Суоми, Россия и «финляндизация»

Недавнее прошлое научило страну и ее граждан, стиснув зубы, упрямо, как семеро братьев из Импиваара, преодолевать любые невзгоды. У нее было два кистера — Паасикиви и Кекконен. Как положено любому кистеру-наставнику, время от времени оба крепко поругивали своих подопечных. Зато политграмоту в головы вдолбили, политическую азбуку заставили прочитать старательно.

Более ста лет назад один из выдающихся финских деятелей Снеллман записал свои размышления о жизни и политике. Позднее Паасикиви, прочитав их, счел его слова настолько важными, что подчеркнул их на странице книги жирной линией. Снеллман писал: «Встречаются даже крупные политики, полагающие, что политическое право то же самое, что хитроумный выигрыш дела в приходском суде».

В 1944 году финским политикам пришлось начинать налаживать отношения с большим восточным соседом от отметки ниже нулевой. Вскоре после подписания перемирия, 25 сентября 1944 года, Кекконен выступил по радио. Он говорил: «Завоевать доверие и установить добрососедский мир — единственный путь, обеспечивающий нашу независимость. Вопрос не в выборе из двух или более возможностей, выбор возможен один-единственный... Надо добавить, что укрепление добрых отношений с ведущей европейской державой — не только наша единственная возможность, но и единственно верная политика с точки зрения национальных интересов».

И далее: «Не в интересах Финляндии быть придатком у границ огромного государства, находящимся под постоянным присмотром, или союзником, не обладающим никаким политическим влиянием, когда решаются вопросы войны и мира. Положение безгласного компаньона союза со временем чревато огромными, даже непосильными для страны нагрузками. Она может превратиться в арену борьбы, которая по не зависящим от страны ссорам может привести к войне. Свою будущую внешнюю политику мы не можем строить на вероятностях противостояния и возможных ссорах России и ее нынешних союзников. Это было бы спекуляцией весьма неопределенными возможностями, итогом такой политики стало бы превращение Финляндии в опорную точку для групп враждебно настроенных к России государств. Национальные интересы Финляндии не позволяют ей связывать себя с линией противостояния России или поисками противостояния».

Таковой была исходная точка. Кекконен не раз подчеркивал, что внешняя политика Суоми во многом продиктована геополитическим положением страны. В своем политическом завещании — книге «Тамминиеми» он пишет: «Порой, стремясь приуменьшить значение внешней политики Финляндии, говорят, что она продиктована неизбежностью. Но разве уменьшает значение мирной политики то, что в ее основе лежат правильно понятые национальные интересы? Разве мирная политика в современном мире не является национально неизбежной для всех народов?»

В послевоенные годы в Финляндии формируется четкая восточная политика, базирующаяся на тесном экономическом сотрудничестве и торговле. Доля России во внешних связях Суоми составляла от 15 до 25 процентов, даже в самые благоприятные годы она не превышала этой четверти. В долгие банные вечера из уст правительственных советников доводилось слышать, что такой потолок существует по устному распоряжению главы государства. Я лично слышал такое от одного из первых лиц крупного концерна в представительской сауне на берегу Финского залива, где мы вместе встречали рассвет.

В своем двухтомнике «Письма с моей мельницы» глава Суоми не раз выговаривает кое-кому из предпринимателей, ведущих выгодные дела с Советским Союзом, за политические заявления в адрес восточного соседа, явно несовместимые с делом. Кекконен даже ругает их за подобную «искренность».

Он пишет: «Секрет нашей восточной политики — абсолютная честность. Мы не ведем двуличной политики, иными словами, мы не говорим одно, а делаем другое. Серьезная ошибка полагать, что подобное поведение приведет к успеху. На Западе я говорил то, что известно Советскому Союзу, и наоборот».

Тем, кто пытался упрекать Суоми в слишком тесных связях с восточным соседом и бросить тень на договор 1948 года о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи, Кекконен ответил: «Ясно само собой: проводя дружественную политику в отношении СССР, мы обязаны оставаться патриотами Финляндии, которые, не оскорбляя СССР, блюдут интересы собственной страны. Иной возможности нет, и я не понимаю тех, кто видит тут некую проблему... Не наше дело выставляться учителями и поучать, какое общество строить и какую экономическую политику проводить соседу. Наш общественный строй определен не извне, он зависит от нас самих. Если он будет не в состоянии соперничать с лучшим и более справедливым, его изменят, если того пожелает большинство народа. Дело в конце концов не сложное».

