"МЭ" Суббота" | 07.07.01 | Обратно

Каждый подъем на лифте стоит одного дня жизни

Кому о чем, а врачу — о болезнях

— Вы принципиально не ездите на лифте?

— Просто у меня такой обычай. Глубоко убежден, что каждая поездка на лифте стоит человеку одного дня жизни.

— Раз уж про жизнь, то вспоминаю постоянные сетования знакомых медиков, что где-нибудь в компании незнакомые люди, узнав, кто перед ними, сразу начинают рассказывать о своих болячках.

— Вот действительно! Вспоминаю, как попал однажды в довольно хорошую компанию, давно это было, и там один из гостей сначала долго жаловался на здоровье моей матери, потом отцу, потом моей жене, а затем принялся за меня. Был он, кстати, известным в городе портным. А у меня тут как раз на пиджаке пуговица отвалилась, бывают же совпадения. Так я возьми и скажи: не будете ли вы так любезны пришить мне эту злосчастную пуговицу? У него прямо глаза округлились: как же так, тут праздник, компания. А я в ответ: так ведь я тоже отдыхаю, а вы заставляете меня работать. И знаете, чем все кончилось? В эту компанию меня больше никогда не приглашали.

— Судя по всему, в роду Мардна врачами были все?

— Скажем так, почти все, потому что мой дед родился в Рапла и был мелким торговцем, продавал книги и обои. А отец и дядя Георг были врачами. Оба окончили Тартуский университет. Дядя стал известным нейрохирургом, ассистировал выдающемуся Людвигу Пуусеппу, который эмигрировал в Канаду, где и умер. А дядя в 44-м эмигрировал в Швецию. Известным человеком был, вероятно, и отец, он лечил президента Пятса. Не знаю даже его основной специализации, он был главным терапевтом в эстонской армии, в 41-м его арестовали, как и всех старших офицеров. Сначала жил в Норильске, в 47-м вернулся в Эстонию, а через год отправился в новую ссылку в Красноярский край, село называлось Березовка. В 54-м вернулся, полтора года возглавлял Тынисмяэское терапевтическое отделение, а затем его назначили в 4-ю больницу лечить тех, кто его когда-то увозил. Кажется, лечил там даже товарища Якобсона, который в свое время допрашивал его на Пагари.

— Сегодня вы — главврач больницы «Магдалеэна», которая и была когда-то той самой 4-й больницей. Отличается ли нынче жизнь той, прежней больницы?

— Я попал туда в августе 87-го. Меня вызвали в ЦК, сказали, что хотят укрепить руководство больницы, повысить качество лечения. Но я отказался, знал, что больницу возглавляет доктор Мальвисте, врач квалифицированный, к тому же хорошо его знал. Сказал, что есть два варианта: либо открыть 4-ю больницу для всех нуждающихся в помощи, либо время от времени менять врачебный состав, потому что специалисты, работающие без нагрузки, теряют квалификацию. На последнее в ЦК не согласились, а вот разрешение принимать в больнице всех, кому нужна помощь, дали.

— Но оснащена 4-я была все же лучше других?

— Не сказал бы. До этого я 10 лет работал в Больнице скорой помощи, нынешней Мустамяэской, так там и оснащение, и врачебный состав, на мой взгляд, были лучше, чем в 4-й. Преимущество этой больницы было в большом числе оздоровительных, реабилитационных центров. Скорее, это были даже комфортабельные дома отдыха с врачебным обслуживанием: в Лохусалу — на 200 мест, в Пярну — на 42. А прикрепленных к этому лечебному учреждению было около 6 тысяч, из них больших чиновников — порядка двух тысяч, а остальные — научная и культурная элита: литераторы, профессура, актеры. И, конечно, хозяйственная элита. Подобная система 4-го Главного управления была по всему Советскому Союзу. В то время каждый большой чиновник два раза в году по две недели отдыхал в таком оздоровительном центре с бюллетенем в руках. Получался добавочный месяц отпуска.

— А что касается врачебных ошибок? Их ведь часто замалчивали. И не только в 4-й больнице.

