Сколько леса нужно оленю?

Эстония богата лесами. Пока. Сумеет ли она сохранить это богатство — во многом зависит от нас. «Зеленые» сейчас бьют тревогу: уж очень много эстонской древесины идет на мировой рынок. Насколько оправданны их опасения?

— Сейчас в Эстонии лес — основная статья экспорта, — объяснил начальник отдела леса Министерства окружающей среды Андрес Талиярв. — Есть только три группы товаров, в которых наблюдается положительный баланс между экспортом и импортом. Это текстиль, мебель и древесина. Причем если для текстиля и мебели эта разница крайне незначительна, то для древесины она очень велика. И поэтому можно сказать, что сейчас Эстония живет за счет леса. А в 1992 году результаты исследования показали: в случае какого-либо несчастья в нашей стране останется «на всякий пожарный» лесной резерв на сумму около 150 миллионов долларов. Отсюда и пошли разговоры, будто бы леса заложены под обеспечение эстонской кроны.

Если брать Европу в целом, то положение с зелеными массивами просто аховое. Австрия, Швеция и Финляндия — ну и наша Эстония — вот те страны, в которых сохранились еще рощи и дубравы. Кое-какие зеленые пятна наблюдаются на теле Германии и северной Испании. И это все, что осталось от когда-то дремучих чащоб, которые покрыли континент после падения Римской империи...

Частный и государственный

Эстонские леса сейчас можно условно разделить на две части — государственный лес и частный. Между ними наблюдается ощутимая разница, например, в составе пород. В государственном лесу около 50 процентов составляет сосна, меньше одного процента — ольха. В частных лесах сосны существенно меньше — всего 28,1 процента, зато ольхи аж 10,2 процента. На три процента больше ели. Чаще встречаются дубы, ясени, ольха и осина.

— Связано это с тем, — объясняет Андрес Талиярв, — что частные леса по большей части стояли нетронутые и никакой хозяйственной деятельности в них не проводилось.

Мы, вообще-то, находимся в зоне смешанных лесов. И как раз в наших лесах наблюдается картина, описанная Бианки в знаменитой «Лесной газете»: сначала на вырубках появляются пионерские породы — береза и та же ольха, потом начинают расти елочки, которые мало-помалу вытесняют лиственные породы. Специалисты говорят, что если в наших лесах ничего не трогать, то в конце концов останется одна ель.

По островам и уездам

Пробежимся немного по уездам. Самый «лесистый» — Пярнуский уезд. Государственный лес здесь занимает около 120 тысяч гектаров, частный — 36 тысяч. Жизненное пространство практически пополам «поделили» сосны и березы. Но и остальным породам тоже места нашлось.

Меньше всего леса, конечно же, на островах. Всего около 30 тысяч гектаров, почти поровну, государственных и частных угодий. Но разница по породам разительная: на государственной островной земле растет практически одна сосна. Она занимает 75 процентов всей лесной территории. А в частных лесных угодьях сосны на 20 процентов меньше и очень много дубов — около 4 процентов. Это самая «дубравная» часть Эстонии! Во всех остальных регионах не набирается и двух десятых процента этих богатырей.

Самые редкие у нас деревья — дубы и ясени. Но если первые хоть понемногу, по капелюшечке разбросаны по всей Эстонии (нет их только в Ида-Вирумаа), то вторые «кучкуются»: совсем не растут в уездах Ярва, Пылва и Выру, больше всего предпочитают частные угодья Ляэнеского уезда. А если подсчитать общее количество, то окажется, что ясеней у нас чуть ли не вдвое больше дубов.

Ляэне-Виру следовало бы назвать «еловым» уездом, Тартуский уезд — «березовым». Больше всего там этих деревьев. А Вильяндиский уезд, пожалуй, можно окрестить «ольховым» — здесь она встречается чаще, чем в других местах. Но только в частных владениях!

Не лес, а лоскутное одеяло

У частных лесных владений есть две проблемы. Первая — старость ельников. Выросли они «самосейкой» примерно в двадцатых годах прошлого века, и сейчас этим елкам от шестидесяти до восьмидесяти лет.

Дереву в общем-то на свой возраст начихать. Проживет оно отпущенный ему срок, начнет у него гнить и разрушаться ствол, расширятся дупла. Наконец рухнет оно и разрушится под напором бактерий и грибов.

Но лесовладельцу далеко не все равно. Шестьдесят-восемьдесят лет — это для ели предельный возраст. Зрелость, так сказать. И поэтому эти ельники сейчас вырубают. Правда, в законе сказано, что на месте вырубки через пять лет должен быть новый лес. Но какой именно — это в законах не отмечено.

Вторая проблема частных лесов — то что нашим собственникам принадлежат довольно маленькие участки. В среднем пять-шесть гектаров. А нормальное хозяйствование возможно на участке площадью не менее 50 гектаров. Финны же вообще считают, что хозяин должен иметь возможность распоряжаться на пятистах гектарах. Но им хорошо: Суоми — страна большая, а плотность населения маленькая. У нас же лоскутное одеяло: сосед с юга провел санитарную рубку, сосед с севера вырубил все старые ели, северо-восточный решил, что у него должна остаться одна сосна, юго-восточный устроил мелиорацию, а западный вообще все дела забросил, и у него уже давно не лес, а медвежий угол...

Сколько места нужно оленю?

Представления о том, какой должна быть антропогенная нагрузка на лес, у всех разные. Для человека, пожалуй, один основной критерий — бесперебойная поставка древесины. Обновляется лес, растут здесь ценные породы — и ладненько!

Трудно, очень трудно учитывать мнение всех лесных обитателей. Какой-нибудь мышке вполне хватит площади в 10-20 квадратных метров, семейство муравьев удовольствуется десятой частью гектара. А оленю для вольготной жизни понадобится около десяти квадратных километров, да еще чтобы там тихо было, да чтобы санитары — волки то есть — за здоровьем следили... Волкам, соответственно, еще больше. У каждого биологического вида свои представления о размере жизненного пространства.

Еще недавно Фонд природы Эстонии считал, что для сохранения особо ценных глухих уголков леса надо поставить под усиленную охрану не менее 4 процентов лесной площади. «Поставить под усиленную охрану» — это значит, что даже запаха человеческого не должно витать в заповедных лесах. Сейчас специалисты пришли к неутешительному выводу: от 6 до 10 процентов леса нуждается в усиленной охране.