Человечная Эстония

Ирис Петтай — доктор философских наук. Окончила экономический факультет Тартуского университета, аспирантуру Таллиннского политехнического института. Ныне — сотрудник Эстонского института открытого общества. С начала 90-х годов занимается исследованием процессов интеграции в Эстонии.

— В начале 70-х вы работали в лаборатории Юло Вооглайда...

— Легандарного Юло Вооглайда....

— В чем легенда?

— Он поставил эстонскую социологию с идеологических основ на объективные научные рельсы, применял и развивал самый лучший опыт таких известнейших российских и зарубежных социологов, как Заславская, Ядов, Грушин, Андреев, Парсонс, Мертон... Лаборатория Вооглайда в те годы была настоящим оазисом нового, совершенно иного мышления, истинной науки. В 75-м году лаборатория была закрыта за антипартийную деятельность Вооглайда. Но эта школа определила судьбу многих современных ученых, и мою в том числе. Из нее вышли, например, и Марью Лауристин, и Мати Хейметс, и Яан Каплински, и Хаги Шейн, и многие из подписавшихся под нашим обращением.

— Поскольку мы, ученые, не могли прямо повлиять ни на госсектор — правительство и его политику, ни на бизнес-структуры, было решено обратить все наши силы и возможности на третий сектор — разработать (совместно с Фондом открытой Эстонии) программы, в которых могли бы участвовать обычные граждане, сами по себе или через какие-либо общественные движения. Одна из таких программ, к примеру, касалась обучения русскоязычных детей эстонскому языку в эстонских семьях. Она успешно действует уже с 1994 года. Другая имела целью вырастить молодую элиту неэстонцев. Как известно, у выпускников русскоязычных школ из-за недостаточного знания эстонского языка нет доступа в хорошие эстонские университеты. Мы разработали программу, согласно которой русскоязычные ребята, поступившие в Тартуский университет и Таллиннский педагогический университет, в течение первого — нулевого — курса углубленно изучают только сам эстонский язык и лишь потом приступают к полноценным занятиям и лекциям на эстонском. Еще одна программа касалась прессы. Было время, когда эстонские журналисты избегали писать статьи о межнациональных отношениях, существовало как будто какое-то табу на так называемые «русские темы»: мол, все эти паспорта, гражданство и прочее — не наши проблемы, пусть русские сами их и решают. Мы придумали что-то вроде конкурса с выделением денежных стипендий тем эстонским журналистам, которые лучше других изучат данную непопулярную тематику. Идея имела значительный успех. Вспомните хотя бы Рейна Сикка, который написал о Нарвском отделении департамента гражданства: как сам стоял в этих очередях, занимая место с ночи, сам падал в обмороки... А прошлогодний скандал с опубликованием результатов исследования, согласно которому 46 процентов эстонцев считают, что неэстонцы не приносят пользы Эстонскому государству.

— Да-да, потом еще во всем обвинили, естественно, журналистов, мол, выдернули цифры из контекста. И вообще такого исследования не могло и не может быть, потому что не может быть никогда.

— Но главная цель была достигнута — теперь в эстонской прессе табу с «русских тем» снято.

Мы искали людей с честным именем, не запачканным участием в каком-либо скандале. Кроме того, эти имена должны быть более или менее на слуху и иметь вес в обществе.

— Однако из тех, кто подписался, лишь некоторые являются действительно широко известными общественными и политическими деятелями. Большинство же не вхожи в большую политику. Не ощущают ли они некую обиду из-за своей невостребованности? На эту мысль наводит и абзац из письма про консультантов из-за границы, которых нанимают там за большие деньги вместо того, чтобы заказать исследования у местных ученых и получить от них «более компетентный и дешевый совет».

— В этом абзаце мы имели в виду лишь некоторые конкретные эпизоды — например, исследование условий приватизации Эстонской железной дороги, заказанное в Англии у консультационной фирмы GIBS (за 75 миллионов крон), или больничную реформу, рекомендованную шведами. Почему государство предпочитает иностранных консультантов? Возможно, с ними легче — они приезжают сюда ненадолго. А возможно, они просто лучше, профессиональнее умеют продавать свои услуги.

— Или «нет пророка в своем отечестве»... Социологи, подписавшиеся под обращением, критикуют власть за отчужденность, безответственность и неэтичность. Критикуют обоснованно, но отстраненно, наблюдая за ней со стороны и оставаясь при этом, как вы говорите, «честными и чистыми». А почему бы авторам не подняться на Тоомпеа и не попытаться изменить власть изнутри. Кто или что не пускает их в политику?

— Войти во власть? Такие попытки были. И раньше, скажем, в 60-е годы, когда некоторые представители творческой элиты — например, Лауристин, Вооглайд, Вейдеманн — вступали в партию. И теперь, когда, к примеру, Михкель Мутт стал членом «Исамаалийт», повергнув общественность буквально в шок. Ведь это тот самый писатель Мутт — высокоэтичный, своенравный человек, которого никто и никогда не связывал с политикой. К сожалению, история учит, что какой бы яркой личностью ни был тот или иной человек, через год-два занятий политикой он становится рядовым партийным солдатом, начинает рассуждать рутинно. Система всех ставит на место. Уйдет из политики — глядишь, опять вернул себе свежесть и независимость мысли. Я помню себя в 90-е, в бытность мою советником правительства по экономическим вопросам. Это такая карусель! Для анализа нет ни времени, ни места — надо постоянно что-то делать, действовать. Тогда я не была ученым... И хорошо, что в Эстонии есть хотя бы эти 26 (на самом деле их больше) независимых обществоведов. Если бы мы все разошлись по партиям, это была бы катастрофа. Кто бы тогда сказал, что король-то голый!