— Не скажу, что замалчивались. Просто в те времена о врачебных ошибках больше говорили в кругу профессионалов. С 74-го года и в течение 15 лет я был главным специалистом Минздрава, и каждый месяц на расширенной коллегии в присутствии всех главных врачей и университетских преподавателей обсуждались подобные случаи. В печати о них не говорили, но приказы министра доводили все случившееся до медицинской общественности. Думаю, что сегодня обсуждений среди специалистов стало гораздо меньше. Теперь такими новостями занялась пресса. Но мы забываем одну вещь: каждый год стационарное лечение у нас проходят 150 тысяч человек, даже больше. И если на эти 150 тысяч приходится где-то десяток неверных подходов, то само по себе это мизер. Почему-то принято думать, что врачи не могут ошибаться. Возможность ошибки есть в любой профессии, а врачу иной раз особенно сложно поставить диагноз. Он же не с механизмами имеет дело, где всегда все одинаково. Каждый человек индивидуален, нет двух одинаковых людей. Потому и возникает, к сожалению, вероятность ошибки.

На что жалуется пациент

— Вы состояли в комиссии по врачебной этике, сейчас сопредседатель квалификационной врачебной комиссии. А все это так или иначе связано с понятием «чести мундира».

— Думаю, содержание этого понятия менялось. Теперь во врачебную деятельность приходит бизнес: мы продаем помощь, вы ее покупаете. Все последние десять лет после восстановления Эстонской Республики я как-то не воспринимаю этот принцип продажи врачебной помощи. Ее можно продавать тому, кто может купить. А если не может? Вот где для «чести мундира» начинаются испытания. Большинство врачей все же считают свое дело миссией и не ставят доход на первое место. Повторяю, большинство. Но есть, конечно, и другие. Иногда думают, что, надев белый халат, врач становится ангелом. Увы, нет. Врачи — такие же люди. А люди встречаются разные.

— Тем не менее у вашей комиссии много работы?

— Мы заседаем приблизительно десяток раз в году и рассматриваем в общей сложности порядка двухсот случаев. Думаю, что проблем больше, чем обращений в комиссию. Главным образом жалуются люди, вложившие в лечение свои деньги. Много нареканий на косметическую хирургию, на стоматологию, гинекологию, на то, что связано с родами. Это очень болезненная тема, потому что потеря ребенка неизбежно влечет горький вопрос, как это могло случиться? Но все же большая половина обращений связана с взаимоотношениями врачей и пациентов, людям чего-то не объясняют, не находят для этого времени, а это тонкая, деликатная материя. Если вам чего-то не объясняют, вы начинаете опасаться, нервничать.

Между греблей и медициной

— А что мы, доктор, все про работу да про работу? Вы ведь в прошлом были известным спортсменом.

— С 57-го года я был связан с греблей, владел даже кубком страны, но, к несчастью, до 66-го был невыездным, моя международная карьера началась только в 67-м, когда сын родился. Снова попал в сборную Союза, однажды участвовал в первенстве мира, занял седьмое место. В семидесятых стал арбитром международной категории, участвовал в четырех Олимпиадах. А в прошлом году сдал полномочия председателя Федерации гребли Эстонии контр-адмиралу Тармо Кыутсу.

Свою первую «бронзу» я получил на первенстве Союза в 61-м году, впереди меня были олимпийские чемпионы Иванов и Тюкалов Юрий, хороший мой приятель. А позади Беркутов был, тоже олимпийский чемпион.

— Хорошая компания...

— Тогда меня и на сборы взяли, и собирались повезти на первенство мира, в Загреб, кажется. Но оказался невыездным. А я ведь тогда серьезно подумывал о переходе в институт физкультуры. Но отец сказал твердо: начал учиться на врача — учись. Окончишь — делай, что хочешь. Но самое любопытное, что учиться-то самому мне хотелось на лесника. У меня сегодня маленький хутор и 8 гектаров соснового леса.

— Грибов у вас там, наверно...

— Грибы меня как-то не увлекают. Жена ими интересуется. Выходишь за порог — и в 20 шагах собирай.

— Доктор, трудно сегодня стать врачом?

— Очень. Если считать университет, интернатуру, специализации, то получится 13 лет учебы.

— Чтобы потом зарабатывать две тысячи...

— Ну не две... Квалифицированные врачи в Таллинне получают от 6 до 10 тысяч. Можно говорить, что это мало или много. Я же думаю, что мы живем в обществе, в котором живем. В Европе принято, что средняя зарплата врача должна вдвое превышать среднюю по стране. Так что наши 10 тысяч как раз на европейском уровне.

Совет профессионала

— Не хочу быть тем портным, которого вы попросили пришить пуговицу к вашему пиджаку. И все же, какой единственный совет вы бы дали нашим читателям в этот субботний день?

— Человек создан для движения. И если он перестает двигаться, работать, то и развиваться перестает. Радуйтесь тому, что дала вам природа, и вы будете счастливы.

Николай ХРУСТАЛЕВ.