Окна в клетку - малолетка

Это в молодежной полиции еще находят время и силы копаться в поисках первопричины падения подростковых нравов. В суде же подобным заниматься просто некогда.

На скамье подсудимых - подросток. Уже не грозный, не вызывающе воинственный, каким он был со своими жертвами. Теперь он тихий, почти забитый, исподлобья смотрящий на судью в мантии, заседателей и родственников в зале.

Родители замерли в ожидании развязки страшной семейной трагедии. Шутка ли - судят сына?! И когда он успел послать подальше вбиваемые с детства истины про "что такое хорошо и что такое плохо"?

В первом ряду сидит и вторая обвиняемая по делу о разбое - подруга и подельница Вадима Аксютовича - Рита Полутина. Уже ясно, что она, по большому счету, просто по глупости влипла в историю, но изменить ничего нельзя. У нее даже большая сумка с вещами с собой - на случай, если исход суда будет связан все-таки с заключением.

Аксютович уже сидел разок, мир решеток и специфического режима ему знаком. Сидел за грабеж, на который пошел не один, а с напарником - молодым и крепким наглецом без тормозов.

В следственных показаниях они наивно заявят, "что просто гуляли и встретили на улице Сколченкова". На самом же деле все было совсем не так. Не прогулка происходила у Вадима с напарником, а настоящая спланированная охота. Иначе как бы они оказались на рассвете в районе Штромки, а не у себя дома?

Город спал, рейсовые автобусы еще не ходили, машин тоже почти не было. Слоняясь по дворам, друзья прикидывали, где бы раздобыть денежек. Подельники рассуждали: если встретится в столь ранний час какой-нибудь бедолага, значит, судьба у него такая - быть ограбленным.

И тут они увидели силуэт, еще далеко, на большом расстоянии маячивший, но все-таки реальный. Через несколько минут они могли уже хорошо рассмотреть свою потенциальную жертву. Незнакомый мужчина шел неторопливо и даже, кажется, немного покачивался. Аксютович обрадовался - с пьяным справиться легче. Но мужик-то был не очень пьян, скорее устал. Он, Андрей Сколченков, приехал в Таллинн всего на два дня из Кохтла-Ярве. Повод для поездки был максимально бытовой: хотели они с женой Ириной отметить годовщину свадьбы. Намеревались по-родственному посидеть за столом с родителями и соседями, выпить, поговорить.

В общем-то, так и получилось. Вечер удался, было много воспоминаний. Сколченков расчувствовался, и его потянуло под утро на соседнюю улицу к знакомым, которых давно не видел. Он не знал, когда еще вернется в столицу, и, несмотря на отговоры близких, оставил всех и ушел.

Он тоже заметил двух парнишек издали, но не беспокоился: знакомая улица, родная Штромка, все свои. Но не рассчитал Андрей, что со времени его детства нравы местных сильно изменились и набить кому-нибудь морду - дело святое.

Дистанция между Сколченковым и пацанами сократилась предельно. Аксютович уже прикидывал, на сколько потянет одежда прохожего, если ее снять и продать. Надеялся грабитель, что и карманы мужика не пусты.

По старой традиции всех времен и народов, у Сколченкова попросили закурить. А закурить не было. Ну и понеслось. Двое напали на одного, Андрей отбивался как мог, но силы быстро кончились. В руках у нападавших появились камни, и несколько ударов существенно подорвали мобильность жертвы. Он двигался уже как в замедленной съемке, просил прекратить избиение, не видел в нем ни смысла, ни цели, не понимал, чего же добиваются напавшие. Зато те входили в раж. Сорвали одежду с Андрея, оставили его в трусах лежащим в кустах на улице, избитого, окровавленного, оглушенного ударами камней в голову.

Одежду всю перетрясли, нашли несколько крон мелочью - совсем не то, на что рассчитывали. От злости, что и сама одежда в драке порвалась, достали зажигалку, подожгли вещи и бросили пылающий комок на тело Сколченкова. Он кричал от боли, горел, но никто не мог ему помочь.

Сколько он, беспомощный, катался по траве, а потом лежал в одиночестве, не помнит. Сознание то приходило, то оставляло его. Истязатели куда-то испарились.

Подобрали Андрея люди с самого первого рейсового автобуса. Не знали, как взять его, дотронуться, ведь кожа сильно кровоточила. Откачивали Сколченкова доктора в больнице.

А полиция искала нападавших и вскоре по приметам, ну и, конечно, по оперативной информации, напала на след. Аксютович с дружбаном попались.

Дали тогда по малолетке, да под хорошие (стандартные в таких делах) характеристики немного. Думали: бесится парень, одумается. Но не тут-то было.

Прошло каких-то полтора года, и Вадим Аксютович умудрился совершить гораздо более страшно преступление - убил пожилого человека, годившегося ему практически в деды. Дед этот, Курзов, жил в Пяэскюла, слыл человеком безобидным, покладистым. Мог, конечно, выпить иногда, но буйным после этого не становился.

В последний день своей жизни старик Курзов получил пенсию. Тоже, как оказалось, последнюю. Он сидел с заглянувшим к нему соседом, обсуждая, ремонтировать ли забор сейчас или хрен с ним до весны.

Уже стемнело, когда кто-то зашуршал под окном, а потом требовательно застучал в дверь.

Курзов пошел открывать. Ворвались незнакомые парень и девушка, которые, видимо, не предполагали, что дед не один в доме. Они с ходу стали трясти перед носом старика пистолетом. А тот не разобрался в темноте, что это всего лишь подделка, кустарный газовый вариант, отскочил было назад, но тут же, сбитый с ног ударом, упал. Сквозь побои, методичные и жестокие, он слышал требование отдать деньги. Ему было жаль пенсии, и вообще-то он надеялся выжить.

В общем, закрывался руками, не кричал, берег силы. Сосед выскочил из дома и убежал. Теперь ничего не мешало ни Аксютовичу, ни девице добивать бедолагу. После того как старик перестал дышать, налетчики покинули дом. Немного денег они нашли. Вышло, что жизнь пожилого человека оценивалась в половину его мизерной пенсии.

В сущности, убили человека ни за что. Просто решили, что у них есть такое право: быть сильнее слабых.

Мать Аксютовича на допросах стояла на своем: сын в этот день и час находился дома, телевизор смотрел.

Но когда по приметам задержали подругу Аксютовича, она разревелась и все рассказала. Оба после СИЗО предстали перед судом. По приговору ему - десять лет, ей - два года.

Старика Курзова похоронили. На поминках пенсионеры говорили друг другу, что больше всего на свете они боятся молодых...

Юрий ГРИГОРЬЕВ.