Быстро, быстрей, еще быстрей!

Американский оптимизм сродни верованию, тем не менее в нем можно найти и рациональные зерна. Например, тот же Нотт, итожа уроки завершившегося века, пишет, что самой распространенной ошибкой прежних идеологов было желание реформировать общество всесторонне и немедленно.

То, что наши эстонские идеологи и реформаторы выходцы из прошлого века, по Нотту, самоочевидно. Какую бы область современных реформ мы ни взяли — здравоохранение, образование, социальная сфера, экономика, внешняя политика, — всюду поспешность. Она наш бич. Тем не менее темпов не сбавляем, хотя споткнулись уже не раз.

И умозаключение историков Уилла и Эриэля Дюрантов про то, что самое трудное для реформаторов-торопыг — не поддаться соблазну злоупотребления властью по примеру своих предшественников. Ничто так не очевидно в истории, как повторение победившими тех методов, которые они осуждали в своих предшественниках у власти, словно про нас же писано.

Спешим в ЕС, не утруждая себя заметить, что в большинстве своем рядовые жители плохо представляют даже его формальное устройство. Высочайшие дискуссии о ЕС и не рассчитаны на участие в них «низов». Похоже, им по большевистским традициям уготована судьба послушной марионетки, за которую все решат и продумают «сверху».

Мы еще не разобрались, какие именно конкретные изменения произойдут с селом, торговлей по вступлении в ЕС, готовы ли вообще к конкуренции на еврорынке, а наши высокопарящие реформаторы уже спешат высказать собственное видение будущего — нет, нет, не Эстонии, а ЕС. Вот министр иностранных дел г-н Ильвес, выступая в берлинском университете Гумбольдта, высказался за Соединенные Штаты Европы, повторив, как замечает газета Postimees, прошлогодние мысли своего германского коллеги Йошки Фишера. А оба вместе попытались вдохнуть новую жизнь в идеи, над которыми со свойственной ему обстоятельностью и решительностью размышлял Бисмарк, о которые после него ломали копья многие европейские радикал-реформаторы, включая «ренегата Каутского».

Вместе с Фишером Ильвес как бы противопоставил себя Франции, которая не желала бы федерального будущего Европы с единой для всех конституцией, двухпалатным парламентом и президентом, а предпочитает развивать европейское сотрудничество на уровне правительств. Франция напрямую своей позиции пока не высказывает, но зато, как подчеркивают аналитики, очень выразительно молчит.

Молчание наверху не значит, что правительство не отслеживает общественного мнения. Так, по заказу французской газеты «Либерасьон» и немецкой «Зюддойче Цайтунг» был проведен опрос, который показал, что идею федеративной Европы поддерживают 53 процента французов (27 процентов «против») и 45 процентов немцев («против» 47). Тем не менее на позициях обоих правительств результаты опроса пока никак не сказались.

Пройди такой опрос у нас, вряд ли бы большинство рядовых граждан поняли, про какую федерацию идет речь. Мысль наших лидеров бежит далеко впереди прогресса. И хотя Ильвес говорил не конкретно о федерации в Европе, а всего лишь о федералистском подходе к обустройству ЕС, как подчеркивают комментаторы, вряд ли этот лингвистический нюанс что-то прояснит для местного респондента.

Примерный образец такового можно взять среди тех же читателей Postimees. Письмо одного из них она публикует под заголовком «Евробешенство (помешательство) в Эстонии». Данный читатель уверен, что присоединение к ЕС антиконституционно, поскольку в Основном законе Эстонии записано: независимость страны — вечна и нерушима. Если по каким-либо причинам нам надо идти в Европу, прежде следует изменить Конституцию. Для маленького государства независимость имеет не только эмоциональную, но и практическую ценность. В ЕС малочисленный народ за короткое время может унифицироваться по евростандартам в граждан, которые думают, одеваются и занимаются сексом одинаково. И может случиться, что на карте мира от страны останутся лишь топонимы, интересные исключительно для лингвистов. Экономику развивающейся страны, продолжает автор письма, пестуют, как ребенка, пока она не станет конкурентоспособной. В интересах ЕС у нас этого не делают. Все распродается иностранным фирмам, может случиться, что и сама страна пойдет на продажу ради хорошо оплачиваемого места еврочиновника. Рядовым же гражданам десятилетия придется ждать, пока уровень их жизни поднимется до уровня беднейших стран ЕС. В противовес политическому и экономическому вторжению ЕС защита независимости Эстонии должна стать у нас главной проблемой. И основную возможность отстоять ее автор видит в развитии взаимовыгодных экономических и политических отношений с другими странами, исключающих любое вторжение, в том числе и военное. Развивать такие отношения совсем не обязательно в составе ЕС.

Читатель по сути просит не спешить. Зато у штатного обозревателя газеты к поспешности подход иной. Энн Соосаар пишет так: какое бы отвращение у мыслящего человека ни вызывали безумная гонка и жестокая борьба за выживание, оба эти фактора являются двигателями, поддерживающими наш мир на ходу. Можно ненавидеть, ни в грош не ставить их, но не считаться с ними нельзя. И далее: ни один спор о плюсах и минусах ЕС не будет объективным и плодотворным, пока эстонец не поймет, какими окажутся последствия отстраненности от Европы для нашей экономики, политики, экологии, социального поведения и для всего народа, переживающего этический кризис и легко впадающего в уныние.

Ратующим за ускоренный бег очень хочется напомнить так горячо любимых ими американцев, пытающихся извлечь хоть какие-то уроки из истории: социальные перемены приносят худшие результаты, если строятся на стремительном освоении новой идеологии, слишком активном навязывании ее обществу. Такие реформы вопреки их благим намерениям быстро сходят на нет. Любые темпы стоит соотносить с уже устоявшимися в обществе традициями. А в реформах — учитывать человеческую природу или, по крайней мере, стараться это делать.

Т.А.