас) и воспользовался. Был запущен сначала один его моноспектакль «Записки сумасшедшего» Гоголя, а затем «Лебединая песня» Чехова. Выступал в школах, в домах культуры. А затем, познакомившись с Линдой Корольковой, поэтессой и переводчиком, занялся издательской деятельностью. Выпустил книги Станислава Лема, известного польского фантаста.
– В ГИТИСе меня учили, – говорит Вячеслав, – ничего в театре просто так вам давать не станут. Вам, будущим актерам, всегда придется доказывать, кто вы и что вы, биться за свое место в театре, а значит, и в жизни.
Так, может быть, именно такое институтско-театральное воспитание и помогло человеку выжить в тот нелегкий для него 1986 год, доказать себе и другим: я могу, я не пропаду.
А везде ли в вузах, в том числе технических, тогда, да и сейчас также, студенту внушается мысль: успех на работе будет зависеть от тебя, от твоей собственной инициативы. Боюсь, что нет, подобные дисциплины в вузах не были в ходу ранее, ничего подобного не преподается и сейчас. А зря.
Но продолжим хронологию событий.
Одних выступлений в моноспектаклях на жизнь не хватало. Мало что давала и издательская деятельность – бумага резко вздорожала, а сами книги все дешевели. Полфуры (многотонный прицеп) удалось, по сути за бесценок, продать в Киеве. И то спасибо. А жизнь требовала – надо действовать.
Вячеслав приобрел грузовичок, одно время занимался металлом – закупал в России, реализовывал в Эстонии. Создал товарищество, которое успешно функционирует и поныне. Занялся закупкой и продажей алкоголя, продовольственных товаров. Сын Олег в фирме за бухгалтера и менеджера, одновременно учится на третьем курсе университета «Конкордия». А сам Вячеслав именно сейчас почувствовал себя настоящим предпринимателем.
– У меня в Эстонии, – говорит он, – есть все, что только можно пожелать, и в экономическом плане, и в творческом. Со своим красным паспортом я не чувствую себя чем-то обделенным. Никто меня здесь не дискриминирует. Вместе с сыном встречали миллениум в Лондоне на Трафальгарском мосту, объездили с ним чуть ли не всю Европу. Единственное неудобство – весь паспорт проштампован визами, приходится паспорт менять. Но я сохраняю гражданство России, чтобы без помех ездить на фестивали, например, «Лучшие актерские работы в театрах России», «Чехов и театр», играть свои спектакли в Москве и других городах России, поддерживать творческие контакты с коллегами – звездами российского театра. Почти каждое лето провожу у себя на родине, в Севастополе. Сказочный, поэтично красивый город. Впрочем, Таллинн ему по красоте и поэтичности мало чем уступает.
Но неужто все так безоблачно на небосклоне, на поприще предпринимательства?
– Эстонские законы бизнесу не мешают, – отвечает Вячеслав. – А вот люди... люди порой мешают своей необязательностью, неисполнительностью. Иногда идут на предательство, а то и воровство.
Чувствую по этому монологу, что Рыбников имеет в виду конкретных людей, но оберегая его чувства, не спрашиваю, кого именно.
– Поддерживает меня как бизнесмена купеческое общество, – продолжает Вячеслав. – Обмениваемся опытом, встречаемся с интересными людьми. А возможности заниматься бизнесом в Эстонии поистине неограниченные. Равные для всех, независимо от национальности. Так что я считаю: человек, у которого есть энергия, есть образование, а главное, есть инициатива, такой человек не пропадет. Удача находит только сильных, волевых. «Вдруг» повезло – так не бывает. Везет тому, кто идет навстречу удаче и готов к встрече с ней.
А что же супруга Вячеслава – Людмила? Уроженка Эстонии, финка по национальности, она уже много лет работает в Русском драмтеатре, заведует реквизиторским цехом. Здесь, в театре, они и познакомились.
– Иногда я слышу от подруг, что это человек хватается то за одно, то за другое, – рассуждает она. – А я так считаю: если не хвататься, не пробовать, ничего не получится. Надо пробовать, действовать, и тогда только тебя ждет удача.
В тон родителям рассуждает и сын Олег. Он, как и мама, – гражданин Эстонии. Свободно владеет эстонским (но с мамой предпочитает говорить по-русски). Финансовый факультет университета заканчивает весной 2003 года. Что потом?
– Направленность моей будущей деятельности – ценные бумаги, – отвечает Олег. – Поработаю вначале в Эстонии, а затем постараюсь попасть на Нью-Йоркскую биржу. В крайнем случае поеду работать куда-нибудь в Европу, например, в Лондон, английским владею.
Ничего себе планы у юноши, думаю про себя. А он продолжает:
– Как ни откроешь газету, непременно встретишь: тому что-то недодали, тому что-то недоплатили. И все «дядя» виноват, а не сам «обиженный».
И в самом деле, подумалось, и мы, журналисты, порой подыгрываем своему «герою». Выслушав очередного посетителя, посочувствовав его беде, мы забываем спросить: а что ты сам сделал для собственного благополучия? Забываем, и тем самым подпитываем его иждивенческие настроения.
– Близится Новый год. Чем встречаете его? – спрашиваю Вячеслава.
– Готовлю годовой отчет, мучаюсь над ним. Ведь я все-таки в первую очередь актер и режиссер, а потом уже предприниматель.
– В ГИТИСе меня учили, – говорит Вячеслав, – ничего в театре просто так вам давать не станут. Вам, будущим актерам, всегда придется доказывать, кто вы и что вы, биться за свое место в театре, а значит, и в жизни.