Ресурс мудрости

— По моим наблюдениям, у мусорных баков большинство все же не старики. Мое поколение, столь много испытавшее, хранит человеческое достоинство. В самом трудном положении оказалось среднее и молодое поколение, около 14% из них не имеет работы. Среди русскоязычных еще больше. Почему? В определенной мере это плата за прошлое. Наш т.н. «развитой социализм» убивал инициативу и предприимчивость. Поэтому и проиграл в экономическом соревновании. Но и то, что мы построили за десять лет, не является современным рыночным хозяйством. Мы оказались в капиталистическом обществе времен Чарльза Диккенса и Карла Маркса, где крайняя дифференциация между богатством и нищетой. Очень сильный хватательный рефлекс и низкий нравственный порог у правящих балом. После развала СССР и разрыва общего экономического пространства оказались разрушенными крупная промышленность и во многом сельское хозяйство. Где взять инвестиции для развития? Создали благоприятный климат для привлечения иностранного инвестора. Почти сняли налоги на капитал. Но и уменьшились источники для социальной сферы. Все вроде обусловлено объективными условиями и трудностями переходного периода. Получили вроде бы успешный рост экономики, он должен начать приносить плоды всем. Но неустроенность и крайне низкий уровень потребления у более половины населения Эстонии становятся тормозом экономического развития и угрозой новых социальных потрясений.

Плохо информированный оптимист начала 50-х.

— Михаил Лазаревич, вы известный человек не только в Эстонии, а где ваши корни, кто такой академик Бронштейн?

— Я из Питера. Из небольшой еврейской семьи. Отец рабочий (его предки ремесленники), рано умер. Мать стояла у конвейера на фабрике «Скороход». Детство и отрочество далеко не сытое, как у многих в тридцатых-сороковых. Но были прекрасный дворец пионеров и научные кружки для школьников, мне повезло и с учителями, наставниками, питерскими интеллигентами самой высокой пробы, многие из них подверглись репрессиям в период сталинщины и ждановщины.

— А как вы попали в Эстонию?

— Это не был свободный выбор. В 1940 г. окончил среднюю школу и поступил в институт. В 1941 году, как и все мои друзья, пошел защищать родину, дошел до Германии. После войны поступил и окончил с отличием экономический факультет Ленинградского университета, но работы в своем городе для меня не было. Началась борьба с «безродным космополитизмом». И я по своему этническому происхождению автоматически попадал в «безродные». Как, кстати, будущие профессора Тартуского университета Юрий Лотман, Зара Минц, Рэм Блюм, Леонид Столович, Лариса Вольперт, Павел Рейфман. Так мы, коренные питерцы, стали не совсем коренными жителями Эстонии. Но и опять нам повезло. Мы не только нашли друг друга и многих замечательных людей на этой прекрасной земле. Главное — состоялись на ней и смогли быть полезными. Здесь за полвека я прошел все ступеньки от школьного учителя до профессора и члена Академии наук.

Все еще оптимист, но информированный, на рубеже веков.

— Приходилось многое преодолевать, что дал вам жизненный опыт, чему учила жизнь?

— Надеюсь, стойкости и мудрости. Стойкость нужна для того, чтобы защищать свои убеждения и идеи. Мудрость — чтобы разобраться и отказаться от отгнивших и ложных. Я начинал как ортодоксальный марксист. Да и сейчас отношу Карла Маркса к числу величайших мыслителей, кстати, как и большинство ученых — экономистов мира. Марксизм сыграл громадную роль и в том, что дикий капитализм трансформировался в современное социально ориентированное рыночное хозяйство. Хотя этот процесс в мировом масштабе далеко не завершен, но марксизм в своих моделях будущего не был свободен от утопизма. Сам Маркс писал: «Идея неизменно посрамляла себя, как только отделялась от интереса».

Попытка загнать людей в социалистический рай, игнорируя их частные интересы, породила тоталитаризм и сталинщину. И еще, жизнь научила меня тому, что наибольшую опасность для общества представляют радикализм, крайние формы социальной и национальной нетерпимости. Крайние формы возникали и на основе вполне понятных человеческих чувств любви к своему народу и неприятия исторической несправедливости к нему. Народ — не благостная масса, здесь есть свои подвижники и подонки. Могут быть и не совсем приятные или понятные нам национальные черты, бытуют и национальные предрассудки. А как быть с национальными обидами и исторической памятью? Что же делать мне, еврею?

