Идеалист выходит из тени

— Впервые я встретилась с вами, г-н Вейдеманн, на совещании редакторов в кабинете директора издательства «Периодика». Я редактировала тогда маленький ведомственный журнал, а вы были главным редактором знаменитой «Радуги», которую читали не только в Эстонии, но по всему Союзу — и в Москве, и даже во Владивостоке. «Радуга» печатала тогда статьи неких Марта Лаара, Эдгара Сависаара, Мати Хинта и других. Статьи эти вызывали брожение в умах, горячие споры и шумные дискуссии. Было это в 1986-90 годах, а теперь... Март Лаар — лидер правящей коалиции, вторично глава кабинета министров, Эдгар Сависаар — лидер оппозиции. Оба не просто противостоят друг другу. Первый ухитрился даже стрелять по портрету второго... Поскольку вы являетесь своего рода крестным отцом этих двух политиков, вполне уместно спросить у вас, как вы к своим «крестникам» относитесь?

— Уже тогда, редактируя журнал «Радуга», я понимал, что имею дело с будущими политиками, которым было суждено стать первым поколением профессиональных политиков в Эстонии. Но что значит быть профессиональным политиком? Это значит осознавать свою огромную ответственность перед народом. Осмелюсь быть критичным — ни Март Лаар, ни Эдгар Сависаар пока этого до конца не осознали. Конечно, они не похожи, они действительно противостоят друг другу. Март Лаар с самого начала представлял консервативное крыло, реституционную, старую, затерявшуюся в истории довоенную Эстонию. И в этом смысле он был идеалистом. Но не меньшим идеалистом был и Эдгар Сависаар. Увы, за годы практической деятельности оба превратились в прагматиков, во многом разменявших свои идеалы по мелочам. Прагматизму сопутствовали лицемерие, беспринципные сговоры и договоры. Свежий тому пример — развернувшаяся на наших глазах эпопея на уровне власти в городе Таллинне, где «Исамаалийт», до сих пор произносивший свое название с придыханием, вошел в коалицию с политической силой, в рядах которой оказался человек, чье имя в конце 80-х годов стало символом противостояния стремлению эстонцев к независимости. Разумеется, я имею в виду г-на Когана. И думаю, что когда-либо общество еще предъявит счет Марту Лаару за все то, что он во главе своей партии и правительства сотворил в Эстонии. Короче, оба этих лидера, и Март Лаар, и Эдгар Сависаар, тогда, в середине 80-х годов, подавали большие надежды, и я хотел бы в их лице видеть некий эталон в эстонской политике, чтобы другие, идущие вслед за ними, имели пример перед глазами. Увы, сегодня и в обществе, и даже в самих партиях есть известное отчуждение от своих лидеров.

— За десять лет независимости сменилось уже несколько правящих коалиций, несколько премьер-министров. Кому, на ваш взгляд, удалось наиболее соответствовать идеалам поющей революции?

— Нельзя не признать, что таким было правительство Эдгара Сависаара, просуществовавшее с весны 1990 года до начала 1992-го. Конечно, оно упустило тот момент, когда надо было ослабить государственные вожжи и дать рынку возможность развернуться. Но это ведь простительно, время было критическое, мы одной ногой еще стояли в прошлом, действовали на ощупь. У Сависаара были хорошие советники, он постоянно организовывал «мозговые атаки» с участием видных ученых-экспертов, и если бы его правительству было дано еще некоторое время, год или два, такой раскол в обществе, какой мы имеем сейчас, уверен, не произошел бы. Что касается остальных правительств... Тийту Вяхи после первого премьерства Лаара удалось несколько стабилизировать ситуацию, но вот снова пришел Лаар, и опять наблюдается просто-таки большевистское поведение власти.

