Горькая правда времени

— Вероятно, Музей театра в Риге носит имя Эдуарда Смилгиса не случайно.

— В 1920 году Смилгис основал в Риге театр «Dailes». Он известный актер, режиссер, создатель своей школы. Из нее вышли те, кого знают сегодня все, — Вия Артмане, Харри Лиепиньш, Эдуард Павулс, многие другие. Словом, Смилгис — гордость латышского театра.

— С чем связан ваш нынешний приезд в Таллинн, понятно...

— Мне хотелось быть в Таллинне как раз сегодня, именно в этот момент быть рядом с Адольфом Яковлевичем. Чтобы выразить чувства, которые испытываю. Чтобы сказать ему, что в Латвии он не забыт. Что мы надеемся на новые встречи с ним и его спектаклями. К сожалению, оборванные однажды связи налаживаются пока с трудом, очевидно, требуется какое-то время, чтобы эти отношения состоялись вновь. Уже на совершенно другом уровне.

— На сегодняшней церемонии вы говорили о том, что дело театрального музея не только утверждать факты, но и поддерживать легенды. Адольф Шапиро, по-вашему, относится уже к легенде латышского театра?

— Несомненно. Желает этого кто-то или нет, но та высокая планка, которую он всегда ставил, высочайший уровень его спектаклей все равно остаются в памяти и сознании. Ведь ничего не исчезает в этом мире. Хотим мы этого или нет, но все равно продолжаем сравнивать, понимая, что сделано хорошо, а что неважно, не то, чем должен заниматься настоящий театр. Для Адольфа Шапиро театр всегда был и остается разговором людей о том, что беспокоит, о наболевшем. Он всегда знает и чувствует, что необходимо услышать зрителю, чем обеспокоен человек, сидящий в зале.

— Вы немало лет работали рядом с Шапиро в Театре юного зрителя. Как складывались отношения главного режиссера и заведующего литературной частью?

— Не скажу, что это были легкие годы моей жизни. Но они стали для меня великолепной школой. Благодарна судьбе за эти шесть лет. Я общалась с удивительной командой. В свое время я училась у замечательных педагогов московского ГИТИСа, но существо театра познала, все же работая с Адольфом Яковлевичем. Самым любимым для меня занятием было присутствие на его репетициях. Хотелось понять, что он чувствует в данный момент, как ставит, как работает с актером. Были как бы две жизни, идущие параллельно. Одна была жизнью театра, связанная с чиновниками, которым постоянно требовалось что-то доказывать и объяснять. И вторая, в которой рождалось искусство. Эта, вторая жизнь, окупала все. Потому что здесь были величие, вдохновение, красота неожиданных открытий. Всего этого не рассказать...

— Как вы отнеслись к книге Адольфа Яковлевича, учитывая, что в ней есть немало того, что называется горькой правдой времени?

— Во-первых, в ней присутствует сильная человеческая личность. Мужество и достоинство человека в момент, когда ему очень больно, и эту боль он не скрывает. Автор ничего не таит, он открыт для тех, кто его хочет понять, и не хочет. Я читала эту книгу с чувством, как бы сама находилась в центре событий. Кажется, знала все, но снова что-то открывала, и это открытие было бомбой.

— Возможен ли, по-вашему, выход этой книги на латышском языке?

— Многие уже читали ее на русском, и отношение к ней в Латвии очень разное. Есть те, кто понимает масштаб личности автора. Есть и другие, считающие, что книга унижает национальное достоинство латышей. И тем не менее, думаю, что со временем она появится на латышском языке. Сегодня театр снова начинает набирать силу, разговаривать жестко и остро, ворошит болячки жизни, которых еще хватает. Потому в разговоре с коллегами и слышишь нередко: «А помните, у Шапиро был такой спектакль?..» Наверно, в новом времени театр будет говорить уже на другом языке, но это все равно будет язык правды, уважения человеческого чувства, его свободы. Всего того, что всегда присутствует в спектаклях Адольфа Яковлевича.

Виталий АНДРЕЕВ.