Об истории, миссии, выборе и ответственности...

Известно: время летит, как птица. Для сегодняшних школьников «поющая революция» — давнее прошлое. У них своя жизнь — компьютеры, «прыжок тигра», мобильники, поп-звезды, бэнды, девчонки. Так было всегда, так должно быть. Былого не вернешь, в нем ничего не сотрешь — что сделано, то сделано. Если и есть о чем сожалеть, то только для успокоения собственной души. В прошлом ничего не изменить. Каждый человек обязан взглянуть в глаза собственной прожитой жизни. Как и народ — кто прошлого не помнит, живет без будущего. Любой из нас субъективен. Что-то очень хочется позабыть, не помнить. Что-то хочется подправить, приукрасить.

В этом году новая независимая Эстония отметит свое десятилетие. Ему предшествовала отнюдь не первая независимая республика. Между двумя независимыми Эстониями пятидесятилетие, в которое многие не хотят или не решаются глядеть открытыми глазами, объявляя его ужасным бедствием, временем нищеты. Да, эти годы вместили в себя трагедии десятков тысяч эстонских и русских семей — преступления, подавление свободы мысли, преследование творческих людей. За эти же годы родилось и выросло не одно поколение людей. И у каждого из их представителей была только одна жизнь, в которой ни дня, ни места рождения он не выбирал. И каждый стремился реализовать себя, получить образование, оставить о себе след. И оставлял. Люди трудились, рожали детей, строили дома, пели на праздниках песни, разводились с женами и мужьями, доносили, выступали на собраниях, голосовали «за», маршировали по площади Победы и мимо трибун на набережной Эмайыги, кричали «ура», стояли в очередях на квартиру или машину, сплетничали за спиной начальства, мошенничали и обворовывали государство, как могли, пили водку и опохмелялись, получали в награду ордена и медали, почетные грамоты, крепили дружбу народов, путешествовали по медвежьим углам огромной страны и странам социализма, завоевывали спортивные призы, лечились в больницах, ругали на кухнях правительство и партийную элиту. В широком смысле примерно так же, как сегодня их ругают публично.

Жили поколения, создавая своим трудом все то, что с наступлением новой Эстонии так быстро удалось приватизировать, «прихватизировать», растащить, сбыть. А создателей всего этого добра объявить жалким старичьем и соответственно «облагодетельствовать» пенсиями.

Наш разговор об одном таком человеке, чей труд жизни оставил заметный след в сегодняшней Эстонии — нравится это кому-то или нет. Речь идет о человеке, который в пятидесятые годы возглавлял единственную по тем временам в Эстонии молодежную организацию. Не было тогда ни скаутов, ни гайд, ни Кайтселийта, ни молодежных объединений, ни молодежных ячеек при партиях. Он был строгим молодым лидером — громкоголосым, взыскательным, требовавшим работы и ответственности. Я сам испытал на себе его строгость, особенно в годы, когда руководил ЭТВ. Но и тогда он, сиживая со сверстниками лагерными вечерами у костра, умел слушать других. А порой выкидывал коленца, как любой молодой человек.

Наш разговор о человеке, в тридцать лет возглавившем столичную партийную организацию. По тем временам это факт неслыханный — в войне не участвовавший мальчишка, по мнению ветеранов, был поставлен на столь высокий пост. Помню, как представители крупных союзных заводов в Копли и Ласнамяэ сильно противились такому назначению, публично чернили его. Но Кэбин настоял на своем, а его назначенец оправдал доверие. Пост ввел его в общество избранных, тех, кто решал практически все важнейшие эстонские дела. Они назначали министров, директоров, председателей колхозов, руководителей театров, председателей творческих союзов, ректоров вузов, президентов Академии наук, раздавали звания и почетные награды (в том числе и многим нынешним важным персонам, начиная с президента).

В 1961 году, когда за их столом появился тридцатилетний уроженец острова Хийумаа, во главе стола сидели Кэбин, Клаусон, Мюрисеп, Ушанев, Вайно, Вадер, Ленцман — у всех русские жены и русский домашний язык. Поколение войны. И вот в этой компании впервые появился воспитанник Тартуского университета, историк, с женой — выпускницей Педагогического института, с эстонским языком в семье. Известное удивление было с обеих сторон. Спустя время этого островитянина поставили руководить эстонской культурой, образованием, наукой, здравоохранением, спортом и средствами массовой информации. Вести отбор, назначать руководящие кадры для данных сфер. И отвечать за них.

В 70-80-е годы состав высокого собрания поменялся. Вокруг стола сели Рюйтель, Тынурист, Тынспоэг, Упси, Саул, Тооме и другие. Воспитанники ТГУ, ТПИ, ЭСХА. Люди, старавшиеся в заданной ситуации принимать мало-мальски разумные решения. Не всегда такое удавалось. Мне довелось достаточно часто наблюдать со стороны в качестве приглашенного эти заседания, когда мой непосредственный начальник Раймонд Пену бывал в отъезде или болен. Могу подтвердить, что твердый характер островитянина не позволял ему просто сидеть за столом, одобрительно кивая всем. Против всех непрофессиональных, косных, глупых высказываний он восставал без оглядки на Кэбина или Мюрисепа, если дело касалось сферы его ответственности. На бюро он отстаивал людей, но мог потом в своем кабинете один на один того же самого человека распечь еще жестче. Старый мудрый Авраам Линкольн писал: «Если хотите испытать человека, дайте ему власть...»

