По-хорошему поделить сорокалетнего таллиннского безработного двум его воздыхательницам не удалось, и все закончилось элементарной, даже весьма заурядной поножовщиной. Характерно, что мужчина стоял в стороне, а женщины выясняли отношения между собой. Пока кровь не пролилась...
Начало «потопа»
В Пяэскюла у Максима Лотника есть дом, многократно переходивший по наследству среди довольно дальних родственников, но в конце концов доставшийся ему. В этой истории есть еще две героини — Лера Тимошкова и Нина Виркус.
Что касается хронологии отношений, вначале, много лет назад, возник роман с Ниной. Тогда еще Максим Николаевич трудился сантехником в домоуправлении. Собственно, именно на одном из срочных вызовов он и познакомился с Ниной Витальевной. Она выглядела абсолютно беспомощной перед раскинувшимся домашним водоемом, бьющим через дыры в старых трубах.
Максим Николаевич как мастер своего дела быстро справился с бытовыми неприятностями и был немедленно вознагражден бутылкой водки. Может быть, не стоило на месте распивать ее, но что случилось, то случилось: сели вдвоем и отметили конец потопа.
Остается добавить по этому поводу, что совместные застолья стали для Лотника и Нины традицией. Двое взрослых людей, плевали они на штампы в паспорте, просто поселились вместе и стали жить.
Случались у них, правда, глубокие ссоры, когда из конфликта удавалось выйти, только расставшись на время.
Нина Витальевна забирала в этом случае свое приданое в виде двух кошек и переезжала в квартиру к родителям. Старики очень переживали размолвки «молодых», они все-таки симпатизировали Максиму Лотнику, считая его идеальной парой для дочери и вообще неплохим тихим мужиком с золотыми руками. Дочку же ругали за несговорчивый характер.
Совместная жизнь Максима Николаевича и Нины Витальевны продлилась с учетом вынужденных перерывов ровно семь лет.
Лотник признался дознавателю, что за это время Нина слегка поднадоела, захотелось чувств других, свежих. Обычное, впрочем, дело.
Соперница
Врать, видимо, Максим Николаевич Лотник не был приучен, а значит, новую связь заводил, логически приведя к концу предыдущую. Нина же совсем не хотела переезжать из дома сожителя окончательно, она надеялась сохранить союз, но настроения Лотника между тем не замечать не могла.
Он злился, когда становился свидетелем бабьих слез и разборок. Дело в том, что к тому моменту он открыто поселил у себя Леру Тимошкову. Были, честно говоря, и другие перемены в его жизни. На работе Максима Николаевича сократили.
К делу приложены характеристики дом-управа, где он кратко излагает причины, по которым «организация не хочет работать с Лотником». Внятно говоря, Максим Николаевич запил и несколько раз не явился на «заливы», как принято выражаться у сантехников.
Жильцы накатали на Лотника жалобы, и тем самым на скромном, но стабильном доходе мужика был поставлен жирный крест. Николаевича такой удар вверг и вовсе в беспробудное пьянство. А вот женщины его держались. Лера Аркадьевна с утра уезжала торговать на Центральном рынке. Нина Витальевна в эти часы под общее непонимание соседей и родственников убирала дом изменника.
Сам же «хозяин» был никакой, что называется. Он не гнал ни одну, ни другую, усугубляя конфликт и делая ситуацию двойственной и безнадежной. Неужели даже не предполагал, что кто-то из них все-таки сорвется и даст волю эмоциям и накопившейся усталости?!
В суде Максим Николаевич Лотник то хвалил, то ругал обеих женщин, в общем, мало чем напоминал мужчину... В сущности, жил за их счет и при этом считал себя вправе всех учить жизни.
Первой не выдержала Лера Тимошкова. Ее мало устраивало, что бывшая сожительница Максима запросто приходит в дом и машет у нее перед носом веником, как бы давая понять, что законные права на все здесь и прежде всего на Лотника — за ней по-прежнему.
Все в доме признавали, что ругалась Тимошкова виртуозно. Даже сантехническое прошлое Максима Николаевича пасовало перед умением излагать свои мысли новой пассии Лотника.
Нина Витальевна Виркус же, прямо скажем, терпеть не могла всех этих посылов по известным адресам и, как умела, сопротивлялась им. Например, могла ударить соперницу чем-нибудь под руку попавшимся. До января, правда, она никогда не хваталась за ножи, видимо, и в гневе понимая, что тогда дело дойдет до крови и кто-то непременно сядет.
Вновь Нина Витальевна и Максим Николаевич «расстались навсегда». Виркус несколько месяцев до нового года не появлялась, а потом вдруг решила забрать вещички.
Любовь слепа...
Нина Витальевна Виркус так и говорит: «Не вовремя я пришла. Надо было выждать, чтобы дома был только сожитель, тогда бы ничего плохого не случилось. Но я просто хотела взять кошек и кое-что из вещей, вот тут мы все и поругались».
Ее адвокат в зале заседаний суда пытался «вырулить» в своей речи на спонтанность всего произошедшего. Однако не получилось: ножа первоначально в руках Виркус не было и быть не могло. Она специально ходила за ним в коридор, а вернувшись, напала на Тимошкову и несколько раз ударила ее.
Получилось, что хоть раны и были неглубокие, пострадавшей пришлось затем много раз лежать в больнице. Нож был грязный, так что проблем у раненой моментально прибавилось. К тому же она сначала сама пыталась промывать раны и, как показало будущее, делала это напрасно и опрометчиво.
Нина Витальевна Виркус просила смягчить ей приговор, учесть ее чистосердечное раскаяние и не особенно крепкое здоровье. Говорила, роняя слезы: «Не убила же я! Все из-за любви моей растоптанной...»
Окружной суд, куда дело пришло по апелляционной жалобе, окончательно приговорил обвиняемую к двум с половиной годам лишения свободы.
Нож Максиму Николаевичу не вернули, его, говорят, попросту уничтожили, как и положено. Это огорчило мужика, похоже, куда больше, чем вся эта некрасивая и кровавая история, развернувшаяся в его доме из-за него самого.
Лотник сознался суду и близким родственникам, что пустит жить к себе обеих, потому что ему «всех дур жалко». Похоже, что сожительниц такое решение вряд ли устроит. Их ненависть друг к другу до сих пор слишком велика.