— Вы сказали немного иначе: что власть отчуждена от народа. Как это согласуется с декларируемой у нас демократией, то есть дословно «властью народа»? Может, точнее было бы не «отчуждение власти от народа», а отчуждение народа от власти, причем, закрепленное в законодательстве (непрямые выборы). Теперь о справедливо отмеченной вами безответственности власти. Но ответственность власти перед народом в Эстонии и не предусмотрена. У нас ведь нет механизма отзыва депутатов.

— Нет. И это — причина, почему любой банк, потеряв доверие 75 процентов своих клиентов, просто лопнет, а наши Рийгикогу и правительство при такой же потере в рейтингах преспокойно продолжают существовать.

— В обращении нет никаких определенных требований, советов или предложений, как изменить существующую ситуацию. Только констатация. Что же делать? Конкретно. Как «соблюдать законы демократии»? Как «предотвратить раздвоение государства и морали»? Как «изменить менталитет»? Тот менталитет, о котором, в частности, 8 мая на приеме у президента России по случаю празднования Дня Победы — на весь мир! — заявил брат нынешнего президента Эстонии Арнольд Мери. Не могу процитировать дословно, но смысл сказанного таков: «Вот вы здесь чествуете ветеранов Великой Отечественной войны, в Эстонии же эти люди считаются оккупантами. А лично я, тоже участник второй мировой войны, получивший за боевые операции звание Героя Советского Союза, правопреемный гражданин Эстонии, в своей стране — национальный предатель...» Это уже не просто «две Эстонии». Во всем мире фашизм осужден, а у нас люди, сражавшиеся с фашизмом, становятся национальными предателями, в то время как воевавшим на стороне Германии устанавливаются памятники, им вручают правительственные награды и говорят, что они «защищали свободную Европу». Как изменить такой менталитет?

— Это очень болезненный вопрос, к которому можно вернуться в другое время. Сейчас же мы говорим о нынешнем кризисе в Эстонии, точнее трех кризисах: социальном, политическом и этическом. В нашем обществе отсутствует баланс. Слишком много власти сосредоточено в руках Рийгикогу и правительства. В то время как в цивилизованных странах очень силен, политически влиятелен и активен еще и третий сектор. Я думаю, дальнейший процесс будет происходить так. Осенью, после летнего затишья, кризис в Эстонии углубится. Предполагаю, что должны появиться какие-то новые общественные структуры — так называемые группы нажима. Возможно, одну из них составят те же ученые, другую — профсоюзы, третью — студенты, четвертую — к примеру, детские организации. Должна накопиться некая критическая масса таких групп нажима. Со временем их лидеры приобретут известность и авторитет. Появится новая политическая элита, новые политические движения. И, возможно, на следующих выборах эти люди получат большинство голосов избирателей и внесут во власть новое, резко отличное от нынешнего — социальное мышление. То, что мы сегодня делаем, и наше обращение в том числе, — это шанс для них. Если и в нашей стране третий сектор станет мощнее, если народ сможет участвовать в политике через свои общественные организации и движения, тогда исчезнет и отчуждение. Мы создадим нормальное сбалансированное общество. Когда все это произойдет, неизвестно. Но с чего-то надо начинать.

— Ну, хорошо, появятся новые лидеры, станут членами парламента... Где гарантия, что уж они-то ни за что не станут поступать так же неэтично и недостойно, как нынешние? Вы же сами говорили, что власть сильно меняет людей.

— Дело не в том, кто у власти в данный момент. Поэтому мы и не хотели, чтобы наше письмо было использовано оппозицией. Оппозиция или коалиция, прошло время, они поменялись местами, а парадигма та же. Парадигма — главный принцип, по которому волнообразно идет развитие общества. Она создается для решения самых насущных общественных проблем и живет обычно в течение 9-10 лет, по истечении которых исчерпывает себя и меняется на другую — для решения следующих насущных проблем. Нынешняя парадигма Эстонии была сформулирована в конце 80-х — начале 90-х. Я сама принимала участие в разработке программы IME — одной из составляющих той парадигмы. Тогда Эстонии было важно построить новую экономику, во главу угла были поставлены экономические цели и принципы, главным из которых стала прибыльность. Во имя прибыльности можно было пожертвовать чем угодно. Теперь экономический период, который оправдывал ту политику, кончился. Должна родиться новая парадигма, предполагающая новую этику, новый моральный климат, совсем другие ценности. Главным приоритетом общества должен стать человек и забота о нем. Причем эта забота должна получить конкретное выражение в госбюджете и социальных программах. Мы не можем считаться цивилизованной страной, пока у нас более 50 процентов бедных. Бедные должны получить доступ к образованию, к работе, к медицинским услугам.

— Можно ли надеяться на то, что не только экономические, но и национальные приоритеты в политике, которыми объяснялось (но не оправдывалось) принятие нынешних дискриминационных законов о гражданстве, языке, образовании и пр., тоже исчерпали себя? Что наступает следующий исторический период и перемены произойдут и в интеграционных процессах в Эстонии?

— То, что началось сейчас в Эстонии, — значительно сложнее, чем просто интеграционные процессы. Меняется весь курс государства, а интеграция — только часть этого курса.

Вероника МААНДИ.
Фото Александра ПРИСТАЛОВА.