Еще не все потеряно. И сегодня еще не утрачена возможность существования деятельной, европейски настроенной, образованной и демократической русской общины Эстонии. Тем более, когда она имеет свои местные исторические корни.
Если обратиться к ним, даже в не слишком отдаленной ретроспективе, как предлагает Ээрик-Нийлес Кросс, выступая в газете Eesti Paevaleht, то можно обнаружить, например, такое:
«Мы — русское меньшинство в Эстонии, по крови и культуре связанное с русскими всего мира, но имеющее собственное своеобразие, свою ментальность, свои интересы, важные для нас, которые могут быть непонятны русским, живущим за пределами Эстонии... Судьба связала нас с эстонским народом и эстонским государством. Такая связь со страной и ее исторческой волей возлагает на нас особые обязанности».
Так было
Эту цитату историк по образованию Кросс приводит из весеннего номера журнала «Витязь» за 1939 год, оговариваясь, что сказанное, разумеется, не отражает всей палитры самоощущений русских Эстонии в канун Второй мировой войны. Но на фоне нынешних местных русских изданий она уникальна. Иными словами, обозреватель эстонской газеты ставит на повестку дня дискуссий эстонской прессы вопрос о самобытности русских в Эстонии и интеграции.
Обращение к истории довоенной русской общины в Эстонии привело историка к заключению, что именно в тридцатые годы здесь формировалась крепкая прозападная, образованная, имеющая интересные зарубежные связи русская община.
В широком смысле русская политическая жизнь между двумя войнами шла в плоскости парламентской и антибольшевистской. Русские свыкались с Эстонской Республикой, понимая, что их пребывание здесь не временное. Стала развиваться уникальная русская политика и культурная жизнь. Нигде в мире нет столь долгой истории русского представительства в парламенте, как в Эстонии. Выходили русские газеты, журналы, шла активная общественная жизнь — работали студенческие организации, Союз славянских просветительных и благотворительных обществ, проходили выставки, дни русской культуры и прочее.
По-своему общину объединяла православная церковь, бывшая в подчинении Константинопольского патриархата. Во главе синода был брат президента Владимир Пятс, что создавало ощущение государственной ее защищенности. К концу 30-х община, по сути, сложилась, интегрировалась и действовала. Разумеется, такое никак не нравилось властям «братской семьи народов СССР».
Русские организации Эстонии находились в сфере пристального внимания чекистов, числивших их контрреволюционными. И хотя община в конце 30-х годов в основном занималась собственными проблемами и вопросами жизни Эстонии, это не спасло ее от обвинений в предательстве. И когда произошла аннексия, эти обвинения оказались даже более яростными, чем в отношении эстонцев. В 1940 году лидеры русской общины, бывшие военные, предприниматели, учителя, ученые попали в самую первую волну арестов. Среди депортированных лета 1941 года русских было пропорционально к их местной численности больше, чем эстонцев.
Так есть
Много высказывается сожалений об исчезновении балто-немецкой культуры в результате переселения и оккупации. Но почему-то, удивляется автор, меньше говорится об уничтожении коммунистами русской культуры в Эстонии. Сожалеть об этом следует больше, поскольку прервавшиеся традиции осложняют вживание современной русской общины в жизнь Эстонии.
Когда эстонские политики говорят об интеграции русских в эстонскую жизнь, то почти всегда забывают одно важное обстоятельство — в Эстонии была и есть хорошо интегрированная русская община. Считается, что сегодня в Эстонии проживает около 50 тысяч так называемых коренных русских, то есть потомков русских довоенной Эстонии.
За последнее десятилетие русскоговорящие члены общины достаточно успешно приспособились к жизни в Эстонии. Все меньше становится тех, кто считает себя гражданами СССР, надеется на отделение Северо-Востока или размахивает красными флагами возле памятника завоевателям. Но прыжок в эстонское общество для них представляется слишком резким. Глядя со стороны, создается впечатление, что эстонские русские точно не знают, кто же они.
Что будет?
Не будет ли решением проблемы такой ход: интегрировать недавно поселившихся в Эстонии русских через коренных русских? История местных русских — уникальная глава в истории. Ее надо продолжить. Она более понятна для недавно поселившихся здесь русских, чем история эстонского крестьянства прошлого столетия или восстания Юрьевой ночи. Остается только надеяться, что у русских политиков современной Эстонии хватит мудрости и исторической памяти помочь своим избирателям в их поисках самоопределения, то есть идентификации. Усилий одного Сергея Исакова тут недостаточно.
Русская община Эстонии может стать первой в ЕС русской общиной, имеющей собственное парламентское представительство. Русские Эстонии могут в будущем стать бесценными специалистами по языку и культуре в силах НАТО. И поди знай, не понадобятся ли их советы когда-нибудь и самой развивающейся России.
