…И уйти туда, где тепло

- Приступая к съемкам в "Петербургских тайнах", вы чувствовали, что отныне обречены на успех и популярность?

- Нет, конечно! Я тогда училась на третьем курсе института, была совсем молодой и зеленой, роман Крестовского, честно говоря, на тот момент не читала и совершенно не представляла, куда иду, на что иду. Но прошли десять пилотных серий - и оказалось, что зрителям нравится, ведь этот сериал совершенно не похож на те, что сплошняком заполнили телеэкран, плюс звездный ансамбль - все это было для меня какой-то необыкновенной школой, я все время чему-то училась, и работать было безумно интересно. Однажды Николай Караченцов очень смешно рассказывал, причем во всеуслышание, поэтому можно повторить: "Когда меня позвали на этот сериал, режиссер Леонид Пчелкин, дедушка наш любимый, спросил, не хочется ли мне сняться в 48 фильмах. Я посмотрел на него и подумал: дедушка, ты один-то снимешь?" А теперь все знают, что дедушка снял не 48 фильмов, а 60, потому что было продолжение, и теперь приступает к съемкам нового сериала - и дай Бог, чтобы все у него опять получилось!

- А ваша героиня из "Петурбургских тайн" вам лично близка?

- Все происходящее с Юлией было для меня странно, поэтому старалась идти от себя, ничего не придумывать, а самое себя погружать в некие обстоятельства и в них существовать, не более того. Вообще, любая героиня - близка. Ведь в жизни - оно как происходит? Человек рождается абсолютно открытым ко всему вокруг происходящему, и только потом, ввиду житейских обстоятельств, он постепенно закрывается. Но ведь на самом деле все - было! И не так уж сложно - просто брать и что-то из себя вытаскивать. Наверное, поэтому мне пока - пока! - хватает того, что есть у меня внутри. Так что пока - вытаскиваю. Может, скоро это кончится и надо будет что-то придумывать, не знаю.

- Если я правильно поняла, пока вы им, своим героиням, даете, а не они - вам?

- По-разному бывает: иногда ты у них чему-то учишься, иногда они учат, что-то у них берешь, что-то у себя, а в результате получается некое слияние…

Почему я так дотошно все это у нее выпытываю? В студенческие годы наши именитые педагоги категорически не рекомендовали нам Всеволода Крестовского, как, впрочем, Эжена Сю и Александра Дюма-отца: не в чести был у академиков "авантюрный роман", и будущим филологам полагалось "образовываться" на классических образцах мировой литературы. Нетрудно догадаться, что действовали мы один к одному с точностью до наоборот - и влюблялись в благородных героев, которые отважно вступали в смертельный поединок за честь дамы, и - какие могут быть варианты! - одерживали победу не только над своим противником, разумеется, злодеем, но и над нежным, хотя и измученным сердцем избранницы своей судьбы. И пусть блистательный герой, посвятивший всю жизнь без остатка одной, но пламенной страсти - "делу мести", не важно, был это французский граф Монте-Кристо или наш отечественный граф Каллаш, лично в моем воображении со временем слегка потускнел, память бережно хранит то чувство восхищения, которое неизменно вызывают романтические речи благородных героев. Впрочем, не только героев, но и героинь. А уж у Всеволода Крестовского они изъясняются необыкновенно изысканно!

- Вам трудно было произносить эти "несовременные" слова?

- Да нет, нетрудно: текст ведь не всегда произносился дословно, он все равно как-то обминался. И потом, когда постоянно находишься в этой стилистике, к ней быстро привыкаешь. Сериал снимался долго, мы погружались в "Петербургские тайны" каждый день, на съемки приходили, почти как на производство, - это был уже образ жизни. Так что мы довольно быстро привыкли к языковой стихии и если даже импровизировали, то импровизировали в этом ключе. Но вообще очень приятно, что фильм понравился, что действительно нашел отзвук в сердцах зрителей. Я наблюдала, как в "Петербургские тайны" поступенно включались мои близкие, родственники, друзья, но сначала сомневалась и даже проверяла: "Смотрят или не не смотрят? Смотрят! Надо же, может, действительно в этом что-то есть!" Потому что мы до последнего не верили, что это может произвести какое-то впечатление. А уж мне-то всем авторам надо поставить памятник, потому что стали узнавать на улицах именно после "Петербургских тайн".