— Вы автор «Реквиема поющей революции» — самой, на мой взгляд, сильной публикации в эстонской печати за последнее время. Недавно 26 социологов, правда, менее эмоционально, написали о том же. Казалось бы, слово сказано. И что же? Правительство проглотило его, не поперхнувшись и даже не поморщившись. Странная какая-то ситуация получается. Советская власть боялась правдивого слова, а люди искали его в текстах, между строк. Отсутствие свободы слова активизировало их общественный интерес. Теперь, при свободе слова, пресса пишет, что хочет, а правительство делает, что хочет...

— Нынешняя правящая коалиция неустанно повторяет, что опирается в своей политике на общественное мнение. Еще бы: ведь в составе этой коалиции — Марью Лауристин, яростный борец за свободу слова, за право масс-медиа быть четвертой властью. Но эта четвертая власть, вся, без исключения, занимает в последнее время сходную позицию, которая заключается в том, что правительство Лаара должно уйти в отставку. И ничего. Никакой реакции. Выходит, правительство просто плюет в колодец, из которого пьет воду. Плюет на общественное мнение, на народ. Но если это так, возникает вполне закономерный вопрос, существует ли у нас демократическое государство?

— Все мы такие разные. И думаем по-разному. У вас одно мнение, у Марта Лаара — другое, у Марью Лауристин — третье, у тети Маали — четвертое... Где же правда?

— Множество мнений — богатство общества. Разные мнения, как ручейки, стекаются в реки. Думая неодинаково, люди ищут единомышленников, группируются в объединения, движения, партии. В соседней Финляндии уважаема и признана так называемая консенсусная политика. Сущность ее в том, что прислушиваются ко всем, а потом услышанное дистиллируют, выделяют за скобки самые важные, коренные проблемы.

— По-моему, давно назрела широкая дискуссия в обществе. Люди толком не знают, что их ждет завтра, чем им заниматься, что делать конкретному человеку. Большинство озабочено одной-единственной проблемой — как выжить. Но это, извините, идеология тараканов...

— Вы затронули очень важный вопрос. Помните, в конце 80-х годов на Эстонском телевидении была серия передач «Подумаем еще». Почему бы их не воскресить? То, что есть у нас сейчас на телевидении, — скорее разговорное шоу, развлечение. Не «мозговая атака», не поиски оптимального решения проблем. И опять сошлюсь на опыт наших финских соседей. На финском телевидении регулярно проводятся встречи представителей различных общественных организаций, неспешно обсуждающих актуальные проблемы. Зрители это видят и слышат. Политики отмечают, куда склоняется барометр общественного мнения. А кроме того, еще идет диалог различных политических сил. Результат — стабильность в обществе. Вот и нам в Эстонии были бы очень важны три вещи — общественный диалог (дискуссии), консенсусная политика и экспертные оценки.

— Почему наши политики раскалывают уже и так расколотое общество вместо того, чтобы всеми силами пытаться стабилизировать его? Я имею в виду обсуждаемый сейчас в Рийгикогу проект декларации, призванной осудить преступления коммунистического режима в Эстонии.

— Я тоже этого не понимаю. И предвижу опасности, которые проистекают из этого шага. В советском прошлом я был октябренком и пионером, комсомольцем и коммунистом, а значит, коллаборационистом со дня моего рождения в 1946 году, о чем недавно и написал в «Ээсти пяэвалехт». Тем не менее, я не хочу, чтобы тень коммунистического режима, который пал вместе с оккупацией, мешала мне жить в сегодняшней и завтрашней Эстонии. А может помешать. Ведь тот, кто говорит «а», может сказать и «б». В приложении к декларации, которую мало кто читал, говорится об индивидуальной ответственности, а это не что иное, как нарушение презумпции невиновности. Шаг, который предпринят по инициативе активистов «Исамаалийта», говорит о том, что они в тупике.

— Неужели для того, чтобы расчистить путь к президентскому креслу не состоявшему в прошлом в компартии Пеэтеру Тульвисте «Исамаалийт» готов внести в общество дополнительный раскол?

