Нужны мосты, а не баррикады

Брат брату не брат

Мы живем в стране, где каждый день возводятся все новые и новые баррикады. Мы поделены на противостоящие друг другу лагеря, перечислять которые места не хватит. Мы поделены на граждан и неграждан, правопреемных хозяев и вынужденных квартиросъемщиков, у нас коалиция противостоит оппозиции, бедные — богатым, Лаар — Сависаару, мужчины — женщинам, молодежь — старикам, сторонники ЕС — противникам ЕС, Таллинн — Тарту, столица — провинции, ЭТВ — частным каналам, государственные университеты — частным вузам, Министерство образования — университетам и т.д. и т.п. Ни одного гладкого места, одни трещины и провалы. Мы разобщены. И это разобщение достигло предела переносимости, стало тормозом в жизни страны. Развитие, движение вперед возможно только через поиск гармонии и сотрудничества. С такой невеселой констатации начинает свои размышления в газете Postimees профессор психологии Вольдемар КОЛГА.

Нельзя сказать, что на государственном уровне не делается попыток преодолеть разобщенность. Примером таких усилий автор приводит работу министра по делам народонаселения. Но строителей баррикад пока больше. Крайние либералы удумали даже разобщить детей при дележе пособий. Детям богатых не давать, детям бедных давать. Вроде бы справедливо. Но вопрос по сути в другом: как потом эти дети, разнесенные по разным категориям достатка, будут относиться друг к другу? Как отнесутся к государству, поделившему их?

Усилия Катрин Сакс — редкое исключение на фоне избыточных противостояний, ставших для нас рутиной жизни. Как психолог Колга приводит пример из наиболее близкой ему сферы — реакции некоторых своих коллег на намерение Министерства образования уменьшить свой госзаказ на подготовку психологов в ТУ и сохранить его объем в ТПедУ. Встали в позу, обидевшись, тартусцы, сочтя себя явно отличными от таллиннских психологов, — академичней, численней по докторским званиям, а потому, видимо, более достойными на больший, чем у таллиннского вуза, госзаказ.

Хотя для профессионального психолога — инженера человеческой души, проблема должна быть не в поиске противопоставлений по мелочам, а в поиске тех возможностей, которые позволили бы сломать бесконечно возводимые баррикады. С точки зрения профессора, было бы понятно, если бы психологи не сводили внутрикорпоративные счеты, а выступили бы дружно все, например, в защиту хореографов, на подготовку которых вузам от государства заказа вообще не поступило, чтобы хоть как-то поддержать и без того ущемленную в средствах сферу культуры. Вместо того, чтобы на большевистский манер перераспределять между собой и без того скудные ресурсы, профессионалам стоило бы вдумчивей обсудить, какие психологи нам нужны — те, кто полон теорий, но не способен на понятном языке говорить с другими людьми; те, кто публикуется где-то там далеко и не в состоянии ничего посоветовать здесь своему собрату, измученному проблемами реальной жизни, или те, кто способен к общению, сотрудничеству, решению конкретных проблем. Наверняка такой разговор будет более продуктивным, чем взаимные упреки и сведение счетов.

Мы — маленькая страна, все здесь связаны друг с другом невидимыми нитями и потому предпочитают по многим важным вопросам публично не высказываться. Так строится корпоративность. Каждый, кто высказывается откровенно, в будущем рискует оказаться под ударом. Так что рассудительные предпочитают следовать старой истине: молчание — золото. Профессор Колга не сторонник ее, считая, что она вредна и только усугубляет разобщенность. Он полагает, что психологи — знатоки человеческих душ — должны сообща делать максимум для того, чтобы в будущей Эстонии не было только одного банка, только одной больницы и только одного университета. Человек не чувствует себя полноценным, если лишен возможности выбора. Начиная с того, где лечиться и как лечиться, где учиться и как учиться, куда вкладывать деньги и где их зарабатывать, к кому обращаться за помощью в сложной ситуации.

Право есть, а помощи нет

Под углом зрения профессора можно взглянуть и на факт отказа президента страны Леннарта Мери провозгласить закон об адвокатуре, прошедший через парламент. Поясняя его в газете Eesti Paevaleht, советник главы государства Харри Микк подчеркивает принципиальность такого отказа.

Нет, закон не переступил границ, установленных Конституцией, гарантом которой является президент. Глава государства счел, что законодатели не сделали всего, что требовалось обеспечить этим законом.

Если вам разрешено войти в здание суда, это не значит, что права ваши этим уже защищены. Президент считает, что в стране далеко не каждому гарантирована полноценная и профессиональная защита прав, хотя закон прописал право каждого обратиться в суд с жалобой или иском. Защита прав не обеспечена уже тем, что значительной части населения добротная, заслуживающая доверия юридическая и правовая помощь просто недоступна.

У нас очевиден пробел между конституционными гарантиями прав и возможностью реально их осуществить. Мы имеем больше прав, чем то их количество, которым реально пользуемся. И право как бы пребывает отдельно от реальности, оно с ней разобщено.

Жизнь в рыночных условиях сложна, сложны и ее правила. Чтобы эффективно защитить свои права, воспользоваться ими, зачастую требуется профессиональная помощь юристов и адвокатов. Она сродни медпомощи. Никто же самостоятельно не станет резать у себя аппендикс. Далеко не все способны самостоятельно справиться со всеми нюансами споров о собственности, разногласий по условиям трудового договора. Здесь требуются специфические услуги — правовые.

Сегодня говорить об их общедоступности явно преждевременно. Трудно отстаивать собственные права, если не знаешь, насколько и как они нарушены, каковы средства «самозащиты». И вот в такой ситуации Рийгикогу принимает закон об адвокатуре, который регулирует правовой статус адвокатов и их профессионального объединения. Ни больше ни меньше. Закон придает адвокатуре общественно-правовой статус, но при этом не возлагает на нее никаких обязанностей. Он просто констатирует: у нас есть адвокаты и адвокатура. Все.

А что с того? Насколько этот закон делает профессиональную правовую помощь более доступной людям? Насколько она станет доступней для людей бедных, которым Конституцией гарантирована помощь государства? Дает ли закон уверенность в том, что человек, обратившийся в юридическое или адвокатское бюро, получит здесь профессиональную и действенную помощь? Все эти вопросы закон оставил без ответов.

Иными словами, он просто зафиксировал наличие корпорации профессионалов, сведущих в законах и праве на фоне массы людей, нуждающихся в правовой помощи и защите. Между ними ни мостка, ни ниточки.

Вот президент и попросил законодателей постараться и навести-таки эти мостки между двумя стоящими лицом друг к другу сторонами, а не узаконивать то, что не имеет прямых связей с реальностью жизни и потребностями людей. Чтобы адвокаты и юристы не были сами по себе или для немногих, а основная масса населения сама по себе. Правовое поле должно включать и тех и других. Во взаимодействии. Иначе правового государства реально не будет. Все этажи права и прав должны быть общедоступны. Главный вопрос в этом, а не в статусе адвокатуры.

Т.А.