Минувшая неделя, как и предыдущая, прошла под знаком обсуждения электронного послания главы правительства к членам своей партии. К уже высказанным мнениям добавились позиция президента, парламентской комиссии по иностранным делам, лидера фракции умеренных, а также Совета по журналистской этике (Avaliku sona noukogu).
С последнего и начнем. Посовещавшись, члены высокого суда журналистской чести не нашли ничего предосудительного в том, что редакции сначала еженедельника “Ээсти экспресс”, а затем и “Постимеэс” опубликовали попавший в их распоряжение текст названного, но не предназначенного для широкой общественности письма. С точки зрения членов совета, никакого нарушения этических канонов в данном случае нет. Обнародование премьерского послания не повлекло разглашения каких-либо государственных или военных секретов, и уж тем более нет в нем и тени того, что позволило бы отнести письмо в разряд частной переписки, которая подлежит огласке лишь с позволения автора или получателя.
Более того, как считает Марью Лауристин, лидер входящей в правительственную коалицию фракции умеренных, споры по поводу того, могла или не могла пресса опубликовать это письмо, совершенно не уместны. По ее мнению, газеты были просто обязаны это сделать.
Выступая в прямом утреннем эфире ЭТВ, Лауристин однозначно дала понять, что “премьер-министр был обязан предвидеть негативную реакцию МИД России на письмо, с которым он обратился к товарищам по партии”. Со снисходительной улыбкой на устах и тоном доброй тетушки, бесконечно терпимой к выходкам сорванца-племянника, госпожа Лауристин отмела все попытки представить лааровскую эпистолу как фрагмент частной переписки: “Премьер-министр остается премьер-министром в любой момент дня и ночи”. Как социолог Лауристин считает, что вопросы политической жизни, обсуждаемые внутри партии, тем более находящейся у власти, не могут не быть объектом общественного внимания. Средствам массовой информации, сказала она, отведена роль «сторожевого пса» демократии, и потому газеты просто обязаны были опубликовать это письмо.
У большинства оказавшихся в то утро у экранов телевизоров создалось впечатление, что признанный авторитет в вопросах печати пыталась внушить всем нам нечто сродни: “Ну, сморозил парень глупость, чего там спорить. Но на самом деле он умнее”. Как социолог и политик Лауристин облекла сию невысказанную мысль в парламентские одежды: “Премьер-министр Март Лаар должен был просчитать не только реакцию России, которую он фактически спровоцировал, но и учесть сложившуюся ситуацию в мире”. Сближение после чудовищных террористических актов в Нью-Йорке позиций США и России, считает она, могло бы создать более благоприятные условия для вступления Эстонии в НАТО, так как отношение России к этой проблеме стало более либеральным. Правда, вне зависимости от премьерского внешнеполитического “кикса” в натовской теме на днях возникли новые обстоятельства. Свои североатлантические устремления Эстонии придется теперь сообразовывать с инициативой британского премьера, предложившего блоку обсуждать все касающиеся безопасности и стабильности проблемы с непременным участием России и - подразумевается - учетом ее мнения. С одной стороны, это снимает с повестки дня вопрос о возможной враждебности НАТО по отношению к России, а с другой - дает России шанс заставить Брюссель прислушаться к ее мнению по поводу расширения альянса на Восток вообще и за счет стран Балтии, в частности. Воспользуется Россия этим шансом или нет, мы увидим.
Президент Арнольд Рюйтель не мог остаться в стороне от истории с электронным посланием, тем более что на него весьма резко отреагировал МИД России. Письмо премьер-министра Лаара, сказал Арнольд Рюйтель в интервью “Постимеэс”, не отражает официальную точку зрения Эстонии. То есть, дал понять глава государства, М. Лаар может продолжить развивать столь неудачно выбранный тезис о частной переписке и довести аргументацию до логического завершения: это, мол, мое личное премьерское мнение, ничего общего с официальным не имеющее. Скажете, абсурд? Ничуть не больший, чем изначальный посыл о частном характере данного послания вообще.
Надо отдать А.Рюйтелю должное, оставив М.Лаару право на личное мнение, он в чем-то его поддержал. Письмо, составленное для «внутрипартийного пользования, - заметил он в интервью, - было написано в несколько ином тоне, нежели другие документы». Но при этом глава государства невольно признал и справедливость упреков российского МИД, который считает премьерское послание “рецидивом риторики “холодной войны”. У Рюйтеля, по сути, то же самое сказано, но несколько иначе: “Следует исходить из реальных основ и принципа завязывания максимально хороших межгосударственных отношений, а не провоцирования их ухудшения».
