Правительства приходят и уходят, а народ остается. Но народа все меньше...

— Г-н Сийманн, два года назад ваше лицо — лицо премьер-министра — почти ежедневно появлялось на телеэкране, а теперь вы, похоже, один из самых незаметных членов Рийгикогу. Во всяком случае, вас если и видно, то совсем не слышно. Это сознательно избранная тактика поведения в зале заседаний парламента? До сих пор отдыхаете после премьерства? Ведь нелепо предполагать, что вы плохо разбираетесь в сути парламентских событий...

— Есть несколько причин, объясняющих мою незаметность. Прежде всего — причина политическая, ведь до того, как стать премьер-министром, я возглавлял самую крупную фракцию в Рийгикогу, а сегодня я представляю фракцию самую маленькую и, значит, не располагаю таким мандатом от избирателей, который позволял бы мне говорить громким голосом и брать слово по любому вопросу. Вторая причина тоже политического плана, но она связана не с избирателями, а с самой властью, которая страдает отсутствием политической культуры, не считается с оппозицией, не учитывает ее мнение даже в тех случаях, когда речь идет о тщательно взвешенных и глубоко аргументированных предложениях или поправках. Третья причина уже личного свойства: после кресла премьер-министра оказаться в зале парламента в качестве единственного представителя своей партии психологически очень не просто. Было много сомнений, а не уйти ли из политики вообще, не заняться ли чем-либо другим. Это была напряженная внутренняя борьба, потребовалось немало времени, прежде чем я принял решение продолжить политическую деятельность. Так что скоро меня будет и видно, и слышно. В последнее время я провел много встреч с избирателями, и они укрепили мое убеждение в том, что, вопреки прогнозам политиков, видящих в ближайшем будущем Эстонию двухпартийной, на нашей политической сцене будут действовать не две, а три или четыре партии. И я буду в одной из них.

— Кем вы себя сейчас ощущаете в Рийгикогу? Политиком почти не существующей партии? Хотя фракция у нее есть...

— Надо честно смотреть правде в глаза: во фракции, которую я возглавляю, сегодня я единственный представляю Коалиционную партию. Юло Нугис, а еще раньше Иви Ээнмаа покинули партию. Правда, Юло Нугис остался во фракции, а Иви Ээнмаа, выйдя из фракции, стала независимым депутатом. Остальные депутаты нашей фракции состоят в Народном союзе. Поскольку на политическом ландшафте Эстонии в этом году прозойдут определенные изменения, я предпочитаю больше думать не о том, кто я сейчас, а о том, кем я хочу стать.

— Как вы думаете, нужна ли поправка к Закону о выборах, чтобы депутаты, избранные по списку той или иной партии, но затем покинувшие ее, покидали и парламент, передавая свой мандат следующему в партийном списке? Ни у Иви Ээнмаа, ни у Юло Нугиса нет личной квоты. Во время выборов на них работала вся команда. Почему же, уйдя из партии, они сохраняют свой депутатский мандат?

— Для уточнения надо сказать, что по списку Коалиционной партии проходили и представители теперешнего Народного союза.

— Но эти двое, и Ээнмаа, и Нугис, были членами КоаП...

— Согласен, что Закон о выборах нуждается в поправках, которые снизили бы роль и значение порядкового номера в партийном списке, ведь сейчас этот самый номер «весит» гораздо больше, чем количество голосов избирателей. И потому можно получить сотню голосов и попасть в парламент. Хотя и недооценивать роль списка нельзя, ведь иной популист может безосновательно наобещать избирателям золотые горы и таким образом обогнать толкового специалиста и вдумчивого аналитика, в которых так нуждается Рийгикогу. Я не считаю, что парламент надо непременно покидать, если у тебя изменились взгляды и ты решил(а) порвать со своей партией. Но во всем мире в таких случаях действует некий моральный регулятор, который подсказывает человеку, как ему поступить.

— Что-то у нас с этим регулятором не в порядке. Он попросту не работает.

— Не работает, но избиратели это видят. И запоминают.

— Что же будет с Коалиционной партией? Она объявит о самороспуске? Или вольется в какую-либо другую партию? Ведь складывается — уже сложилось — мнение, что КоаП все-таки сошла с политической арены.

— Чтобы ответить на этот вопрос, надо вернуться к истокам — истории создания КоаП. У нее был авторитарный лидер, и она, едва сформировавшись, сразу пришла к власти. Эти два обстоятельства теперь, когда у КоаП нет ни авторитарного лидера, ни власти, ей мстят. Ибо те люди, за которых лидер думал (не они своей головой), те, кто смотрел на него снизу вверх, партию покинули. Равно как и те, кто вступил в нее потому, что для них была важна не столько партия, сколько власть. Это неизбежный процесс. Но осталось ядро партии, те, кто честно делал свою работу. Да, у них нет сейчас широкой поддержки, и им предстоит решать, как быть дальше. Надо думать, остаться в политике под тем же названием или объединить вокруг себя тех людей, которые до сих пор не связали себя с другими партиями, были обмануты, разочаровались в том же «Исамаалийте», реформистах и т.д., и создать новую политическую силу. Конечно, существует и возможность объединиться с другой политической силой. Как раз этими вариантами я сейчас занимаюсь.

— В таком случае Коалиционной партии хорошо бы более четко обозначить свое мировоззрение, свой взгляд на сегодняшние процессы в Эстонии. Ведь политические партии продолжают присматриваться друг к другу, думают о союзах, слияниях. Недавно вот из разных обиженных и разочаровавшихся образовалась Демократическая партия...

— Ядро нашей партии имеет свои особенности. У нас есть люди, обладающие значительным опытом государственной работы, они были министрами...

— Даже премьер-министрами.

