В тот звездный час...

Уроки Финляндии, XXI

В большом зале пресс-центра не продохнуть от табачного дыма. Рабочие столы, телефоны, телексы, пишущие машинки. В распоряжении журналистов переводчики со всех официальных языков совещания — английского, немецкого, французского, русского, испанского. Телексы крупнейших информационных агентств мира Рейтер, ТАСС, ЮПИ непрерывно передают оперативные сообщения обо всем происходящем. В пресс-баре повышенный спрос на холодное пиво и бутерброды с лососем стоимостью не в один полнометражный обед. Кто-то недоволен, но бизнес есть бизнес, да и само небо, ниспославшее нестерпимую жару, оказалось благосклонным к торговцам пивом. В такой парилке можно просто обалдеть.

Журналисты и делегаты отделены друг от друга. В перерывах общение только через оградительные канаты, делящие фойе на половину, примыкающую к залу, и половину, примыкающую к пресс-центру. Во время работы совещания контакты только через посредников. Был даже специальный бланк, который можно было послать с девушкой-посыльной в зал руководителю любой делегации, министру иностранных дел или члену делегации, где журналист должен был письменно изложить просьбу об интервью или встрече, указав место и время. Из зала приходил ответ — согласие или встречные пожелания. Журналистов пускали только на балкон, откуда они могли наблюдать за происходящим в зале и вести съемки. Между собой мы поделили территорию — кто кого интервьюирует. События зачастую выходили за пределы дворца «Финляндия», параллельно совещанию шли еще многочисленные двусторонние встречи в посольствах соответствующих стран. Поскольку мы обязаны были фиксировать и чисто протокольную часть таких встреч, приходилось по жаре преодолевать расстояния между центром и Кайвопуйсто, где расположено большинство посольств. К нашему несчастью, тут требовалось всегда быть в белой рубашке и при галстуке, чтобы всегда быть готовым начать съемку в кадре. Конечно, телевидение — лучший из лучших всех видов масс-медиа, но как мы завидовали в те дни газетным журналистам в пресс-центре — сандалии на босу ногу, шорты, легкие летние рубашки... Разглядываю фотографии тех дней. Мы интервьюируем Калеви Сорса. На лицах — все градусы стоящей жары...

Вспоминается прием, устроенный правительством Финляндии вечером последнего июльского дня 1975 года в «Каластаяторппа». Красная ковровая дорожка от входа внутрь помещений, а там — скатерть-самобранка. Совещание практически завершено, все речи произнесены. Завтра — торжественная церемония подписания Заключительного акта Хельсинкского совещания. Ощущение полной свободы и эйфории — все хорошо, что хорошо кончается. Вот те, от кого зависят судьба и мир Европы. Они переходят из зала в зал, постепенно перемещаясь во двор ресторана на свежий воздух. На берегу играет духовой оркестр, дневная духота отступает, всем уютно и хорошо. Вечернее солнце, зелень, оживленные разговоры, время от времени взрывы смеха на фоне звуков старинных вальсов. 35 глав государств — разные идеологии, воспитание, здоровье, убеждения и устремления — заявили о своем видении будущей Европы.

Рождался новый день. 1 августа 1975 года. За длинным столом полукругом занимают места главы делегаций. Переплетенный в зеленый сафьян «Заключительный акт» движется от одного к другому. Под ним подписываются восемь президентов, шесть генеральных и первых секретарей, 16 премьер-министров, два союзных канцлера, один заместитель премьер-министра и два министра иностранных дел. На часах чуть больше половины шестого, когда исторический документ подписывает последний глава государства Иосиф Броз Тито.

Многие из тех людей уже отошли в мир иной, кто-то на заслуженном отдыхе. Остались в прошлом Белград, Мадрид и Вена. Были Рейкьявик, Москва и Вашингтон. Были Босния, Косово, Югославия. Есть Чечня. Разрастается терроризм. Оригинал Заключительного акта совещания в Хельсинки хранится в государственном архиве Финляндии в специальной гранитной нише при соответствующей температуре и влажности воздуха, обеспечивающих длительную сохранность этого исторического документа.

Однажды, спустя время, я как-то проходил по знакомым местам в Хельсинки и заглянул в «Каластаяторппа». Пришло вдруг в голову узнать, хранят ли здесь меню того давнего приема... Интересно, чем потчевали высоких гостей? Вот она, копия того меню с пометками: прием участников европейского совещания. Гостей две тысячи. Начало 18.30. 19.00, если погода позволит, бокал Elysee, в парке. Красная дорожка от главного входа. Цветы всем. Сигареты (не сигары) в подставках. Проверить парковое освещение.

На полях меню еще пометка: все блюда едят только вилками, порции нарезать удобно. Чем угощали? Коктейлями из сыров, паштетами из копченой рыбы, солониной, холодной рыбой с чилийским майонезом, соленой салакой, лососевым рулетом, тушеной рыбой, копченой лосятиной, бычьими языками, строганиной, тушенной в мадере поросячей вырезкой, холодной индюшатиной, итальянским картофелем, салатами, финскими пирожками с капустой, блюдом с изысканным названием crepes torsnocki, которое при ближайшем рассмотрении оказывается соусом из фарша, всевозможными паштетами...

На сладкое — свежая клубника, взбитые сливки, ягоды в дыне, корзины фруктов, ассорти сыров (примечание: непременно зрелый финский камамбер)...

