Хоккей, хоккей...

Уроки Финляндии, XVIII

1974 год. В Хельсинки проходит чемпионат мира по хоккею. Команда Советского Союза во главе с тренером Бобровым и Третьяком живет в Эспоо. На это же время намечен первый визит в Суоми нового председателя Госкомитета СССР по телевидению и радиовещанию Сергея Лапина. Он настоящий хоккейный фанат. И заядлый шахматист. В силу последнего обстоятельства Раймонд Пену — тогдашний председатель телерадиокомитета Эстонии был постоянным сопровождающим Лапина в его зарубежных поездках. Оба — шахматисты примерно одного уровня. Как-то Пену рассказал мне, что однажды на пути в Японию они просидели за шахматной доской в самолете почти девять часов кряду. Пену внимательно следил, чтобы количество выйгрышей и проигрышей было равным.

За плечами у Лапина — долгая дипломатическая карьера. Он был послом в Австрии, Китае, заместителем министра иностранных дел, гендиректором ТАСС. Натура властная и противоречивая. В комитете его боялись так, что по третьему этажу на Пятницкой, где находился его кабинет, ходили буквально на цыпочках. Уволить мог в один момент. Женщинам в «Останкино» Лапин запретил появляться в брюках, не терпел на экране бородатых лиц. Видел я его впервые на заседании коллегии, когда меня утверждали корреспондентом в Хельсинки.

За два дня до начала чемпионата мира профсоюз технических работников Юлейсрадио объявил забастовку с требованием поднять зарплату. В то время на Юлейсрадио было два профсоюза технических работников. Бастовал тот, который возглавляли коммунисты Синисало.

Из Москвы получаю приказ выяснить ситуацию — может ли Лапин при таких обстоятельствах прибыть для подписания договора о сотрудничестве. Я решил дождаться утра — утро вечера мудренее. Поздно вечером в бюро зазвонил телефон. Говорит директор программ Юлейсрадио Пекка Силвола (многолетний секретарь Сельской партии), срочно вызывает в штаб-квартиру Юлейсрадио для серьезного разговора. На административном этаже, где расположены кабинеты начальства, прозванном сигарным, встречаю теплую банную компанию: гендиректор Юлейсрадио Эркки Раатикайнен (бывший секретать Социал-демократической партии), Мауно Тамминен (бывший секретарь Народно-демократического союза Финляндии), Рауно Лемстрем (бывший секретарь Шведской народной партии) и др. Не без основания руководство Юле прозвали кладбищем партсекретарей!

Весь день работодатели вели переговоры с бастующими, обсуждали их требования. Безрезультатно. Спрашиваю у Раатикайнена: «Что отвечать Москве? Есть гарантии, что к послезавтра будет достигнуто соглашение?» Эркки заверяет: «Все уладим». Так и сообщаю в Москву: «Гендиректор Раатикайнен дает твердую гарантию! Лапин может выезжать».

В день прибытия Лапина в моем бюро не смолкает радио. Полдень. Стороны к соглашению еще не пришли — сообщают в новостях. Игры чемпионата начинаются уже завтра. Московский поезд прибывает в час. Впервые на вокзальном перроне я был свидетелем того, как тряслись руки у старого прожженного политика и журналиста Эркки Раатикайнена. Он измучен долгими безрезультатными переговорами.

Внутренний голос говорит: будет заваруха.

Подходит поезд. Лапин в хорошем настроении. Подхватываю чемодан начальства, движемся по перрону. Лапин интересуется, как там с забастовкой? Отвечаю: «Продолжается». В одно мгновение настроение Лапина меняется. Едем в представительский отель «Хеспериа», где Лапину заказаны лучшие апартаменты. Сергей Георгиевич прощается с финнами, меня просит задержаться. «Ну, началось!» — думаю я. А Лапин спокойным голосом: «Говори, что происходит». Слушает. Потом заявляет: «Если до завтра забастовка не кончится, визит прерываю и уезжаю обратно в Москву». Вежливо интересусь: «Есть ли какие-нибудь особые пожелания?» — «Есть. Нельзя ли у местных антикваров поискать сборничек стихов Фета, изданный в начале столетия?» Я свободен. Вечером у Лапина встреча с послом.

