«Караул» устал?

Больше и меньше

«Караул» устал? Скорее уместно говорить о другом — о накопившейся усталости в обществе, издерганном все ухудшающимися условиями жизни, скандалами в политических верхах, ростом преступности, снижением моральных критериев и т.д. и т.п. Так что для этой усталости причин предостаточно. Но оправданна ли все увеличивающаяся пассивность общества и не перейдет ли она в конце концов в другое качество, когда критическая масса может вызвать не просто необратимые — катастрофические для самого же общества процессы?! Регуляторами процессов в обществе являются политические силы. И сегодня нелишне напомнить, что все то, о чем наконец-то заявила общественность в лице двадцати шести ученых-социологов, в течение последних двух лет во весь свой парламентский голос говорила оппозиция в Рийгикогу.

Прежде всего договоримся о терминах. Когда речь идет о противостоянии в Рийгикогу, журналисты зачастую говорят о коалиции и оппозиции, противопоставляя одним других в какой-то невнятной для текущего момента политики ипостаси. На самом же деле все гораздо проще: правящее БОЛЬШИНСТВО противостоит МЕНЬШИНСТВУ, которое на данный момент не находится у власти и практически не имеет возможностей защищать свои убеждения.

Как же так сложилось, что народ Эстонии явно недоволен своим положением, а на Тоомпеа правят отнюдь не выразители народной воли? Ответ на этот вопрос предельно прост, если вспомнить, что на последних муниципальных и парламентских выборах почти каждый второй потенциальный избиратель добровольно отказался от своего конституционного права быть главной фигурой власти демократического государства. Можно сразу же споткнуться на термине «демократия», однако нельзя не признать, что политическое лицо сегодняшней Эстонии перекошено именно в силу того, что он, этот властный портрет народоизъявления, был недописан самим народом (оставлю за скобками издержки текущей политики в области гражданства).

За прошедшие чуть больше двух лет парламентской практики Центристская партия Эстонии использовала практически все парламентские и непарламентские методы политической борьбы. Нашей фракцией были представлены 134 законопроекта, из которых только около тридцати (признанных парламентским БОЛЬШИНСТВОМ незначительными, т.е. не меняющими принципиальный курс правительства) были одобрены Рийгикогу. Приведу только несколько примеров.

Квота для оппозиции

Мы предлагали обеспечить безработных ветеранов Чернобыля больничными карточками за счет государства (не стоит, наверное, говорить, сколь нуждаются ликвидаторы катастрофы века в медицинской помощи). Мы предлагали увеличить пособие на рождение ребенка в полтора раза, а пособие по уходу за ребенком в два раза. Мы предлагали создать налоговые льготы для родителей несовершеннолетних детей. Мы предлагали узаконить выдачу видов на жительство (вне квоты) членам воссоединяющихся в Эстонии семей. Мы предлагали остановить принудительную эстонизацию русской школы с 2007 года. Мы предлагали обеспечить перевод всех законодательных актов Эстонии на русский язык. Мы предлагали изменить Закон о языке в целях приведения языковых требований к предпринимателю — физическому лицу в соответствие с европейскими нормами.

Однако ни одно из этих предложений не нашло поддержки у правящего большинства. Что уж тут говорить о приватизационных драмах нашего времени, о росте безработицы и соответственно преступности, о трагедии наркоманов или росте числа ВИЧ-инфицированных, о стрельбе по портрету лидера центристов Сависаара... По всем этим проблемам Центристская фракция Рийгикогу не раз и не два заявляла свою позицию с трибуны Рийгикогу, однако существующая у нас в стране «демократическая» традиция дорожного катка, когда правящее большинство высокомерно игнорирует любые предложения меньшинства по принципу «пусть будет хуже, но только не так, как предлагают наши оппоненты», сводит на нет любые попытки привести общество в равновесие.

Когда премьер-министр заявляет, что его правительству не предлагаются альтернативы развития государства, то он лжет. Те сто законопроектов, которые предлагались нашей фракцией в Рийгикогу, и есть альтернативы, с которыми правящее большинство просто-напросто не хотело согласиться.

Рассмотрим один только факт. То, что в Эстонии растет безработица, известно каждому у нас в стране. Статистика утверждает, что рост безработицы на два процента «обеспечивает» один процент прироста преступности. Добавим сюда и прирост наркомании, ВИЧ-инфицированных, что по сути дела — производные от безработицы. И мы должны откровенно сказать: безработица способна превратить нашу независимость в бессмыслицу.

Понимают ли это наши оппоненты? Если судить по заявлению молодых умеренных, которые по сути дела поддержали давнюю идею центристов о прогрессивном (или ступенчатом, кому как больше нравится) подоходном налоге, то и в политической среде общества происходят определенные сдвиги в сторону не партийно-политического, а государственного подхода к проблемам.