Все это предлагалось отведать главам государств прекрасным вечером в «Каластаяторппа».

А потом господа начали разлетаться. Брежнев тоже улетал самолетом. Нам с Гайдамовичем задание — снять отлет. Перед Брежневым вылет президента Форда. К выходу VIP подруливает цепочка лимузинов, на ходу с подножек машин соскакивают телохранители. Без промедлений американского президента подвозят к спецсамолету The Spirit 76. Самолет взмывает в воздух.

Самолета Брежнева еще не видно. Любопытные корреспонденты, находившиеся на втором этаже аэровокзала Сеутула, становятся свидетелями незабываемого зрелища. Слева, со стороны ангаров, два аэродромных тягача медленно тащат огромный «Ил». Жара за 30. «Ил» пешим ходом вдоль носа, крыльев и хвоста по адскому пеклу сопровождают люди в темных штатских костюмах, при галстуках, повязанных крошечным узлом. Проходит еще время. Из своей прохладной комнаты выходит Кекконен, а вскоре появляется глава великого Советского Союза. Сегодня у Кекконена напряженный график дня. Самолеты улетают один за другим, и как добрый хозяин Кекконен должен проводить каждого гостя. Хорошо, что не надо спешить на железнодорожный вокзал. Вечером президент, вернувшись домой, явно вздохнул с облегчением — баня позади. Собранные в Хельсинки со всей Финляндии полицейские перед разъездом по домам окунулись в ночную жизнь столицы. Во дворце «Финляндия» сматывают кабели, снимают аппаратуру. Опускаются флаги стран — участниц совещания. Гордо реет только финляндский флаг с голубым крестом. Совещание в Хельсинки закончилось...

Одним из его режиссеров был, несомненно, Урхо Калева Кекконен — многолетний президент Финляндии. И, безусловно, дни совещания были пиком политического пути человека, так долго формировавшего жизнь и судьбу своей страны. Он преподнес к собственному 75-летию неповторимый подарок. Ненавидимый и оболганный, любимый и уважаемый, стоял он на вершине своего политического пути, пожимая руки генеральных секретарей, президентов и премьер-министров, собравшихся в Финляндии, чтобы делать историю.

Я увез из Финляндии две коробки со звукозаписями открытия Европейского совещания по безопасности и сотрудничеству, речей глав государств и закрытия совещания. Пленки эти хранятся в архиве Эстонского радио под шифром VAS-425. Продолжительность 2 часа 38 минут 15 секунд. Прослушивая записи, я вновь вспоминаю день открытия исторического совещания. Одна за другой к дворцу «Финляндия» подъезжают черные представительские автомобили, окрываются двери, и по широкой лестнице фойе в зал направляются люди, которых знает весь мир. Делегации занимают свои места. Звучат три удара. Слово берет президент Кекконен. За ним — Курт Вальдхайм. Правый балкон огромного зала, как сельдями в бочке, забит операторами. Каждой клеточкой мы все ощущаем: начинается нечто прежде не виданное и не бывалое. Помню еще, как кружили по проселкам в Уусимаа, ища подходящий к задумке режиссера кадр для начала фильма. По твердому убеждению режиссера, в нем одновременно должны присутствовать огромные гранитные валуны ледникового периода и готовое к жатве колосящееся поле. То не подходит, это не годится. Мы все уже устали от идеи и поисков, и тут где-то за Киркконумме неожиданно находим то, что надо. Как по заказу. С лету приступаем к съемке. Установили треногу, наладили оптику. Наша суета и громкая русская речь привлекли хозяина угодий. Только с его появлением мы вспомнили, что не спросили его разрешения. Святая частная собственность! Что делать? Поначалу хозяин настроен к нам явно недружественно: напомнил про порядок, пригрозил полицией. Мы извинились, объяснили, кто и что, рассказали, что в последние дни только и делаем, что с утра до вечера предъявляем полиции свои документы. Пока все обходилось. До полиции дело не дошло, с хозяином мы обо всем договорились, он даже указал режиссеру два места, достойных быть в кадре, сам согласился сняться рядом с валуном. Поинтересовался названием будущего фильма. «Мир тебе, Европа!». Хорошее, верное название, одобрил хозяин. Через несколько часов мы уже сидели на его веранде и пили крепкий кофе за успех нашего общего будущего фильма. Жаль, что ни одного кадра из тех съемок, занявших у нас полдня, в фильм не попало. Возникли новые идеи, новые образы — такова жизнь. Многое зависит от режиссера...

Как-то мы приехали к Ахти Карьялайнену на дачу снять интервью для фильма. Госпожа Пяйви пригласила выпить чашечку кофе — хозяин должен вот-вот вернуться — уехал на велосипеде за газетами.

Вернулся Карьялайнен. Поговорили о том о сем, сняли интервью, которое вошло в фильм. Было все как-то очень просто, по-домашнему. На московских коллег это производит впечатление. Карьялайнен — знаменитость. Его имя всегда упоминалось вслед за Кекконеном. На обратном пути в Хельсинки оператор и режиссер все удивлялись: как можно, чтобы дача такого человека была без ограды, без сторожей. В Кремле не так. А я им ответил: «Это Финляндия...»

Уроки Финляндии продолжаются...

Энн АНУПЫЛД.