|
|
Московские новости из первых рукЗавершается грандиозное событие в театральной жизни планеты – Всемирная театральная олимпиада в Москве. В течение двух месяцев на разных площадках играли российские и зарубежные драматические театры, оперные труппы, музыкальные коллективы, площадные театры, и даже единственный в мире конный театр «Зингаро» под руководством Бартабаса прибыл в Москву. Свидетелями некоторых событий насыщенной программы олимпиады стали участники творческой делегации из Эстонии, в числе которых был и художественный руководитель Русского театра Эдуард ТОМАН. Ему – слово.
Москва на сей раз пришлась мне по душе. Она похорошела, особенно центр, сердце исконной Москвы. Свое пребывание там я построил таким образом, что ни разу не воспользовался общественным транспортом и такси, ходил только пешком. А так как и погода была приветлива, можно было по-настоящему погрузиться в атмосферу Москвы. Ведь так хотелось получить от нее энергетический заряд, пройтись по тем улицам, где бегал молодым студентом. Я даже намеренно отказался от некоторых встреч, хотя со многими своими однокурсниками и знакомыми встречался на спектаклях. Труден выбор Спектакли смотрел каждый день, случалось, и по два представления ежедневно. Но бывало и так, что два интересных для меня события совпадали: в один и тот же вечер играли премьеру последней пьесы Григория Горина «Шут Балакирев» в ленкомовской постановке Марка Захарова и «Горе от ума» в Малом театре, где роль Софьи играет выпускница нашей студии Ира Леонова, которая дебютировала у нас в роли Ирины в спектакле «В Москву! В Москву!» по чеховским «Трем сестрам». Я выбрал спектакль Захарова, и, надеюсь, в Москве был не в последний раз, так что увижу еще Иру Леонову. А в Ленком попал на вторую премьеру «Шута Балакирева». Безумный бомонд. Наташа Королева, Игорь Николаев, Ярмольник, Костя Райкин, Табаков плюс вся столичная администрация. Для артистов это мука: какие-то вещи еще не очень понятны, не знаешь, находят они отклик, правильно ли звучат. Ведь произведение это очень обширное и емкое, и настолько владеть искусством массовым во всех отношениях способен только Захаров. Огромное количество действующих лиц, созвездие артистов: Янковский, Караченцов, Збруев… Настоящее открытие — Сергей Фролов в заглавной роли. Для себя я сразу вывел формулу: он — молодой Леонов, в нем есть леоновская искорка, удивительная простота и искренность. И все же для Захарова потеря такого артиста, как Леонов, невосполнима: он слишком много значил для его дела. Такая же участь постигла и наш театр со смертью Бориса Трошкина. Как ни крути, есть роли, которые мог сыграть только он. Потому и откладываешь иногда в сторону какую-то интересную пьесу… Приятные неожиданности Самое сильное театральное впечатление не входило в программу московской поездки. Возникло оно от спектакля американской студии (совместный проект Оксфордского университета и школы-студии МХАТ), где преподает знакомый нашей публике режиссер Юрий Еремин (последняя постановка в Таллинне – «Идиот» Ф.Достоевского). На ближайшие полтора года его график абсолютно расписан: преподает в Америке, в Бостоне ставит «Отелло» с каким-то звездным темнокожим артистом. Видимо, добраться до нас ему будет трудно. А в Москве показал с американцами спектакль по мотивам мюзикла «Человек из Ламанчи». Действие его происходит в тюрьме, где заключенные представляют историю Дон Кихота. Правдивая русская театральная школа, сама система Станиславского протестовала против такой очевидной условности, как оркестр. Ну, откуда в тюрьме музыкальные инструменты? И вот, когда в спектакле Еремина эмоциональный накал доходил до необходимости вокального выплеска, герои начинали щелкать пальцами, отбивать ритм руками и ногами, изображать инструменты голосами, а все арии исполняли а capella. С заигранного бродвейского мюзикла был снят пошлый налет жанра и проступала такая простота и свежесть! А более всего поражал профессиональный уровень молодых исполнителей. Они играли на английском языке, содержание я знал, но в переводе не было нужды вовсе. Такое случается, когда театр – настоящий. Были и разочарования Самое большое разочарование — спектакль Роберта Стуруа «Как вам угодно, или Двенадцатая ночь Рождества» по шекспировской комедии «Двенадцатая ночь». Эта пьеса была заказана и написана к рождественским праздникам. И режиссер ввел в действие библейские сцены – от рождения Иисуса до его распятия на кресте. Полагаю, иные высоколобые критики и театроведы (не хочу сказать о них плохо) способны трактаты об этом написать. Но есть еще зрительское восприятие! Пожаловавшись давнему знакомому, своему московскому коллеге, на то, что боролся со сном, в ответ услышал, что он даже и не боролся, а где-то поддался. Я очень многого ждал от Стуруа, очень хотел увидеть его грузинский театр. Помню их двадцатилетней