|
|
Правда и мифы начала войныК 60-летию Великой Отечественной войны
Одной из великих тайн новейшей истории остается изучение основ и конкретных действий вождей и крупных политиков СССР, Германии, Великобритании, США накануне нападения немецких войск на первую в мире социалистическую державу. Во многих странах мира на протяжении вот уже 60 лет идет поиск раскрытия головоломки, в которой причудливо переплетаются подлинные и иллюзорные основы политики выживания и достижения мирового господства большой четверки стран, державших нити глобального развития мира. Не касаясь всего спектра мнений относительно хода шахматной партии, где ведущими игроками выступали И.В. Сталин, А. Гитлер, У. Черчилль и Ф. Рузвельт, а живыми пешками и другими фигурами были десятки миллионов людей сражающихся стран Второй мировой войны, остановимся на самой сердцевине дискуссии виднейших ученых, специализирующихся на проблемах истории войны 1939-1945 гг. Участники дискуссии разделились на четыре группы: - сторонников В. Суворова и И. Бунича, М. Мельтюхова, считающих, что Гитлер просто опередил Сталина на несколько недель с началом войны; - историков-традиционников, объясняющих проигрыш приграничного сражения грубейшими ошибками высшего партийного и военного руководства СССР; - историков западных стран и российских ученых, придерживающихся западной ориентации, отстаивающих идею заключения англо-советского союза в мае 1941 года как средство предотвращения начала войны летом того же года; - историков левой ориентации, приуменьшающих ошибки И.В. Сталина и его окружения накануне войны. 1. Концепция В. Суворова и других В последние годы как реакция на пересмотр исчерпавшей себя конфронтационной политики СССР получила широкое распространение версия сторонников В. Суворова и его последователей. В научном плане публикации В. Суворова вызывают немало вопросов, хотя им свойственны эмоциональная подача материала, ввод в ткань доказательств большого количества разнообразных фактов, мало известных широкой аудитории. Хотя концепция В. Суворова во многих отношениях уязвима, тем не менее ее сторонниками в последнее время стали и серьезные исследователи. Особую известность получила публикация М. Мельтюхова, в которой автор скрупулезно рассмотрел повороты в политике И.В. Сталина, в частности по вопросам возможного превентивного нападения на Германию. Можно сразу сказать, что солидность аргументации и ввод в научный оборот большого количества ранее не публиковавшихся материалов заметно повысили рейтинг данной концепции не только в глазах массовых читателей, но и профессиональных историков и политологов. В этой связи обратим внимание на то, что в числе сторонников данной концепции неожиданно оказался маститый российский политолог и историк Лев Безыменский. Он подтверждает факт, что составленный под руководством Жукова и утвержденный высшим партийным руководством, как считают многие исследователи, 15 мая 1941 года стратегический план возможного ведения войны стал реальной основой военной политики СССР. Тем не менее Л. Безыменский резко отрицательно относится к реализации данного плана. Он пишет, что “в случае осуществления плана от 15 мая 1941 года Красную армию могла постигнуть еще большая неудача, чем после 22 июня... Ворвавшись на чужую территорию, советские войска оставили бы практически открытой свою территорию”.1 Более того, со ссылкой на Г. Жукова он интерпретирует план от 15 мая 1941 года как желание “добиться от Сталина одобрения активных действий перед лицом угрозы, уже стоявшей на пороге. Только так можно понять все несообразности и внутренние противоречия предложенного плана”.2 Таким образом, при формальном одобрении так называемого “превентивного” плана от 15 мая 1941 года на самом деле он имел по своему содержанию оборонительный, а не наступательный характер. 2. Традиционный взгляд на начало войны В теле- и газетной публицистике сторонники В. Суворова и других пользуются особым преимуществом перед своими коллегами. Их взгляды широко распространяются средствами массовой информации, а в последнее время и отдельными учеными. В частности, известный публицист и историк И. Бунич вынес на суд читателей усовершенствованную версию В. Суворова.3 Однако среди профессиональных военных историков господствует традиционный взгляд на развитие событий кануна войны. Он сводится к тому, что высшее партийное руководство, и прежде всего Сталин, прекрасно осознавало неготовность СССР к войне. Отсюда его стремление оттянуть начало войны, которое вылилось в известную формулу: не поддаваться на провокации со стороны Германии. Но ее практическая реализация превратилась, по существу, в пассивное ожидание агрессии со стороны Германии. Одновариантность осмысления действий Гитлера в конце концов привела к поражению в ходе приграничного сражения 1941 года. Сталин был убежден, что Гитлер не пойдет на войну на два фронта, и в стратегическом плане, конечно, он был прав. Гитлер же принял нестандартное решение, надеясь на успех блицкрига, явно переоценив возможности германской военной машины. В рамках изучения данной концепции начала войны российские исследователи немало сделали для уточнения ряда исходных моментов. К наибольшим успехам в разработке данного сюжета следует отнести: • анализ гитлеровского плана дезинформации и использования противоречий между СССР и Англией; • осмысление роли дипломатических, торгово-экономических и идеологических факторов воздействия на будущего противника в затягивании сроков начала войны; • изучение баланса военно-промышленного потенциала и боеготовности противостоящих армий.
