Лужицкие сербы сумели сделать то, чего пока не делаем мы
Недавно мне довелось побывать в замечательных местах и познакомиться с удивительными людьми. И об этих впечатлениях я хочу рассказать. Мне кажется, они поучительны. Я даже думаю, что кое-кто, прочитав эти короткие заметки, призадумается. А кому-то, быть может, станет немного стыдно. Я, во всяком случае, испытал там сложное чувство — восхищения этими людьми, уважения к ним, некой зависти и смутного стыда. Их во много раз меньше, чем нас, русскоязычных, здесь, в Эстонии. Но они живут и добиваются того, чего пока не умеем добиваться мы.
Это совсем маленький народ — всего 60 тысяч человек. Живут лужицкие сербы в землях Саксония и Бранденбург. В эти дни проходил международный семинар, организованный Союзом лужицких сербов. Называется он «Домовина» и существует — вы только представьте — с октября 1912 года. Правда, в 1937 году эта организация была запрещена, поскольку воспротивилась проводимой тогда национал-социалистской политике «консолидации общества» на основе фашистской идеологии и германизации. Лужицкие сербы рассматривались тогда как «славяноговорящие». Имущество организации было конфисковано, а ее руководители ушли в подполье.
Возродилась «Домовина» 10 мая 1945 года, сразу же после окончания Второй мировой войны. Ее второе рождение произошло в деревне Кроствиц/Кросчицы. Там, собственно, и проходил семинар. И там мы многое узнали об удивительной истории, сегодняшнем положении этой организации лужицких сербов. В марте 1990 года она была объявлена независимой национальной организацией серболужицкого народа. В ее задачи, как записано в уставе, входит сохранение и развитие языка и культуры серболужицкого народа, его национального самосознания и традиций, отстаивание интересов лужицких сербов в учреждениях всех уровней, борьба за юридическое признание прав лужицких сербов как национального меньшинства ФРГ, за соблюдение гарантирующих эти права германских законов и международных соглашений, а также утверждение реального — заметьте! — реального равноправия серболужицкого и немецкого народов на основе взаимной терпимости и уважения. «Домовина» считает также для себя важным поддержание дружеских контактов со славянскими народами, а также с другими национальными меньшинствами и их международными объединениями. Именно так я и попал в гости к лужицким сербам. С 1999 года наш Союз славянских просветительных и благотворительных обществ поддерживает контакты с «Домовиной». Мы даже являемся чем-то вроде их ассоциированного члена. Таких друзей, кстати, у этого Союза немало — и в Польше, и в Чехии, и даже в Австралии.
А в общем, это поразительно. Этот маленький народ пережил лихие времена — фашизм, разруху, страшную войну. Но сумел сохранить себя. В местах компактного проживания лужицких сербов официально действуют два языка — их сербский и немецкий. В прошлом году, как мне рассказывали, была попытка закрыть гимназии с сербским языком обучения. Но не вышло. Лужицкие сербы отстояли свои школы. Вот потому я и говорю, что испытывал там смутное чувство стыда. Они-то за свои школы, за свой язык постоять сумели, а мы, хотя нас много больше, только жалуемся, с тревогой говорим о приближающемся 2007 годе. А что делаем, чтобы отстоять свои гимназии, право для своих детей учиться на родном языке?
Когда мне дали слово, а в зале, кроме самих сербов, были еще представители 30 стран мира, их славянских меньшинств, я спросил, говорить ли мне с помощью переводчика на немецкий, или они поймут мой русский? И из зала закричали: «По-русски, по-русски... Только помедленней». И я говорил перед всеми этими людьми, перед славянами разных стран на родном нашем русском языке. Я сказал, что мы, русскоязычные, составляем в Эстонии более трети населения, однако язык наш официально не признан, не используется в делопроизводстве даже в тех городах, где живут преимущественно люди, для которых русский является родным языком. И я видел на лицах в зале то ли сочувствие, то ли недоумение. В самом деле, ведь всеми международными нормами, которые знают лужицкие сербы и которые не могут не знать в Эстонии, предусмотрено иное отношение к языку нацменьшинств. И я сказал, что наш язык в Эстонии вытесняется, всячески ограничивается. Пусть об этом знают в Европе, в той самой Европе, куда Эстония так стремится. Я сказал, что на культурное обслуживание эстонца выделяется средств в 16 раз больше, чем на культурное обслуживание неэстонца. И разве это справедливо?
Кстати, из речи Ромеди Арквинта, президента Федеративного союза европейских национальных меньшинств (ФСЕНМ), который много говорил о языках национальных меньшинств и их сохранении, я узнал, что понятие «национальные меньшинства», по его мнению, это тень, отбрасываемая идеологией национализма и сопровождающая эту идеологию, одна из причин ограниченного подхода к решению проблем, сужающего поле зрения и укорачивающего перспективу. Преодоление государственно-национальных идеологий, считает он, невозможно без преодоления языковых регламентов, существующих для языковых и культурных общин.
Или другая мысль из этого же доклада... «Кто бы мог подумать, что так называемая «бархатная» революция станет не двигателем, толкающим восточноевропейские страны в будущее, но двигателем, отбрасывающим их в прошлое, и что эти страны снова станут играть в детские игры, которые, казалось бы, прекратились в 1918 году вместе с окончанием Первой мировой войны? Актуально звучит, не правда ли? Я мог бы цитировать и цитировать этот доклад, но, увы, газетная площадь, как всегда, ограниченна. Но мы должны знать, что в Европе звучат мысли, созвучные нашим, и что мы в своих ожиданиях, своих требованиях не одиноки.
Я рассказал участникам семинара о злополучном 2007 годе, который черной тенью висит над нашим образованием, но сказал, что не верю, не хочу верить в то, что мы не отстоим свои русские гимназии, как отстояли лужицкие сербы. Но отстоим ли? Неужели мы хуже этого маленького храброго народа?
Там, в храме в деревне Кроствиц/Кросчицы я с удивлением увидел у алтаря фигуры Кирилла и Мефодия. Оказывается, именно там они создали свою знаменитую кириллицу, которая живет столетия и без которой мы не мыслим свою жизнь. Я и не думал, что попаду именно в то место, которое можно назвать колыбелью кириллицы.
И вот ведь что поразительно... В России первый памятник Кириллу и Мефодию был сооружен, насколько мне известно, в Мурманске в конце 80-х годов, а потом в Москве, на Старой площади, я, кстати, участвовал в его открытии и освящении. А тут... И ведь сохранили их, эти фигуры создателей кириллицы, несмотря на все трудности, изгибы истории, перемены жизни. Как тут не подивиться стойкости и твердости маленького народа...
Николай СОЛОВЕЙ, председатель Союза славянских просветительных и благотворительных обществ