давности гастроли в Москве, когда играли «Кавказский меловой круг», «Ричарда III». Это незабываемо! Сейчас в Москве Стуруа хорошо знают – не очень восторженно говорят о «Шейлоке», которого он поставил с Калягиным по «Венецианскому купцу», лучше о «Гамлете» с Костей Райкиным, с которым он собирается еще что-то делать. Меня разочаровал с п е к т а к л ь Стуруа, но не мастер. В конце концов у всех бывают неудачи. Святых в нашем деле нет. Театральный бум и коммерция в театре У меня сложилось впечатление, что интерес к театру есть. Залы заполнялись не только на мероприятиях олимпиады, но и на спектаклях текущего репертуара. Но театральные кассы мародерствуют. Указана цена билета: 130 рублей, кассир говорит: «С вас двести!» Что это? Раньше была «нагрузка» к хорошему спектаклю – какой-то ненужный никому билет. А теперь? Вообще уважающие себя театры стараются избегать откровенной коммерции. Правда, в Ленкоме сам факт такого количества звезд – уже заведомая коммерция. Судя по афише, большинство театров склоняется к классике, современной пьесы очень мало. Есть Птушкина. Она есть и у нас. В дни моего пребывания в Москве Птушкина выпустила премьеру в театре им. А.С. Пушкина – спектакль «Корова», сама поставила. Вот театр «Школа современной пьесы» больше внимания уделяет современным авторам – там снова появился Злотников, они поставили «Чайку» Бориса Акунина, у них есть и чеховская «Чайка». Не наш театр Я смотрел нормальный театр и ненормальный. Так условно и шутя для себя разделяю. Ненормальный – это преимущественно западный театр, последователи Гротовского в том числе. Видел спектакль Хайнера Геббельса, последователя Хайнера Мюллера, который, в свою очередь, последователь Брехта. Спектакль со странным названием «Хаширигаки» еще раз уверил меня в том, что западная актерская школа нам, воспитанным на других традициях, чужда. Актерские проявления немецких, датских, голландских артистов кажутся нам холодными и непроникновенными. У них своя эстетика. Но не берет меня их искусство. Я люблю живую эмоцию актера, который на сцене и царь, и Бог. Наверное, они ушли вперед. Но это звучит примерно так же, как современная музыка. Бах писал очень мелодичные произведения, Моцарта император — с чужого голоса! — упрекал в том, что «слишком много нот». И в этом была абсолютная правда. Сейчас же превалирует музыка одной ноты, непомерно вытянутой. Шнитке, Губайдулина, Пярт, Канчели. Может быть! Она отражает наше время! Конечно, в западном театре есть и применимые в нашем театре проявления. Можно что-то позаимствовать, но использовать иначе. Все полезно смотреть. А техническое оснащение этих спектаклей, в частности, свет — это одно расстройство: понимаешь, что в ближайшее время у тебя такого не будет. А в Москве меж тем открылись два новых театра. Один на Сретенке, театр Анатолия Васильева, где несколько сцен, с уникальными техническими возможностями. Во втором, Центре Мейерхольда, где главенствует Валерий Фокин, типичная для мирового экспериментального театра площадка – «blak box», которая трансформируется так, как нужно режиссеру… Там я посмотрел еще один спектакль «не моего» театра – постановку Эуженио Барба, последователя Гротовского. Это театр-монастырь, где занимаются только искусством, где ищут внутри и вовне, экспериментируют с пластикой, голосом и т.д. Калью Комиссаров, который был со мной на этом представлении, тоже остался несколько разочарованным. Он читал книги этого режиссера, по его рекомендации одна из них была переведена на эстонский язык, и мечтал увидеть его театр. Такого рода театры кочуют по фестивалям. Они бы не выжили, если бы работали для зрителя. Но они нужны. Хотя бы для того, чтобы кто-то мог отобрать из увиденного полезное для себя, для своей дальнейшей работы. И слава Богу, что есть люди, бескорыстно занимающиеся этой лабораторией. Наш спектакль «Коллекция» вполне мог бы оказаться в ряду таких экспериментальных постановок, и думаю, о нем могли бы серьезно говорить. Так что если бы заранее знать все «расклады», «Коллекцию» можно было бы предложить на олимпиаду. А что у нас? Сейчас я начал работу над спектаклем по пьесе Мольера «Скупой», где наряду с нашими опытными актерами ведущие роли будут играть молодые исполнители, воспитанники нашей студии. А главная роль, уж извините, приглянулась мне. Хочу, чтобы это был музыкальный спектакль, не традиционное представление в духе канонического Мольера, а очень современная история о страстях, которым всегда подвержен человек. Уже начал писать музыку. И верю, что запоет не только мой герой, которому, на первый взгляд, не свойственны лирические отступления, но и все остальные персонажи подхватят его вокальный порыв. Мольером и откроется новый сезон. А пройдет он у нас, в отличие от большинства московских театров, под знаком современной пьесы. Так что увидимся в зрительном зале! |