Kогда в Эстонии вырастут пальмы...

А если попробовать без особых эмоций? Просто на языке фактов: где, что, сколько? Есть же какие-то цифры и факты, на основе которых можно сделать вывод: а происходят ли вообще эти изменения? И как они сказываются, в частности, на природе и климате Эстонии?

За конкретными сведениями мы обратились к профессору метеорологии, агрометеорологии и климатологии, доктору биологических наук, кандидату физико-математических наук Хейно ТООМИНГУ:

— Потепление наблюдается сейчас по всему земному шару. Сильнее всего температура повысилась в Сибири и на Аляске – на 1,5 градуса С. В Европе немного меньше – от 0,6 до 1 градуса С. А конкретно в Эстонии за последние сто лет средняя годовая температура поднялась на 1,2 градуса. Да, возможно, что частично этот подъем температуры объясняется естественными причинами. Ведь в XVIII веке действительно было сильное похолодание, не исключено, что похолодания будут повторяться... Однако то, что деятельность человека сильно повлияла на климат, можно считать доказанным фактом.

— Расскажите, пожалуйста, о парниковом эффекте — какие газы его создают и действительно ли их концентрация в атмосфере увеличивается?

— Основной газ, который создает так называемый «парниковый эффект» — СО₂, обыкновенный углекислый газ, который выделяют и животные, и люди, и леса в темное время суток. Но также его выделяют заводы и автомобили. Коварство этого газа состоит в том, что он не выпускает тепло Земли в мировое космическое пространство, задерживает его. Он действует наподобие шубы. Но лучше всего его сравнить с парниковыми стеклами — отсюда и название: парниковый эффект.

Впервые содержание в атмосфере углекислого газа начали измерять в сороковых годах на маленькой метеорологической станции. Построили ее на Гавайях возле вулкана Маналоа. Измеряют газы обычно в миллионных долях – сокращенно ppm (points per million). Представьте себе, что у вас есть миллион частиц воздуха и вам надо определить, сколько из них является определенным газом. Так вот, тогда, в сороковых годах, концентрация СО₂ была всего 280 миллионных долей. Это около 0,029 процента. А в 1998 году углекислого газа в воздушном океане было уже 367 ppm, и ежегодно добавляется еще 3,5 частицы. Значит, сейчас уже 374…

Скажете, немного? Подумаешь, две-три сотни молекул на миллион! Но если подсчитать получше, окажется, что общее количество углекислого газа в атмосфере выросло на 20 процентов! Здесь оказали влияние и рост численности людей, и выхлопные газы автомобилей, и промышленность, и вырубка тропических лесов...

Леса с таким количеством «иждивенцев» справиться не в состоянии. Ведь они и сами выделяют углекислый газ — в темное время суток или при гниении. Просто раньше количество потребителей кислорода и производителей СО₂ не превышало какого-то критического уровня. А вот сейчас этот хрупкий баланс нарушен, и все покатилось по нарастающей.

— Углекислый газ — не единственный «парниковый»?

— Примерно двадцать лет назад японцы обнаружили, что сходным эффектом обладает также метан. Но измерять его концентрацию начали относительно недавно, поэтому пока еще трудно сказать, повышается она или нет. Возможно, N₂O также влияет на увеличение тепловой радиации... Но не так значительно, как углекислый газ или метан.

— Итак, средняя годовая температура в Эстонии выросла на 1,2 градуса... Это довольно трудно себе представить. Ночью также холодно, днем также прохладно. Да и минувшее лето было очень холодным. Судя по нему, средняя температура в Эстонии не поднимается, а падает — в отличие, может быть, от остального мира.

— Интересно, что в Эстонии наибольший подъем температуры пришелся на конец зимы — начало весны. Средняя годовая температура поднялась на 1,2 градуса, а средняя температура марта — на 4! Обратите внимание, какие раньше были снежные и морозные зимы! В 60-х годах у нас было на 30 снежных дней больше, чем сейчас. Значит, к концу двадцатого века эстонская зима сократилась на целый месяц.