В фойе «Хеспериа» меня уже поджидает целая команда — Раатикайнен, Силвола... Расспрашивают, обещают: «Сборник Фета найдем, вплоть до того, что отнимем у какого-нибудь русского эмигранта». Из отеля снова уходят на переговоры с бастующими.

Утром следующего дня забастовка все еще идет. Лапин озабочен, но соглашается участвовать в официальной программе визита. Вечером отправляемся на ледовый стадион смотреть первую игру. Международная телетрансляция отсутствует. Через Гуннара Хололея в Москву уходит информация о чемпионате и пара фотоснимков, отправленных самолетом Аэрофлота.

Лапин интересуется: зачем Эстонскому радио собственный корреспондент в Хельсинки? Пробую объяснять так и эдак, мол, готовится протокол о сотрудничестве, мол, мы тут близко расположены. Не убеждает.

Настроение у Лапина из рук вон, он снова едет в посольство. На следующее утро говорит, что если финны не прекратят бастовать, он вечером уезжает ленинградским поездом. Скандал! Никогда прежде никто из членов советского правительства не прерывал визитов в дружественной соседней стране.

Передаю слова Лапина руководству Юле. Дело двинулось. Лапина приглашают в Тамминиеми к Кекконену. Знак особого внимания. Протокол ничего такого не предусматривал. Лапин возвращается со встречи, высокого советского гостя ведут в ателье Мунккиниеме для знакомства с известным финским художником-стеклодувом Тимо Сарпанева и его очаровательной супругой Свенневиг и осмотра его работ. Во время осмотра в ателье врывается Пекка Силвола с радостной вестью: забастовка закончена, телетрансляция идет! Лапин сияет, профессор Сарпанева дарит ему невероятных размеров стеклянное блюдо. Отправляемся на стадион смотреть игру.

День закончен, сидим в апартаментах у Лапина. Он объясняет, что происходит. Дело серьезное. Одновременно с чемпионатом проходит в Москве встреча глав государств Варшавского Договора. Все, как известно, большие любители хоккея. Про Леонида Ильича и говорить лишне. Послу в Хельсинки пришла депеша: что там у вас Лапин делает? Парится в сауне и пьет финскую водку? Леонид Ильич не видит игр! Не видят Гусак, Хонеккер, Кадар, Чаушеску, Герек, Живков!

Дальше все пошло, как по маслу — трансляции, комментарии. Вечером того же дня на ледовый стадион явился сам Кекконен, в перерывах угощал нас кофе. Президент был в отличной форме — загорелый, бодрый, в хорошем расположении духа. Он только что вернулся из Лапландии, совершив свой традиционный лыжный поход.

А потом пошла рутина дней и вечеров. После игр легкий ужин, бокал вина. Лапин иного не пил. Однажды финны предложили ему немного развлечься в ночном клубе «Хеспериа». Отказался. Предпочел немного почитать у себя в номере. Этим он резко отличался от остальных московских бонз. В годы моей работы в Хельсинки я много перевидал. Ленинградский Романов всегда с красным налитым лицом, едва стоит на ногах на посольских приемах. Того же стиля были Шелепин, Язов, Подгорный, Мазуров.

Людьми лапинского склада были белорусский партийный лидер Машеров, митрополит Московский и Горбачев. До сих пор помню, как проходил в Хельсинки конгресс ЮНЕСКО. Я брал интервью у Екатерины Фурцевой в фойе отеля «Хеспериа» сразу по прибытии советской делегации. Привлекательная, умная дама, но как от нее разило «Московской особой»...