Нынешние руководители государства, тогда еще студенты Тартуского университета, старательно сдававшие экзамены по марксизму-ленинизму и истории КПСС (умные мальчики хотели продвинуться в жизни), даже не представляют, как сложно было организовать праздники песни, празднование столетия Таммсааре, Олимпийскую регату, построить в Таллинне Олимпийский парусный центр, новые здания для «Ванемуйне» и «Угала», отстоять эстонскую школу и учебные программы. Не представляют проблем, связанных тогда с Институтом эстонского языка и литературы, финно-угорской культурологией. Если захотят, уроженец Эммасте может рассказать им для истории немало интересного. Если есть интерес. Думаю, он должен быть, ведь наступит когда-нибудь необходимость как можно объективней взглянуть на те пятидесятые годы и спокойно оценить их. И рассказать о делах высокопоставленного человека — какие из них послужили дню сегодняшнему, какие были данью эпохе, чистой конъюнктурой, что было личным, а что помощью другим. Такое время не заставит себя ждать.

Того же потребуют и от тех, кто сегодня заседает на Тоомпеа или в Белом доме. Иллюзия думать, что отвечать не придется. Придется. Не только на словах, время быстро выявит, что же реально стоит за часто употребляемыми сегодня сочетаниями «политическая ответственность» и «политическое решение».

Я знаком с островитянином более сорока лет, в последние месяцы подолгу разговаривал с ним о жизни, людях, политике, встречаясь и на улице Лийвалайа, и в Орувески. Вместе с ним ездил недавно в Москву к Горбачеву. Присутствовал при визите Горбачева в Финляндию, когда Вяляс был членом делегации. Тогда Койвисто пригласил его поговорить о делах в Эстонии. Шел 1989 год. В следующем году мы вместе с Май и Вайно Вялясами объехали Суоми — побывали в Котка и Тампере. Вяляс получил приглашение выступить от самого солидного общественно-политического объединения — Общества Паасикиви. Через месяц мы снова едем в Котка и Хельсинки, снова встречаемся с Мауно Койвисто, чтобы передать приветы от Горбачева.

Жаль, что он решительно отказывается публиковать свои мемуары. Есть тому весомые причины. Не все архивы доступны. Не знаю, может, они тревожат и некоторых сегодняшних «бывших», облачившихся в тоги борцов за свободу. У независимости, которая бескровно и удивительно легко пришла к нам благодаря путчу в Москве, много отцов. Предстоящие президентские и другие выборы только множат их ряды. В советское время тоже было официально зарегистрировано около двух тысяч человек, помогавших Ленину нести то десятиметровое бревно на приснопамятном первом коммунистическом субботнике...

Выросший в небогатой рыбацкой деревне, рано начавший выходить в море, узнавший крестьянский труд, рано осиротевший и воспитавший сам себя островитянин не меняет годы как перчатки. Чувство социальной справедливости, помощь людям, оказавшимся в тисках судьбы, уважение и почтение к старикам — все это у него из отчего дома, из родной деревни.

Неожиданные повороты жизни высоко вознесли этого человека не только на родине, но и за рубежом. Сегодня нет другого эстонца, который обладал бы столь большим, как у него, дипломатическим опытом и известностью, начиная с ООН, лидеров латиноамериканских стран, всемирно известных писателей и художников, кончая столицей нашего большого восточного соседа. Вяляса там знают и уважают не только как бывшего чрезвычайного и полномочного посла СССР в Венесуэле, Никарагуа и Тринидаде и Тобаго. А это немаловажно. Жизнь сама ставит перед сегодняшними властями предержащими задачу уладить дела с Москвой во имя национальных интересов Эстонии. Литовский президент наносит визит в Россию, латвийский президент встречается с новым российским президентом. А у нас с 1995 года не было никаких встреч на высшем уровне. Мы глядим в другом направлении. И забываем, что на протяжении столетий византийская традиция отношений в Кремле признает только самый высокий уровень. Цари решают, дьяки исполняют. И если кто-то думает, что инициатива должна исходить от Москвы, что мы со своей стороны сделали все и только ждем приглашения, то нам его придется ждать до после дождичка в четверг. В том огромном городе решаются дела значительно более важные и насущные для всей Европы и мира. Огромная страна, огромный город, хотя и мы страшно важные ...

Островитянин живет в гармонии с жизнью и, кажется, доволен. Старается подольше бывать в Орувески, заниматься с внуками. Теэле и Ионас — славные ребята, радость дедушки и бабушки. На вопрос, не слишком ли рано он ушел из политики, отвечает, что ушел слишком поздно. Мавр сделал свое дело, мавр должен уйти. Решение человека, знающего жизнь, надо уважать.

Помню, в Котка весенним вечером 1990 года мы сидим в гостинице. Он устал и озабочен: что делать? Подаю бизнес-идею: «Ты же отличный рыбак, наловишь рыбы, поставишь на Центральном рынке свой киоск под большой вывеской «Рыба Вайно Вяляса», народ будет ломиться». Он устало смеется и отмахивается.

Сегодня он — типичный спокойный эстонец. Нет машины, нет акций, нет телохранителей. Ездит автобусом в Палмсе, ходит пешком. Однажды был обворован дочиста — вынесли все, вплоть до рыболовных снастей и удочек. Воры не найдены. Одним словом — жизнь, как в Эстонии. Но он у себя на родине — независимой, признанной, развивающейся. В том есть и его небольшая лепта. Так он думает. А вдруг ошибается?

Энн АНУПЫЛД.
Фото Файви КЛЮЧИКА.