— Почему именно март? Почему это повышение температуры не распределилось равномерно по всему годовому циклу?

— А потому, что у нас солнце светит неравномерно. Во-первых, в марте увеличивается световой день. Становится теплее, средняя температура балансирует около нуля. Раз температура становится чуть выше нуля — значит, уменьшается, а то и вовсе исчезает такой важный фактор, как снег. Дело в том, что свежевыпавший снежок отражает от 90 до 97 процентов солнечных лучей. Почему на полюсах так холодно? Потому что ледники практически все солнечное тепло отбрасывают назад... Так вот, в марте стало чуть теплее — стало меньше снега — соответственно, еще потеплело — снега стало еще меньше – опять потеплело!

— Вот мы плавно подошли к теме: что будет с нами? Как повлияет глобальное потепление на жизнь планеты в целом и Эстонии в частности? Часто нас пугают всемирным потопом... Однако Балтийское море сейчас скорее отступает от наших берегов.

— Ну, потоп вряд ли будет. По расчетам, в течение следующих десяти лет уровень Мирового океана повысится максимум на полметра. Что касается Эстонии, то у нас многие участки побережья действительно поднимаются. Поднимается и морское дно. Так что нам потоп не грозит, скорее, наоборот.

— Если сравнить карты из атласа семидесятых годов и девяностых, можно заметить, что тридцать лет назад и на Шпицбергене ледников было больше, и в Гренландии свободная прибрежная полоса расширилась...

— Да, все это так. Но Арктика и Антарктика — это гигантские холодильники. Я уже упоминал, что снег и лед, как и любая белая поверхность, обладают способностью отражать значительную часть солнечного излучения. Потребуется более значительное повышение температуры, чтобы растаяла значительная часть ледников. И, соответственно, ощутимо повысился уровень моря.

Сильнее всего глобальное потепление скажется в тех районах (и в те временные периоды), где средняя температура близка к нулю. Вспомните наш эстонский март, который потеплел на четыре градуса! Недаром Цельсий взял температуру таяния воды как граничное значение. Температура повысилась на один градус – и все: там, где проходит изотерма 0 и —1 градус, вместо снега идет дождь, солнце беспрепятственно нагревает землю, и вместо легкого морозца стоит оттепель.

— Садоводы и огородники эту нашу оттепель сильно ругают — на дворе середина января, а у нас всходят озимые, пробивается из земли чеснок, на деревьях набухают почки... А ведь наверняка будут еще морозы.

— Да, для растений это может быть проблемой. С другой стороны, у нас, возможно, скоро смогут вызревать более южные сорта яблок и груш, начнет расти гречиха, больше будет лиственных деревьев и сосен. Сейчас идет великое продвижение флоры на север. Недавно японские ученые подсчитали, что растения продвигаются в зону тундры со скоростью от 10 до 100 метров в год!

Глобальное потепление — это еще и политическая проблема. Предполагается, что в более южных странах усилится испарение, расширится территория пустынь, и жить там станет трудно – если не невозможно. Следует ожидать волны миграций из Африки, Средней Азии, Пакистана... Зато расширится среда обитания в умеренной и приполярной зоне: тундры покроются лесами, черноземная полоса продвинется на север, пересохнет часть болот.

— Все равно катастрофа... Последний вопрос, конечно, безнадежный. Но задать его надо... Что можно сделать?

Прежде всего надо воспитывать людей! Приучать их к мысли, что планета у нас одна. Что надо беречь каждое дерево. Искать, искать и еще раз искать другие возможности – заменить бумагу каким-либо другим материалом, перевести транспорт на какое-нибудь другое топливо. Что подкосило климат на нашей планете? Во-первых, бумажная промышленность – сейчас на нее расходуется 80 процентов срубленных лесов, использование нефти и каменного угля – основные источники углекислого газа. Вот и надо искать замену всему этому.

— Будем надеяться. Спасибо, господин профессор, за интересную и поучительную беседу.

Яна МАЕВСКАЯ.