— Немецкие нацисты уничтожили 6 миллионов евреев, эстонские — чуть не первые объявили Эстонию «юден фрай,» а погромы русских черносотенцев плюс государственный антисемитизм?

— Ненавидеть немцев, эстонцев и русских, к чему это приведет? Нужно опираться на то лучшее, что внесли эти народы в общечеловеческую культуру, поднимать и освобождать от предрассудков свой народ. В этом одна из главных функций национальной интеллигенции. Вспоминаю пьесу «На задворках» любимого мною эстонского классика Оскара Лутса. Какое глубокое сострадание и любовь к тем, кто оказался почти на дне в первой республике, им было трудно, но они оставались людьми вне зависимости от национальности.

— Вы ученый-экономист, и вдруг такой поворот в политику: народный депутат, член последнего Верховного совета СССР, как сочетались эти две ипостаси?

— Вполне естественно. По специальности я политэконом. У нас бытует мнение, что политическая экономия — чисто «партийная» дисциплина. И после восстановления эстонской независимости были ликвидированы кафедры политической экономии, хотя они появились задолго до советской власти, еще в XIX веке. Политэкономами были и три самых выдающихся экономиста мира: Адам Смит, Карл Маркс и Джон Кейнс. И вообще, экономика не может быть вне политики. Хотя определяющими в этой паре должны быть экономика и объективные законы ее развития, а не т.н. политическая целесообразность и воля правящих кругов. Я начинал как экономист-аграрник. Проблемам экономического стимулирования крестьянства с учетом материальных интересов (а это и есть предмет политической экономии) были посвящены мои кандидатская и докторская диссертации.

И опять же мне повезло, что попал в Эстонию. Во главе республики стояли люди, понимающие роль инициативы и экономической заинтересованности производителей в развитии своего хозяйства для страны и способные пойти против течения. Это, прежде всего, недавно ушедший из жизни Иоханнес Кэбин. Когда наступила перестройка и пришло время рыночных реформ, первый секретарь ЦК КПЭ Вайно Вяляс сказал мне: «Ментор, надо идти в народные депутаты!» (В начале 50-х я преподавал ему, как, кстати, и Леннарту Мери, политическую экономию.) Я подчинился в порядке партийной дисциплины. Наверное, это был самый интеллектуальный и самый интеллигентный парламент в истории, но в чисто политическом отношении оказавшийся наивным. Ученых-экономистов переиграл директорский корпус, сумевший «прихватизировать» за бесценок государственную собственность. Ученые ушли сами, или их ушли из политики.

— Но сейчас ученые возвращаются в политику, налицо растущий рейтинг Пеэтера Тульвисте как кандидата в президенты Эстонии.

— В определенной мере это закономерно. Другой пример — обращение 26 эстонских социологов. Наше общество переживает социальный и нравственный кризис, народ желает видеть во главе государства человека с высокими нравственными качествами. Я убежден, что научное общество может выдвинуть на высший государственный пост человека, достойного стать президентом всех жителей страны, способствовать росту благосостояния ее народа, безопасности и стабильности в нашем регионе. Но думаю, что ученые не должны претендовать на высшие должности в исполнительных и законодательных структурах. Они могут успешно работать в качестве консультантов и экспертов, если, конечно, будут востребованы.

— К сожалению, в последние годы авторитет и общественная роль науки в Эстонии снижались. Она отстранилась от участия в принятии важнейших для судеб страны решений.

— Да, вы правы. И недавний пример — скандал вокруг приватизации Эстонской железной дороги. Сколько здесь крутилось посредников и сомнительных личностей, желавших набить карманы. Для отбора победителей в конкурсе за большие деньги была нанята английская консалтинговая фирма. И это при том, что английские железные дороги уступают американским, российским и даже нашей железной дороге. Да и продавали мы не железную дорогу, а транзит.

