Это было давно. В большой парикмахерской на улице Виру старый мастер, закончив подстригать мои тогда еще довольно густые волосы, наклонился ко мне и доверительно сообщил:
— Молодой человек, у вас появились залысины, небольшие, но поверьте мне, старому куаферу, — это начало.
— Что поделаешь, наверное, отцовское наследство. Все равно этот процесс ничем не остановить.
— Не скажите, не скажите. Имею верное средство. Будете довольны. И недорого.Мастер назвал какую-то действительно небольшую цену и показал флакон с темной жидкостью. Я посмотрел на его лысоватую голову и сказал, что подумаю.
— Подумайте, подумайте, - без надежды в голосе произнес мастер, сметая волосы в вмонтированную в пол металлическую урночку.
Давно нет на свете ни старого мастера, ни самой парикмахерской. В этом помещении очередной магазин одежды. Но каждый раз, проходя мимо, вспоминаю этого, возможно, одного из последних мужчин-парикмахеров Таллинна, с которым можно было поговорить на любую тему: он знал все и всех.
Что было, то и будет. И что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Книга Екклесиаста (1.9)
Цирюльник, парикмахер, фризер, куафер — испокон веков мужская профессия, истоки которой уходят в давние времена.
В начале XIV века зубы болели так же, как в начале XXI. И коли домашние средства не помогали, бежали... нет, не к врачу, к цирюльнику Николасу. Был в Ревеле в 1312 году такой мастер, память о котором сохранили городские книги. Не удивляйтесь, цирюльник в средневековом городе был не столько брадобреем, сколько хирургом и вообще мастером на все руки.
Бомарше в предисловии к своему «Севильскому цирюльнику» дал точную характеристику герою пьесы Фигаро: «Проживая в Севилье, он с успехом брил бороды, сочинял романсы и устраивал браки, с одинаковым успехом владел и ланцетом хирурга, и аптекарским пестиком, являл собой грозу мужей и был любимчиком жен».
Добропорядочный Ревель — не чета южной и страстной Севилье, так что насчет чужих жен здесь вряд ли бы стали терпеть, а в остальном местные цирюльники, как и Фигаро, стригли и брили бюргеров, а при необходимости удаляли зубы и даже внутренние опухоли. А что же врачи? Главными лекарями были монахи, но «Церковь гнушается крови» - говорили эти средневековые «терапевты». Так что все операции делали цирюльники.
Состояли они в одном ремесленном цехе с банщиками, которые также имели право делать операции, но только мелкие: удалять мозоли, пускать кровь, ставить пиявки...
Сегодня парикмахер — это мастер, который не только стрижет и бреет мужчин, но прежде всего умеет делать прически, в основном женские. Делали ли их средневековые ревельские цирюльники, неизвестно. До конца XVII века нет сведений и о парикмахерах, то есть мастерах по изготовлению париков. Известны же эти головные уборы из чужих волос еще с глубокой древности. Короли и воины надевали парики, чтобы внушить своим видом почтение, а то и страх. Во времена Римской империи ношение париков распространилось и на женщин.
В суровые столетия раннего средневековья было не до париков, и только в XV веке при французском короле Людовике XI они появились вновь, но по-настоящему вошли в моду два столетия спустя. Придворный парикмахер Людовика XIV Бинет придумал огромный аллонжевый парик с локонами невероятной длины.
Когда же эта мода дошла из блестящего Парижа в скромный Ревель? Как ни странно, довольно скоро, в том же XVII веке. Уже в 1676 году здесь появились аллонжевые парики, появились и мастера — Николаус Хольм и Юрген Гофман. Жили они в постоянной конкурентной борьбе: одного парикмахера на город было мало, а двоих много.
Кто же были клиентами у этих мастеров? Согласно регламенту 1631 года «Об одежде» население Ревеля обязано было строго следовать предписаниям этого регламента. Если купцы и члены цехов так называемых «благородных профессий» могли носить золотые украшения, бархат и меха, то мясникам, возчикам и прочим ремесленникам это возбранялось под страхом суровых наказаний. Какие уж тут аллонжевые парики! В них щеголяли дворяне с Тоомпеа, члены магистрата и мастера гильдии св. Канута. В конце столетия появился в городе еще один парикмахер, но только в 1755 году они смогли создать свой цех. Первым его ольдерманом стал прибывший из Франции мастер Жан Буйон.
XVIII век принес в моду новые веяния — стали носить короткие штаны, длинные чулки, башмаки с пряжками и косичку свою или накладную. Это мужчины. А женщины остались верны туго зашнурованным лифам, корсетам и строгим прическам. И все-таки устав цеха парикмахеров требовал при экзамене на звание мастера изготовить три вида париков: аллонжевый, «натурель» и кошельковый, и в этом был свой резон — тот, кто мог сделать эти сложные парики, был способен следовать любой самой капризной моде. К тому же XIX век заставил парикмахеров овладеть искусством прически на голове живого клиента. В 60-е годы позапрошлого века носили шиньоны, накладные косы и локоны, т.н. «презенты» из вьющихся волос.
Расцвет парикмахерского дела начался в 80-е годы XIX века, когда вошли в моду всевозможны сложные прически из своих и чужих волос. В дамских салонах задавали тон художники по прическам, люди с творческой куаферской фантазией, знатоки стилей, зорко следившие за модой Парижа, Вены, Петербурга, психологи и говоруны. В будуарах модных дам, молодящихся купчих и богатых невест они, как и Фигаро, были нередко поверенными всех тайн.
Еще большими психологами были мужские мастера, зачастую знавшие не только личные, но и государственные тайны своих клиентов.
В поэме Некрасова «Русские женщины», в рассказе о восстании декабристов есть такие строки:
Народ галдел, народ зевал, Едва ли сотый понимал, Что делается тут... Зато посмеивался в ус, Лукаво щуря взор, Знакомый с бурями француз Столичный куафер.
Этот куафер был Жюль, старший мастер парикмахерской Леона Эмбо — парижанин, помнивший события французских революций.
В провинциальном Ревеле все было скромнее, проще и традиционней. И эти традиции, пережив войны и революции, сохранялись в Таллинне, пожалуй, до конца шестидесятых годов прошлого века. Парикмахерские были своеобразными клубами, куда шли к «своему» мастеру не только привести в порядок волосы и побриться, но и встретить знакомых, поболтать, узнать городские новости. А главное — услуги мастерских по цене были доступны любому.
Сегодня реалии жизни вытеснили из Старого города почти все парикмахерские, а те, что остались, вынуждены, чтобы оправдать аренду за помещения порой в сотни крон за квадратный метр, поднимать цены за свои услуги до заоблачных высот. Так что приходится обходиться домашними «мастерами». То, что осталось от моей шевелюры, приводит в порядок жена.