Евгения Крюкова произносит эти слова застенчиво и очень смущаясь. У нее вообще редкая по нынешним временам манера общения: негромкий голос, мягкая и красивая речь, потупленный взгляд без тени кокетства, необыкновенно искренняя улыбка.

- Значит, все-таки узнают?

- Узнают, - она улыбается и снова смущенно отводит взгляд.

- Я посмотрела в театре "Черную невесту" - у вас лицо там совершенно другое! Не мимика, не состояние души - черты лица!

- Но ведь Жанетта и человек особенный: естественно, и проявления абсолютно другие. Так это и хорошо, мне приятно, что вы это видите.

- Мне кажется, после "Черной невесты", не будь экранных ролей, вас бы на улице не узнавали.

- Но это спектакль, а после спектакля вообще мало узнают. Театр ведь такое дело, для души, не для славы. Для славы - это кино. Это раньше на Смоктуновского ездили из Москвы в Питер, а сейчас уже такого нет. Правда, в последнее время публика в театр вернулась, много молодежи, аншлагов много. А ведь, было, совсем перестали ходить.

- Вы тоже ходите в театр?

- Честно говоря, редко. В театр иду тогда, когда точно знаю, что не будет разочарования. А то ведь приходишь и потом надо что-то говорить, а говорить нечего, поэтому стараюсь избегать таких вот нелепых ситуаций. Но зато когда иду в театр и меня это поражает - как это обычно бывает, когда поражает? - ты жалеешь, что ты не там, и когда такое случается, это необыкновенно приятно.

- Интересно, как домочадцы относятся к вашему необыкновенному всплеску популярности?

- Нормально относятся. Вообще я стараюсь не переносить все, что связано с работой, на дом, на семью.

- Как же у вас получается?

- Видимо, этого достаточно много, и иногда хочется просто снять с себя все и прийти домой такой, какая ты есть. Хотя, конечно, в процессе репетиций им приходится несладко, потому что хочешь не хочешь, а неотвязно об этом думаешь, иногда даже пытаешься существовать в этом образе, что ли. Вот это не совсем верно, потому что родные люди страдать не должны. Но, слава Богу, мои домочадцы очень тонко понимают особенности моей профессии и, в общем, тактично мне говорят: стоп, театр, он вот там, а здесь - дом, семья, поэтому не надо… И я понимаю, что они правы. В самом деле, дом есть дом, друзья есть друзья - не следует путать это с профессией. И вообще, закулисная жизнь - это не мое. Мое дело - прийти в театр, честно сделать свое дело и опять уйти туда, где тебе хорошо, тепло. Я вообще очень домашний человек, никогда не любила никаких тусовок, ни раньше, ни сейчас, поэтому стараюсь жить от них отдельно.

- Достаточно редкое для актрисы качество. Большого напряжения стоит?

- Абсолютно без напряжения. Я даже не понимаю, как это может быть с напряжением: нет, совершенно нормально. Это моя работа, любимая, не более того. Я ее очень люблю и без нее, наверное, не смогу. И если встанет вопрос выбора - не знаю, мне, наверное, будет очень сложно, дай Бог, чтобы он никогда не вставал. Естественно, возвращаешься домой, со спектакля, с репетиций - и все равно что-то из театра приносишь. Кстати, я очень часто советуюсь с мужем, и хотя он совершенно не театральный человек, честнее всех, пожалуй, говорит о моих ошибках. Так что буквально все, что накопилось за день, не получается оставить за порогом. Но у меня нет права напрягать своих близких, да и желания такого, нет. Впрочем, кажется, я уже повторяю сказанное…

Казалось бы, игра назначена ей самой жизнью. А лично мне меж тем такую естественность - в поведении, в разговоре - давно не доводилось наблюдать. Так и хочется воскликнуть: прошлый век! Но ведь и в прошлом веке манерности хватало…

Элла АГРАНОВСКАЯ.
Фото Николая ШАРУБИНА.