И если российские грузы перестанут идти через Эстонию, то стоимость железной дороги приблизится к цене металлического лома. Эстонские налогоплательщики заплатили посредникам и иностранным консультантам 80 млн. крон. Так почему же не решать проблемы будущего железной дороги совместными усилиями эстонских и российских специалистов и ученых? Тем более что с российскими железными дорогами мы имеем не только общую колею, но и логистику. Кстати, я совсем не против, чтобы в транзитный бизнес Эстонии пришли американцы, они прекрасные бизнесмены и найдут общий язык со своими российскими коллегами.

— Вы несколько лет занимались на официальном уровне эстонско-российскими отношениями. Удалось ли повлиять на их нормализацию?

— После завершения моего депутатства вплоть до 1995 года являлся консультантом нашего посольства в Москве, участвовал в подготовке и подписании первых экономических соглашений между двумя государствами, крайне выгодных для обеих сторон. Для Эстонии — беспошлинный выход на российский рынок, выигрыш около 500 млн долларов в год. Для России — беспошлинный и безналоговый транзит через эстонские порты. Несколько миллиардов экономили на инвестициях и текущих затратах. Но политика здравого смысла неприемлема для тех, кто сделал карьеру на национальной конфронтации. Договор о свободной торговле был ими дружно похоронен. И вот теперь с трудом добиваемся хотя бы нормального режима в торговле с Россией. Закончилась и моя официальная дипломатическая деятельность. В 1995 г. небезызвестный Владимир Жириновский потребовал моей высылки как агента враждебных России интересов. Голосовалось это даже в Думе, не набрали необходимых голосов. Но помогли наши очень уж национально озабоченные. Для них я был агентом интересов России. В родном МИДе все сделали интеллигентно: объявили благодарность и ликвидировали в посольстве должность консультанта.

— Кстати, о национально озабоченных политиках. Слышала, что вы подходите к ним более дифференцированно.

— Несколько лет назад я встретился с известным польским правозащитником и диссидентом Адамом Михником, он поинтересовался, как я отношусь к политикам, оказавшимся у власти.

Я ответил, что подразделяю их на три группы: национально мыслящих, национально озабоченных и национально ушибленных. Для национально мыслящего политика доминантой являются коренные интересы своего народа. Он умеет находить баланс интересов внутри и вне страны, обеспечивающий реализацию этой задачи на долгосрочную перспективу. Национально мыслящие политики способны идти на компромиссы, с ними легче найти общий язык, они сохранили свой народ в трудные времена, создавали и возрождали его государственность. Национально озабоченных же больше всего волнует сохранение эстонского этноса и языка в условиях растущей глобализации, они активно выступали за выход Эстонии из СССР, а в настоящее время некоторые из них стали евроскептиками. Я их понимаю, хотя более эффективно эти проблемы могут решать национально мыслящие, ибо нередко национально озабоченные политики заболевают различными фобиями и переходят в разряд национально ушибленных. По этому поводу Адам Михник заметил: «И вовсе они не ушибленные, а имеют с национальных предрассудков ренту».

Наверное, прав Адам Михник. Разве можно, например, назвать ушибленным известного политика Марта Нуття. Очень умный человек. В 1985 г. вступает в коммунистическую партию, но уже в начале 90-х он в рядах строителей моноэтнического государства, разработчик законов об «иностранцах». «Чужие» трудящиеся и старики встали в тысячные очереди. Я бы поверил в глубокий патриотизм и беспредельную любовь г-на Нуття к своему народу, но известно, что наши слуги из Рийгикогу назначили себе пенсии, в несколько раз превышающие среднюю зарплату. Мы все платим налоги, включая заслуженных профессоров и академиков, свою же безразмерную пенсию наши слуги освободили от налогов. Но вдруг некоторым стало совестно. Не так давно Рийгикогу голосовал, меньшинство было за то, чтобы платить налоги, стеснительные не пришли голосовать, и наш герой с товарищами провалил поправку. Нет, Март Нутть совсем не ушибленный и даже к «иностранцам» относится не так уж плохо, только больше всех любит себя. Так почему не получать ренту, если дают.

— А к какому типу политиков вы относите Леннарта Мери?