Здесь хотелось бы отметить ряд публикаций, раскрывающих соотношение сил на участках прорыва гитлеровских войск 22 июня 1941 года. На результатах приграничного сражения, прежде всего, сказалась колоссальная концентрация нападающей стороны и своих войск. Так, на участке, где располагались соединения 5-й армии Юго-Западного фронта, имевшей численность 93,4 тыс. человек, немцы сосредоточили 6-ю армию и 1-ю танковую группу, в состав которых входило 15 дивизий общей численностью 339 тыс. человек (соотношение 1: 3,6). Подобный же баланс наблюдался на участках прорыва в Белостокском выступе, где войскам Западного военного округа и части 11-й армии Прибалтийского военного округа общей численностью около 800 тыс. человек противостояла полуторамиллионная Группа армий “Центр” Одним из существенных вопросов, находящихся в поле зрения исследователей, остается анализ состояния боеготовности бронетанковых и авиасоединений. На протяжении длительного периода времени в советской историографии замалчивалось количество танков и самолетов, находящихся в приграничных округах накануне войны. В 80-90-е годы табу на публикации указанных данных ушли в прошлое. Но возникла новая проблема - как оценить реальную боеготовность советской авиации и механизированных войск. Оказалось, что при большой численности танков и самолетов (около 15 тыс. могущих действовать танков и около 20 тыс. боевых самолетов) их реальная мощь заметно снижалась в силу жестких лимитов по использованию дизельного и бензинового топлива.5 Так, например, в ходе судебного разбирательства дела Д. Павлова и других военачальников Западного фронта было установлено, что танки заправлялись горючим на 5 часов работы двигателей. Всего же на складах данного военного округа находилось 300 т танкового топлива. В аналогичное положение были поставлены и многочисленные авиационные полки. Вот почему действия немецких войск в первый день войны дали потрясающий эффект. Удары, нанесенные по 66 советским приграничным аэродромам, привели уже в первые часы войны к уничтожению 668 на земле и 222 в воздухе советских самолетов. Всего же в течение дня было уничтожено 1800 самолетов, тогда как Люфтваффе потеряно 35 самолетов и 100 были повреждены. Большие потери понесли механизированные корпуса. За первые две недели войны советские войска потеряли 6 тыс. танков, полностью прекратили боевую деятельность 14 механизированных и танковых дивизий. Это в значительной степени, как отмечают исследователи, было связано со слабой выучкой кадров, а также с большими упущениями в руководстве войсками в условиях динамичного развития приграничных сражений. Прозападная концепция Германские и англо-американские авторы, осмысливая возможные варианты стратегии начального этапа войны, критически оценивают линию верховного главнокомандования немецких войск. Так, генерал-фельдмаршал Т. Клюге писал: “Если мы захватим Москву до наступления холодов, можно будет считать, что мы для одного года достигли очень многого”.6 Такая версия развития событий рассматривалась многими ведущими немецкими военачальниками как единственно правильная в борьбе с Красной армией.7 Вместе с тем англо-американские военные историки, исходя из возможностей своих стран как морских, утверждают, что Германия должна была “сосредоточить внимание на захвате бассейнов Черного и Балтийского морей силами авиации и флота”.8 В заключение хотелось бы сделать два основных вывода по результатам своего изучения проблемы: • Современный этап исследований событий Второй мировой войны открывает большие возможности для новых открытий в этой области исторического познания, в том числе в рамках создания межнациональных творческих коллективов. • Многие сохраняющиеся “белые пятна” в изучении начального этапа войны в большей степени строятся на вовлечении в научный оборот как статистических и документальных материалов, так и воспоминаний самих участников этих великих событий, число которых стремительно сокращается.
В.ПАРОЛЬ, |