— И это тоже. У нас немало мэров городов, волостных и уездных старейшин. С нами согласны объединиться, сотрудничать, координировать свои действия сегодняшние старейшины уездов, мэры городов, инженеры, врачи, учителя и т.д. Их мировоззрение — социально ориентированное рыночное хозяйство или, иначе говоря, социальный либерализм. Эти люди прагматики, они опираются на конкретные знания, теорию. Вы скажете, что все это есть и в других партиях, но вдобавок к рационализму у нас есть совесть, понимание, сочувствие к тем, кто попал в беду, слаб, не справляется с сегодняшними проблемами.

— Однажды в моем присутствии вас приглашали вступить в Народный союз. Вы тогда многозначительно улыбнулись.

— Меня приглашали в несколько партий. И я всегда говорил «нет», потому что я скорее вообще уйду из политики, нежели в одиночку вступлю в какую-либо другую партию. Мои друзья-единомышленники намерены и впредь активно участвовать в политике. Если нам удастся в приемлемой форме объединиться с единомышленниками другой партии, мы это сделаем. Все вместе. И в этом мы, прагматики, не видим ничего зазорного. Любой ценой сохранять отдельную партию нет смысла. Но прежде... Прежде всего нам надо консолидироваться.

— Какая партия вам ближе всего по духу? Кто они, ваши единомышленники?

— Был период, когда мы были очень близки к реформистам (предпринимательство, свобода личности, ответственность). Но у нас сильнее социальный блок. И с этой точки зрения нам ближе Народный союз, с которым мы раньше были в одной правящей коалиции, а теперь сотрудничаем в оппозиции.

— По образованию вы психолог. Как бы вы охарактеризовали психологическое самочувствие эстонского народа сейчас, через десять лет после обретения независимости?

— Я могу говорить о состоянии духа народа только на основании личного опыта, тех встреч, которые у меня были в последнее время. Увы, только маленькая часть народа чувствует себя очень хорошо. У этих людей хорошая работа, высокие доходы, уверенность в своем будущем и будущем своих детей, обеспеченных и защищенных. К сожалению, очень большая часть эстонского народа испытывает чувство неуверенности в завтрашнем дне, тем более, что правительство, вообще правящая коалиция, где, кстати, немало очень умных людей, не удосуживаются говорить с народом, вселять в него уверенность. Власть функционирует сама по себе, не общается ни с людьми, ни с руководителями местных самоуправлений, ни с оппозицией. Такая низкая политическая культура углубляет пропасть не только между властью и народом, но и между народом и политиками вообще.

— Когда вы были на посту премьера, вас не однажды упрекали в нерешительности (а какая, собственно, могла быть решительность у правительства, не опирающегося на большинство в парламенте). Но вот Марта Лаара отличает завидная решительность.

- Кто знает, быть может, решения власти и разумны, но они непрозрачны, ибо их не объясняют. Да, меня обвиняли в нерешительности, но позвольте указать на серьезные различия. Март Лаар все время подчеркивает, что его кабинет способен быстро принимать решения. Это порою неплохо, но для правительства гораздо важнее не скорость, а правильность решения. Ведь несостоятельные, неверные решения, принятые на уровне правительства, очень трудно потом исправлять. Вот почему прежде, чем что-либо решить, я приглашал экспертов, советовался со многими людьми. Потому и не успел довести до конца сделку с американской компанией NRG Energy, что ее условия не отвечали интересам эстонского народа. Первый бизнес-план компании мы вернули назад на доработку. И второй тоже вернули. Март Лаар вынужден был сделать то же самое, что и мы, но не по собственному усмотрению, а под давлением народа и оппозиции.

— Правящая коалиция ставит себе в плюс способность принимать непопулярные решения, обвиняя оппозицию в популизме.

— Я думаю, что когда политику выводят на улицу, то элемент популизма здесь, конечно, присутствует. Но давайте подумаем, почему так происходит. Да потому, что правящая коалиция здесь, в зале Рийгикогу, совершенно игнорирует иное мнение, иную точку зрения. Сколько бы мы ни готовились, ни советовались с экспертами, ни просчитывали, ни выверяли свои предложения, все наши заготовки и поправки утюжатся катком голосования. Естественно, у оппозиции в таких условиях не остается иного выхода, как апеллировать к своим избирателям. Говорить с людьми, советоваться с ними — это не популизм.

— Каким образом власть может себя реабилитировать в глазах народа? Это ведь обязательно придется делать. Правительства приходят и уходят, а народ остается. Правда, народа все меньше...

— Я уже говорил об этом: надо учиться говорить с народом на понятном ему языке, объяснять, что к чему. Естественно, власть, правительство вынуждены принимать и непопулярные решения, ибо никому и никогда не удавалось все время повышать пенсии и снижать налоги. Мы не одни в мире. Эстония включена в мировые процессы, у нас есть свои обязательства и т.д. и т.п. Но надо обо всем народу говорить. Ездить на места, приглашать людей сюда, на Тоомпеа. Когда люди понимают, чем вызвано то или иное непопулярное решение, они все равно огорчаются, но не выходят с протестом на улицу.

— Два года назад, сложив с себя полномочия премьера, вы сказали, что собираетесь написать книгу. Чтобы как следует разобраться, почему Коалиционная партия, созданная под выборы-95, убедительно выиграла их, а через четыре года, на выборах-99, столь же убедительно их проиграла. Вы ее так и не написали? Или я что-то пропустила...

— Книги действительно, нет, хотя она наполовину написана. Мне предстояло выбрать одно из двух: либо с помощью книги проанализировать свою политическую деятельность и уйти из политики в другую сферу, либо остаться в политике, потихоньку продолжая написание задуманного. Как видите, я избрал второй путь.

Фото Файви КЛЮЧИКА.