— К национально мыслящим. Мы знакомы полвека. Студент Мери был гораздо умнее своего преподавателя Михаила Бронштейна, уже в начале 50-х понимал, что к чему. Я же поумнел позже, в конце 50-х — начале 60-х. С большим интересом я читал блестящие книги странствий Леннарта Мери и следил за его карьерой. Хотя он был неплохо интегрирован в советское общество, но проявил мужество и стойкость. Вспомним его выступление на объединенном пленуме творческих союзов в апреле 1988 г. А затем уже и мудрость в качестве президента Эстонии. С его именем связано заключение в 1994 г. договора с Россией о выводе войск. Наши очень национально озабоченные подняли шум о предательстве интересов эстонского народа. Не раз президент противостоял правительству республики и был этически чище своих министров. Нет, я не отношусь к безоговорочным поклонникам Мери и некоторые действия его не воспринимаю. Это касается и раскола в эстонской Православной церкви, который, кстати, из стран Балтии состоялся только в Эстонии. Патриарх Алексий Второй, в миру Алексей Ридигер, — земляк и ровесник Леннарта Мери. Их семьи в советское время подвергались репрессиям. Патриарх прекрасно владеет эстонским языком, любит эту землю. И в самое трудное время поддержал восстановление эстонской государственности. Не могу согласиться и с какими-то оценками историка Леннарта Мери нашего прошлого, обидно, что блестяще образованный европеец Мери так и не дорос до испанского короля Хуана Карлоса. История — не тротуар Невского проспекта. У каждого народа свои герои и убийцы. Президентом была создана комиссия для расследования преступлений, совершенных оккупационными режимами на эстонской территории. Народ Эстонии должен знать имена своих нацистских пособников и военных преступников не для исторического баланса и мести, а очищения от скверны.

Я уверен, что Леннарт Мери при всех сложностях своего характера и непредсказуемости некоторых поступков войдет в историю своего народа как Lennart Tark. Но мне бы хотелось, чтобы и как Леннарт Мудрый.

— Вы читаете курс «прогнозирования экономики». А что ждет Эстонию в будущем?

— Прогнозирование — не очень благодарная вещь. Можно, конечно, предсказать, что будет через год, пять и даже десять лет. А потом по известному рецепту Уинстона Черчилля объяснить, почему так не получилось. А если серьезно, я читаю курс «Экономическая стратегия Эстонии». Выбор у нас слишком большой. По своему ресурсному капиталу Эстония, согласно оценке Мирового банка, находится на 72-м месте в мире. Может, Запад нам поможет? Я не отношусь к евроскептикам. Считаю, что самым важным событием в Европе XX века было создание Европейского союза. Но в ЕС надо вступать не по-совковому: вначале встать в очередь, а затем спрашивать, что дают? Давать будут меньше, а требовать больше. Поэтому надо защищать свои национальные интересы, а не только возможность получать высокие зарплаты в европейских коридорах власти. И еще, какая роль нам уготована в Европе? Быть глухой провинцией, которой в лучшем случае дадут роль субподрядчика в международном разделении труда? Тогда десятки лет придется догонять даже не самые продвинутые на Западе страны. Стать бастионом «цивилизованного» Запада на границе с «дикой и непредсказуемой» Россией, может быть, кто и заплатит? Да никому не нужна Эстония в качестве бастиона, не говоря уже об убийственности такой политики. Единственно эффективная стратегия — стать экономическим мостом между Западом и Востоком, интегрироваться естественно в европейские страны, но не терять обширный и перспективный российский рынок товаров, технологий и услуг. Экспертные оценки показывают, что стратегия моста повышает наш ресурсный капитал в 1,5 раза и соответственно возможности ускорения экономического и социального развития. Мне впервые пришлось обосновать эту стратегию в самом начале 90-х годов. Помню, один из эстонских журналистов спросил: «А вы не боитесь, что по мосту могут пойти не товары, а танки?» Бывало и такое. Каждое явление имеет плюсы и минусы. Ресурс мудрости сводится в конечном счете к умению нейтрализовать минусы и максимизировать плюсы. Но как это трудно в разделенном мире и обществе. Древний мудрец сказал: «Истина всегда в пути, но почему-то запаздывает...»