Предвиденное заранее неизбрание в Рийгикогу президента Эстонской Республики поставило на повестку дня вопрос об изъянах Закона о выборах. Неудивительно, что еще до собрания выборщиков покидающий должность президента Леннарт Мери сам внес предложение узаконить в стране прямые всенародные выборы главы государства. Как известно, ту же проблему он обсуждал вместе с конституционной комиссией Рийгикогу.
На сегодня ясно обозначился вопрос: почему президент Эстонии должен получить поддержку не менее двух третей членов парламента, хотя в Латвии, например, кандидату в президенты достаточно набрать пятьдесят процентов плюс один голос, чтобы стать главой республики? Ответ достаточно ошеломляющий — потому что один из президентов Венгрии набирал две трети голосов! Об этом время от времени напоминал в печати (последний раз в августе) живущий поочередно то в Эстонии, то в США профессор Рейн Таагепера. Накануне выборов президента Эстонии в газете Postimees были опубликованы воспоминания члена Конституционной ассамблеи Юлле Аасакиви о событиях 1991-1992 годов, они-то и развеяли последний туман над вопросом — оказывается, ряд членов Конституционной ассамблеи (Таагепера предпочел промолчать, зато воинственно выступили его последователи) законодательно протолкнул в Эстонии идею, взятую у Венгрии.
Честно говоря, удивительный выбор, если вспомнить, что составители первой Конституции Эстонской Республики старались взять пример со Швейцарии, которая сопоставима с нами как по территории, так и по численности народонаселения. Венгрия по площади в два раза больше, а по населению в десять раз больше Эстонии. Не секрет, что многочисленный электорат ведет себя иначе, чем малочисленный.
Вторая сторона проблемы заключается в том, что из венгерского образца у нас взяли только половину. Потому и правда, высказанная профессором Таагепера, половинчатая. Арпад Генц действительно избирался дважды (1990, 1995 гг.) президентом Венгрии, имея поддержку в две трети парламентских голосов, которую обеспечили ему имеющие парламентское большинство правящие коалиции. Коалиция, победившая на выборах 1998 года, такой поддержки уже не имела, и потому в июне прошлого года Ференц Мадл был избран президентом только в третьем туре голосования, где в отличие от двух предшествовавших туров для победы достаточно 50 процентов плюс один голос. (Такая «ценовая скидка» в Эстонии начинает действовать только во втором туре голосования выборщиков, то есть, по сути, в пятом туре выборов президента.)
У прошлогодних венгерских выборов есть еще одно отличие — если за Генца отдавала голоса и оппозиция, то за Мадла была формально лишь правая коалиция во главе с Виктором Орбани, которая, игнорируя оппозицию, трижды выдвигала Мадла, поскольку закон обеспечивал ему избрание в третьем туре голосования.
Знакомое в Эстонии пренебрежение оппозицией поставило снова на повестку дня вопрос о прямых выборах президента, поскольку венгерская система парламентских выборов послужила образцом и для системы выборов Рийгикогу. Короче говоря, сегодня в Венгрии примерно та же ситуация, что в Эстонии после выборов Рийгикогу в 1992 году, когда рядовому гражданину было трудно понять, почему те, кто набрал на выборах больше голосов, получили меньше парламентских мест, чем те, кто набрал меньше голосов. У нас по такому случаю говорят: закон есть закон, а ты — сам дурак, если не уяснил всех закавык закона (получение дополнительных мест по бонусу и т.п.)
Система парламентских выборов в Венгрии еще сложней, чем у нас, там тоже в игре прямые, списочные и компенсационные мандаты. Венгерские выборы 1990 года дали типичный результат для государства с многочисленным электоратом — правые получили 256 мест из 386, социалисты (экс-коммунисты) — 33. Можно полагать, что благодаря именно такому итогу перед глазами создателей нашего Закона о выборах возникла картинка о двух третях их собственных голосов и загнанных в угол оппозиционерах... (Стоит добавить, что выборы в Венгрии 1994 года дали противоположный результат: социалисты с союзниками получили 279 мест, а в 1998 году соотношение снова поменялось.)
Одновременно с Венгрией Эстония, Латвия и Литва избирали последний состав своих верховных советов, и, как известно, «Саюдис» и Народный фронт Латвии получили достаточный перевес в своих парламентах. Получается, что «венгры» из нашей Конституционной ассамблеи учли все образцы, кроме... эстонского. Несмотря на то, что именно у нас родился (возродился) Народный фронт, а избиратель в Эстонии, ставшей свободной, с самого начала смекнул не отдавать никому монополии власти. Даже наш Народный фронт в марте 1990 года получил на выборах лишь незначительный перевес. То же повторилось на выборах Рийгикогу в 1992, 1995 и 1999 годах (нынешний Рийгикогу начал работу в соотношении 53:48). Так что подошел крайний срок разработать для Эстонии избирательные законы, сообразные ей самой.