Дни были по-настоящему рутинными. Как только вечером я прощался с Лапиным и выходил из его апартаментов, с другой стороны коридора на меня тут же выдвигались представители Юле и тащили меня к лифту. Спускаемся в ночной клуб. Длинный стол накрыт щедро и дорого. Кроме официальных лиц, за столом всегда 4-5 представительниц слабого пола, никакого отношения к визиту Лапина не имеющие. И так каждый вечер на протяжении всего визита. Юле не скупилось на расходы для важного гостя. А мне каждое утро надо было — кровь из носу — быть в половине девятого у него в апартаментах, чтобы разделить с ним утренний кофе. Неудивительно, что по отъезде Лапина я проспал полтора суток подряд. Тем не менее бюджет расходов на гостя хозяева так до конца не растратили. Слишком уж образованный и интеллигентный гость оказался.

Лапин был человеком своеобразным. Знал наизусть поэмы Пушкина, рассказывал мне о Ворошилове, который его воспитывал, когда Сергей Георгиевич был еще начинающим служащим в МИДе. Рассказывал о создателе двигателей советских космических ракет, жившем по соседству с его дачей в Барвихе.

В один из вечером после игры отцы Юле пригласили нас в пентхауз «Хеспериа», где была сауна с великолепным видом панорамы города. Симпатичные банщицы немолодых лет уже отмыли почти всех важных гостей, а Лапин все ни в какую не решался лечь на лавку. Его буквально толкнул на нее Силвола. Потом Лапин был доволен.

Однажды он поделился со мной семейной трагедией. Рассказал, как погибла дочь, ступив с младенцем-сыном, не глядя, в открытые двери лифта, за которыми не оказалось кабины. Оба рухнули в шахту.

Кстати, Лапин с супругой и сыном Сергеем были и в Эстонии. Сопровождающим был назначен тогдашний заместитель премьер-министра Бруно Сауль. Помню обед в охотничьем домике Пирита-Козе. Со свойственным ему красноречием Сауль рассказывал гостю о больших достижениях республики. Только вот жена Сауля, обрывая каждую его тираду, говорила Лапину, как дела идут на самом деле. Cлавная женщина. Лапин был несколько ошеломлен.

Ездили в гости и к Лейде Пейпс. Харальд Мянник — тогдашний директор опорно-показательного совхоза «Вильянди», устроил щедрый прием гостям. Только что рыбу в пруд специально не запускали. А поскольку Лапин рано отбыл из-за стола отдохнуть, нам втроем — хозяину, Раймонду Пену и мне, пришлось причащаться всем изыскам стола. Утром, когда усаживались в правительственную «Чайку», ужин все еще давал о себе знать.

Но вернемся в Хельсинки. Лапин остался доволен визитом. Жал руки руководству Юле и своим подчиненным, работавшим в Северных странах. Сборник Фета нашли, а к нему в придачу — ящик пива Lapin kulta, которое, по словам Силвола, было так названо в честь высокого гостя. Отличный ход. Мы помахали с перрона и отправились подводить итоги в сауну Юле с отличным виски и джином.

Такой вот парадокс: вместе с президентом страны член ЦК КПСС должен был пресечь забастовку, объявленную коммунистами. Эркки Раатикайнен вынужден был удовлетворить самые неумеренные требования бастующих. Дорого ему это встало. Но такова жизнь. И сейчас у нас очередной чемпионат мира по хоккею.

Финны сами говорят, что сходят с ума по хоккею. Будучи на прошлой неделе в Хельсинки, я видел огромную пивную палатку Koff, разбитую возле вокзала. Обычно ее устанавливают во время Олимпийских игр, легкоатлетических матчей между Финляндией и Швецией. В палатке установлены огромные телеэкраны, чтобы наблюдать за ходом самых важных соревнований. Надо видеть тот накал страстей, когда финские львы играют с соперниками из Канады, Чехии, США или России. Словно идет война в мирное время, и Финляндия во что бы то ни стало обязана победить — уж шведов-то непременно. Проигрыш равноценен национальной катастрофе. Но пиво льется рекой в любом случае.

Уроки Финляндии продолжаются...

Энн АНУПЫЛД.