— Наверное, это один из аргументов. Но есть и другой — компенсаторная деятельность. «Исамаалийт» не справляется со своей ролью в правительственной коалиции, потеряв, кстати, немало доверия даже внутри своей партии, когда возникла альтернатива Келам — Тульвисте. Верхушка «Исамаалийта» хочет успокоить консервативную часть своей партии, которая все время задает ей неудобные вопросы, мол, что это за игры у вас с этим Мыйзом, с этим Коганом? Оправдываясь, она решила сделать, по ее мнению, сильный ход.

— Но получились на шахматы, а шашки...

— Да, шашки, но фигуры-то с шахматной доски.

— Выражение «vana kommar» уже пошло гулять по страницам газет. Слова «kommar» нет в словаре, хотя понятно, что речь идет о коммунистах. Откуда оно появилось?

— Это слово — ярлык, который приклеивали в 50-х годах коммунистам эстонцы, эмигрировавшие на Запад. Оскорбительный ярлык. А я хорошо помню уроки своего университетского учителя Юрия Лотмана, который говорил, что слово может быть действительно оружием. Ведь оно как приговор, как выстрел. Это я все к тому, что парламентарии затеяли опасную игру. Ведь никто никому не мешает, действуя в собственных интересах, сказать, мол, я не могу принять вас на работу, Рейн. Вы хороший человек, но мой шведский хозяин говорит, что не хочет, чтобы бывший kommar у него трудился...

— Вы на несколько лет уходили в тень, вас не было слышно, вы посвятили себя педагогической деятельности. Что послужило толчком для выхода из тени?

— Немалая часть Эстонии смотрит сейчас на все происходящее как бы со стороны, молчит, хотя глубоко переживает случившееся. Эти люди отчуждены от политической жизни, они не верят политикам или просто махнули на все рукой, мол, пусть уж они сидят там, на Тоомпеа, положенные четыре года, с нашим мнением они все равно не считаются. Так вот, я хотел бы выразить мнение этой молчаливой части и одновременно заставить ее поверить в то, что однажды в Эстонии все-таки может возникнуть баланс сил, что социал-демократическое движение, надеюсь, выйдет на уровень правительственной коалиции, правительства. С нетерпением жду того дня, когда правящая коалиция у нас будет левоцентристской, и эта коалиция получит возможность хотя бы в течение четырех лет предпринимать шаги по уравновешиванию ситуации в Эстонии.

— Не пора ли и самому возвращаться в публичную политику?

— В конце прошлого года я был избран на пять лет профессором эстонской литературы в Тартуском университете, и моя первостепенная забота сейчас заключается в том, чтобы осмысление истории эстонской литературы и культуры происходило на достаточно высоком уровне, чтобы как можно больше молодых людей хотели у нас в Тарту изучать эстонскую литературу. Когда я пришел в университет, меня предупредили, что в этих стенах активная политика нежелательна... А что я вижу сейчас? И Марью Лауристин, и Янно Рейльян, и Пеэтер Олеск, и Олев Раю — действующие политики. Даже наш уважаемый ректор Яак Аавиксоо, бывший министр образования, близок к Реформистской партии. Так что я не исключаю возможности вернуться в публичную политику, но при одном условии: я должен почувствовать, что нужен, востребован, что мое слово кому-то важно. В 1995 году я понял, что эстонская политика во мне не нуждается. Это поняли и Яан Каплинский, и Мати Хинт, и Энн Пылдроос, многие эстонские интеллектуалы. И они ушли в тень. Быть может, сейчас эстонская политика остро нуждается в подпитке своего интеллектуального потенциала.

— Наивно спрашивать, как будет называться новая партия? Она уже есть? А если нет, то прорисовываются ли ее контуры?

— Отвечу прямо: название партии еще открыто. В любом случае я мечтаю о союзе эстонских социал-демократов. У нас есть умеренные, есть СДПТЭ, но нет союза. Если он будет, можно успокоиться: социал-демократия действительно возвращается в Эстонию.

— Спасибо за беседу.

Фото Файви КЛЮЧИКА.