А теперь о «финляндизации». Понятие пустил в оборот под занавес «холодной войны» один немецкий политолог. О нем до сих пор идут споры в Суоми: действительно ли кланялись большому восточному соседу слишком низко? Действительно ли восточный сосед требовал столь долгих и глубоких поклонов? Насколько свободными в выборе манеры держаться были прежние финские политики и предприниматели? Была ли самоцензура в СМИ обязательной или все же добровольной, продиктованной чувством личного достоинства и честностью? Все эти интересные вопросы уместны и сегодня не только в Финляндии, они уместны не только относительно преклонения перед Востоком. Пусть каждая страна обсуждает и отвечает на них, исходя из собственной истории и занятых позиций.

Cтарый опытный государственник Кекконен в свое время думал о «финляндизации» следующее: «Совсем не случайно, что именно Суоми выбрали примером того, что может происходить, когда идут на компромиссы. Капиталистическая страна, имеющая дружественные отношения с Советским Союзом, никак не вписывалась в черно-белую картину мира времен «холодной войны», особую позицию нашей страны кое-где объясняли как хитроумную уловку. Подобное предубеждение легко использовать для атак на политику разрядки напряженности как у себя дома, так и за рубежом».

«Холодная война» отошла в историю, распался СССР, рождается новая Европа и новая Россия, страны Балтии обрели независимость. Пережив неприятные уроки истории, научившись жить по-соседски с огромной державой, Суоми порой с озабоченностью наблюдает за тем, что происходит в новой России. Трагические события недавнего минувшего просто не забываются. В 1990 году, после воссоединения Германии, Финляндия в одностороннем порядке вышла из Парижского мирного договора 1947 года. Год спустя с новой Россией был заключен договор, регулирующий отношения между двумя странами. Срок его истекает в этом году. Сейчас в Суоми думают, как быть дальше, нужно ли в новых обстоятельствах заключать отдельный особый договор с восточным соседом или развивать с ним отношения в контексте новой Европы с помощью обычных договоров о торговле и культурном сотрудничестве? Ответы на эти вопросы будут искать руководство страны, ее лидеры, руководствуясь национальными интересами государства, сознавая свою ответственность за его будущее.

Один из лучших знатоков истории Балтии, Северных стран и Финляндии профессор Матти Клинге пишет в своей краткой истории Суоми: «Местоположение Финляндии на краю Европы, в непосредственной близости от важнейших границ, на перекрестке многих влияний заставляет финнов помнить историю. Суоми обязана думать о том, чтобы не исчез ее народ, не утратил собственные производительные силы. При этом она должна считаться и с переменами, происходящими в мировой политике, трезво соотносить собственные возможности и способности».

Эту главу мне хочется закончить словами, которые написал в своей резиденции Тамминиеми 80-летний президент Финляндии Урхо Калева Кекконен за шесть лет до своей кончины и за два года до того, как время замутило ясность мысли этого выдающегося государственного человека. Кекконен размышляет так: «Прошлое — жестокое и кровавое не для того, чтобы его стыдиться, а для того, чтобы учиться на нем. Те из нас, кто помнит войну Суоми и СССР, составляют уже меньшинство нашего народа. Мы, все пережившие, несем в себе свой собственный опыт. У нас собственные, по большей части трагические переживания, собственные руины страхов и надежд. Поколения, пережившие войну, возможно, до конца жизни останутся пленниками личной истории. Большинство же финнов живет в иной обстановке. Для молодых годы войны и насилия — история. Они свободны от груза ее тягот и способны — я верю — извлечь уроки из тех трудных лет. Верю, что выросшие в мирное время инстинктом понимают ценность и значение мира, добрососедских отношений. Я убедился, они обладают чувством собственного достоинства, которому не нужны ни ненависть, ни национальный фанатизм, ни войны, ни кровь».

Уроки Финляндии продолжаются.

Энн АНУПЫЛЬД.