Если заглянуть в корень и попытаться там найти первоисточник возникновения конфликта как такового, то первым делом бросается в глаза - и это отметили члены парламентской комиссии по иностранным делам - многие, в том числе в коридорах власти, не видят четкой разницы между путями решения внутренних проблем и внешней политикой. Нередка произвольная подмена понятий и аргументов. Так, необходимость (если таковая была) приватизации тех же электростанций у нас пытались объяснить не столько целесообразностью либерализации экономики, сколько надобностью привлечь на берега Наровы именно американский капитал. Тогда, дескать, паче чаяния Штаты кинутся защищать свои инвестиции, а заодно и целостность государства, на территории которого они размещены.
Подменой грешит и приснопамятное премьерское послание к товарищам по партии. Посвященное необходимости упразднить языковой ценз для кандидатов в депутаты представительных органов власти (этого требуют не только международные организации, но и сама Конституция Эстонии), оно вылилось не в обсуждение вопроса по существу, а в поиски внешнего врага, сопровождающиеся, как расценили это на Смоленской площади, грубыми нападками на Россию. Впрочем, Лаару, наверное, виднее, как лучше достучаться до умов и сердец товарищей по партии. Правда, “доходчивость” аргументов на сей раз поразила даже праворадикального ортодокса Румессена, признавшегося, что подобной риторики он не слышал со времен правительства Сависаара.
Примечательно, что весь сыр-бор разгорелся вокруг языковой проблемы. Поэтому вполне закономерно обращение некоторых умов не столько к Закону о выборах, в который предлагается внести поправки, а к Закону о языке - первенцу суверенного эстонского законотворчества. Противники отмены языкового ценза в очередной раз готовы устроить вселенский плач по судьбам эстонцев как этноса, которым, если пропадет их родной язык, в этом подлунном мире уже рассчитывать не на что. Однако если языку что и грозит, то опасность исходит вовсе не оттуда, откуда ее ждут. Каарел Таранд (см. предыдущий комментарий в “МЭ” от 12 ноября) весьма доказательно объяснил, что эстонскому языку удалось выжить как во времена датского, шведского владычества, так и в годы, когда нынешняя Эстония входила в состав Российской империи, а потом и Советского Союза. Куда опаснее - вспомните демографическую статистику - неуклонное сокращение числа носителей эстонского как родного языка. Тенденция в целом настолько опасная, что, по признанию бывшего министра по делам народонаселения, а ныне советника президента Андры Вейдеманн, через полвека численность населения коренной национальности достигнет критически низкой отметки и не позволит говорить об эстонцах как нации.
Каарел Таранд, выступающий в качестве одного из адвокатов премьерского предложения отменить языковые цензы, предложил не обольщаться особо по поводу Закона о языке. Он, заметил Таранд, имел не столько юридическое, сколько эмоциональное значение.
Этот эмоциональный потенциал законотворческого первенца эксплуатируется по сей день. Такова констатация ведущих филологов, считающих, что закон превратился в инструмент понуждения здешних русских к изучению языка титульного большинства. Что же касается эстонского, то как язык он от этого ничуть не выигрывает. По мнению некоторых, может даже проиграть, так как неразумное навязывание в регионах компактного проживания русских может развиться в процесс пиджинизации эстонского - появления некоего местного диалекта, сильно засоренного славянскими включениями. Вряд ли этого хотели авторы закона. Впрочем, не хотели они, наверное, англизации эстонского, свидетелями которой мы с вами являемся. И дело тут вовсе не в вездесущих “24h” или неистребимом желании “аристократическо-кинематографически” назвать фирму (см. любой телефонный каталог). Дело в том, что Закон о языке не выполняет своего главного предназначения. Он, считают специалисты, не оправдывает надежд на то, что станет средством защиты языка и его дальнейшего развития.
Минувшая неделя, как и предыдущая, прошла под знаком обсуждения электронного послания главы правительства к членам своей партии. К уже высказанным мнениям добавились позиция президента, парламентской комиссии по иностранным делам, лидера фракции умеренных, а также Совета по журналистской этике (Avaliku sona noukogu).