Почему же, к примеру, те же умеренные, чьи программные установки практически списаны с программы Центристской партии Эстонии, не идут с нами на союз в муниципальных и государственных органах власти?

Они бы пошли, да кто им даст, как говорилось в одном анекдоте. Дело в том, что на том отрезке истории, когда мировоззрение уступает место подчинению авторитету лидера, именно фигуры лидеров партий играют едва ли не главенствующую роль в истории. И в этом нет ничего безысходного, если учесть, что в период накопившейся усталости в обществе, неизбежной на пути его начального реформирования, именно лидеры несут на себе самый тяжелый крест. Они не имеют права на усталость, которой, увы, поддаются порой и политики второго эшелона.

Кого избираем?

Центристская партия Эстонии с первых лет восстановленной независимости страны (до ее восстановления прообразом этой партии был, как известно, Народный фронт) была и остается главной фигурой на политической карте государства. Как у каждой политической партии, ее будущее связано с тем, насколько эта партия сможет внутри себя создать модель того общества, к которому общество в целом готово стремиться. Успехи на последних муниципальных и парламентских выборах (в Таллиннском горсобрании у ЦПЭ 21 место, в Рийгикогу — 28) свидетельствуют о том, что программные установки центристов ближе всего для избирателей. Однако та самая накопившаяся усталость привела к перекосу, когда устремления большинства не привели к решающему политическому перелому. Можно прямо сказать: избиратели, не пришедшие на выборы, подвели не только себя, но и нас, поскольку именно уставшие сегодня оказались и самыми ранимыми.

Поскольку сегодня я обращаюсь к неэстонским читателям, то считаю себя обязанным основной акцент сделать на проблемах, касающихся неэстонской части нашего общества. Являясь противником правительственной программы интеграции, в которой я вижу в первую очередь инструмент насильственной эстонизации общества (одна только идея перевода гимназий с русским языком обучения с 2007 года на эстонский язык обучения чего стоит...), я тем не менее являюсь сторонником подлинной интеграции общества. И для политика, думающего так же, нет иного пути, кроме как в стремлении выстроить модель этого самого интегрированного общества первоначально в одной отдельно взятой партии. Только через сильную партию мы можем добиться в том числе и решения тех специфических проблем, которые стоят перед неэстонской частью эстонского (в смысле государственности) населения. Не скрою, мне с моим коллегой Михаилом Стальнухиным в Рийгикогу и с моими коллегами в Таллиннском горсобрании Нелли Приваловой, Маргаритой Черногоровой, Владимиром Пановым и другими нередко приходится объяснять моим эстонским (в этническом смысле слова) коллегам те или иные особенности национальных интересов неэстонцев. Но кто, скажите мне, кроме нас, русских центристов, сделает это?

Внутри ЦПЭ нередко проводятся дискуссии по национальному вопросу. Для разрешения существующих проблем при совете уполномоченных ЦПЭ (высшем органе партии в промежутке между ее съездами) существует, наряду с другими, и комиссия по проблемам национальных меньшинств. В отличие от президентского «круглого стола», многолетний опыт работы в котором убедил меня в том, что он является лишь демократической ширмой, наша комиссия принимает решения, которые в партийной практике ЦПЭ учитываются.

У нас в партии мощно заявили о себе молодые русские центристы — первое молодежное объединение подобного рода в стране, уже имеющее широкую поддержку среди будущего поколения эстонских политиков. У нас в партии уже сегодня около 15 процентов членов — этнические неэстонцы. И число русскоязычных членов ЦПЭ растет.

Наверное, не случаен и тот факт, что посол Российской Федерации в Эстонской Республике Константин Провалов свое знакомство с политическими партиями Эстонии начал именно с ЦПЭ. В понедельник на встрече в здании бюро партии были затронуты многие вопросы, решения которых ждут и Эстония, и Россия.

Не хочу, чтобы у читателей сложилась излишне благостная картина, однако не постесняюсь подчеркнуть: мы, политики, не имеем права на усталость. Потому что мы избраны людьми, доверившими нам самую тяжелую ношу в государстве — ответственность за его сегодняшний и завтрашний день. А значит — и за сегодняшний и завтрашний день всех, кто в этом государстве живет.

Достойно ли мы несем эту ношу — оцените только вы, избиратели. Когда снова наступит «момент истины», и если вы не откажетесь от своего конституционного права — единственно возможного в условиях подлинной демократии.

Владимир ВЕЛЬМАН,

член фракции Центристской партии в Рийгикогу.