Эти два таллиннских убийства — из той жизни, о которой я мало что знаю. Можно, конечно, прочитать про обитателей «человеческого дна» у Диккенса, Куприна и даже в той самой пьесе Максима Горького. Можно под завязку наслушаться Высоцкого и раннего советского рока и поверить в романтику такого бытия... Но только затем ни в коем случае не читайте судебных материалов. Потому что окажется, что в том мире одни страдают из-за собственного гостеприимства и нестяжательства. Другие почему-то избавляются именно от тех, кто единственный, может быть, терпит и не гонит. А третьи смотрят на все это. Даже не отворачиваются, просто сидят и смотрят...
«На покойника не желаете посмотреть?»
Как вам такой вопросец посреди улицы? Я же говорю: другая это жизнь...
Ее вообще-то приглашали выпить. Какие-то едва припоминаемые парни, с трудом стоявшие на ногах. Но они прекрасно помнили, что зовут ее Лида. И фамилию помнили — Вележева. Значит, знакомы. Ей просто было сейчас некогда, оттого и отказывалась. Но они-то думали, что «девка мнется», вот и выдвинули дополнительный пикантный аргумент насчет трупа. И что вы думаете? Пошла, ясное дело. Не поверила, потому и пошла! Такая вот женская логика.
Лиду Вележеву поставили рядом с балконной дверью — держать, чтоб не скрипела. И держала, а что ж делать? Пришла смотреть на покойника — смотри...
В углу балкона скрючилось щуплое тело. В нем, говорят, было килограммов сорок, не больше. Его соседки по дому считали «хозяином блатхаты». Ну, блатхата не блатхата, а выпивать сюда хаживали запросто. И гнев суровых жен здесь переживали. И баб водили. И корешились. Как там у Володи Высоцкого: «Ты стой на том, что этот дом, пусть день и ночь — всегда твой дом и здесь не смотрят на тебя с укорами».
...Собственно, потому Алексей Трояцкий и смерть принял. Не выполнил, можно сказать, обязанностей хозяина. Не пустил как-то в феврале Сергея Катренко на порог — не вовремя Серега заявился. Не пустил, да и забыл про то. А Катренко обиду затаил.
А как в следующий раз, в том же феврале, сели выпивать втроем — Сергей с другом Николаем Миньковым и хозяин, так и выплеснул малец все, что думает. Но только куда ему в спорах-то против Трояцкого? Хозяин поступал, как многие малорослые мужики: раз за себя в драке постоять не можешь, так хоть словом. Остер был на язык, все «гости» до сих пор вспоминают хохмы да шпилечки. Сергей Катренко этого не вынес.
Он стал бить. Бил так, что сломал Алексею Трояцкому два ребра. Его друг Миньков несколько раз пытался встрять, но ему тоже досталось, и он каждый раз тихо садился на табуреточку. Драка пошла на убыль, потому что Трояцкий уже не сопротивлялся. Николай Миньков даже разлил по стаканам водку. И только забрезжила мировая, как побитый хозяин квартиры продолжил свои прибауточки...
Катренко уволок его из кухни, швырнул в зале на пол и продолжил бить, пока тот не взмолился о пощаде. Сергей злорадно хмыкнул: мол, то-то же. Потом вынул из джинсов ремень и накинул петлю на шею хозяину. Он сдавливал и скручивал кожаную удавку до тех пор, пока Трояцкий не перестал дергаться. Потом вышел к задремавшему Минькову на кухню и громко доложил по всей форме: Алексей Трояцкий приказал всем долго жить и не тужить.
Катренко смыл кровь, скинул с себя джинсы и надел что-то взамен из домашнего барахла бывшего друга. Они ушли с Миньковым, не закрыв за собой дверь. И только на улице Сергею Катренко пришла «свежая» мысль, что так покойника быстро обнаружат. Зато если унести его на заснеженный балкон, то никто сразу не хватится. Ну и что, что дом нараспашку, а хозяина нет. Входи да пей, не забивай ерундой голову.
И может, не забивали бы, да только балкон кому-то из постоянных гостей скоро понадобился...
* * *
Сергею Катренко всего-то восемнадцать. Когда он появится среди нас вновь после отсидки в тюрьме закрытого типа, то будет совсем другим, почти тридцатилетним мужиком, в котором только родные да школьные учителя смогут различить черты того самого Сережи Катренко. А что впереди? Пустота. Ведь в сущности кто был-то у него, кроме этих вот приятелей, ходивших выпивать к Лехе Трояцкому на блатхату?..
Безалаберны и совершенно безобидны
Этого, как и Алексея Трояцкого, тоже жаловали все выпивохи в округе. А соседи жалели. Удивительно, но про таких вот «хозяев» ни у кого и слова злого не найдется. Они тихи и вежливы, они безалаберны и совершенно безобидны. Просто однажды они, добродушные обладатели свободной жилплощади, не сказали твердого «нет» ввалившейся «на догул» пьяной компании, ищущей, где приткнуться, влюбленной парочке и т.д. И постепенно становились заложниками этой своей безотказности. И все входящие их поили, кормили. А они не сопротивлялись. Соседи начинали операции по их «спасению» и вызывали полицию, божась инспектору, что сам-то Матвей Иваныч приличный человек, хоть и в стельку пьян, а вот его гости!..
...Игорь Дербышев спал. Его подруга уехала на Рождество к маме в Кохтла-Ярве. Двое гостей пили на кухне. Третий постучался, они открыли ему и вернулись на кухню искать стакан. Но новый гость — Вадим Шерба — за ними не пошел. Он рванул дверь в ванной комнате так, что отлетел шпингалет. Схватил швабру, разломал ее о колено, взял обломок и вошел в темную комнату, где мирно спал подвыпивший хозяин.
Шерба бил его этой палкой, сходил за табуретом, потом — еще за чем-то тяжелым. Он выкрикивал суровые проклятия в адрес Игоря Дербышева, постоянно долбя стонущее тело. Зашел на кухню за ножом, размышляя вслух: добить или оставить так, покалеченного? Спросил совета у мужиков на кухне. Те пожали плечами и продолжали спокойно пить и беседовать. Шерба унес в комнату нож. В этот момент в дверь позвонили. Один из мужиков открыл...
Соседка уже давно слушала под дверью странные разговоры и крики. Она рванулась в комнату, однако сильные мужские лапищи ее сцепили. Человек, открывший дверь, сказал, что все нормально и шум сейчас утихнет. Но она успела разок извернуться и заглянуть в комнату. Лучше бы не смотрела! Там кто-то стоял замахнувшись, а понурый хозяин — перед ним на коленях...
Это были последние секунды жизни Игоря Дербышева. Как только соседку выставят за дверь, Вадим Шерба воспользуется принесенным из кухни ножом. Затем вернется и под стаканчик расскажет мужикам, как он зол. Ох, как он зол на Дербышева! Потому что его буквально несколько минут назад побили на улице недруги, и, по его прикидкам, навести на него мог только Дербышев. Впрочем, может, и не он, да что уж теперь... Они допили и разошлись по домам.
* * *
Недавно 37-летний столичный житель Вадим Шерба осужден на девять с половиной лет тюрьмы закрытого типа. Обжаловать приговор суда первой инстанции он не стал...
